Все дело в том, что финнам удалось собрать одно орудие из разбитых двух. Правда, наводить его приходилось «на глаз», а для производства выстрела по ударному механизму приходилось стучать молотком. После третьего снаряда на стволе образовалась трещина, но именно этот снаряд попал в один из направлявшихся к берегу танков. Машина задымилась и замерла. Следующие три снаряда разорвались рядом, разбрызгивая осколки стали и льда по белым маскхалатам. С двух, трех, четырех сторон по лыжникам метелила свинцовая пурга. И некуда было укрыться, кроме брони танков и призрачной надежды, что фанерные аппараты на лыжах смогут направить пулю в другом направлении.

Первым запаниковали командиры батальонов Севрук и Егоров. От командиров паника и растерянность сразу же передалась рядовому составу. Едва финская пуля царапнула руку капитана Севрука, он приказал вынести себя из боя. Оставшиеся без руководства красноармейцы начали беспорядочный отход в направлении своего берега…

Это был самый настоящий разгром. Ускоренное отступление смогли прикрыть только выстрелы 6-й отдельной батареи из бухты Саунаниеми, откуда на подмогу отступающим сослуживцам поспешно выдвинулись моряки с отряда берегового сопровождения. Они-то своим огнем и прикрыли отступающих красноармейских лыжников.

А потом началось растаскивание брошенного на льду имущества как с советской, так и с финской стороны. Основной ценностью, которая привлекала обе стороны на сбор оставшегося вооружения, было оружие автоматическое — большинство бойцов из лыжной бригады на вооружении имели автоматическую винтовку Симонова, АВС-36.

Сбор амуниции и вынос раненых продолжался до глубокой ночи. Пятерых убитых и двоих раненых вынести не удалось, и их оставили лежать на льду. Больше масштабных попыток обхода линии Маннергейма по льду замерзшей Ладоги не предпринималось до самого конца войны.

Команда аэросаней под командованием капитана-лейтенанта Салагина тем не менее продолжала наносить беспокоящие визиты к передовой противника. Обычно в разведку посылалось звено из двух саней. Внимание советского командования привлекали не только позиции по берегу озера в районе Тайпале, но и остров Коневец, с его двумя береговыми батареями и гарнизоном из трехсот солдат неприятеля.

Произведенные 18 февраля выстрелы из покалеченной пушки «Канэ» оказались последними и для самой финской батареи на мысе Ярисевянниеми. Оставшаяся без вооружения артиллерийская позиция осталась служить в качестве ложной цели для самолетов противника. После ликвидации этой батареи последней надеждой на существенное артиллерийское противодействие советским частям остались четыре орудия батареи «Каарнайоки», скрытые в бетонных двориках посреди глубокого леса в девяти километрах от линии фронта. «Батарея-призрак», она так и не была обнаружена разведчиками Красной армии до конца войны. В рапортах о действиях вражеской артиллерии советские наблюдатели принимали ее огонь за действия полевых орудий, и даже за перемещающийся финский бронепоезд, которого в этих местах не могло быть по причине отсутствия железнодорожного полотна. Ее четыре шестидюймовых ствола всегда внезапно открывали огонь и так же внезапно замолкали, каждым таким ударом нанося значительный ущерб подразделениям Красной армии.

В те последние дни февраля месяца 1940 года, когда части 8-й финской дивизии впервые сцепились в схватке с наступавшими ротами Красной армии за высоту у парома в Вуосалми, на изуродованной земле к востоку от Суванто-ярви оказавшиеся на острие наступления советских войск гарнизоны 5-й и 6-й позиций в Теренттиля подверглись нескольким массированным атакам. Вся западная часть высоты «Груша», у которой они находились, уже была в руках Красной армии. Не выдерживая напора атакующего противника, финны несколько раз покидали свои позиции, но через короткий промежуток времени вновь возвращали их назад. С первых кровопролитных боев февраля тактика выбивания неприятеля была отработана до мелочей. Для выполнения этой задачи финны формировали штурмовую группу, состоявшую из нескольких человек. Продвигаясь ползком или согнувшись в три погибели, группа подбиралась к окопам, где уже хозяйничали красноармейцы. Затем гранатометчики выдергивали чеку из гранаты и выжидали ровно столько, сколько необходимо времени для срабатывания запала непосредственно после самого броска, тем самым лишая противника тех спасительных трех-пяти секунд, в течение которых он мог швырнуть ее обратно. Сразу же после броска, не выжидая, когда рассеется дым из свежих воронок, в дело вступали один или несколько расчетов, вооруженные тяжелым автоматом «Суоми». Пока вторые номера с патронными дисками и сменными стволами наготове слегка задерживались, стрелки выскакивали на бруствер, либо словно призраки появлялись из-за поворота траншеи и поливали очередями все пространство перед собой, выдирая клочья и из только что разорванных тел и из еще шевелящихся или оглушенных красноармейцев. Очистив траншею от противника, участники штурмовых групп вновь занимали позиции и готовились к новому отражению атаки Красной армии, чтобы через минуту, час, день полечь здесь от беспощадного огня, либо вновь оставить этот окоп, чтобы хотя бы на время оттянуть неминуемую смерть. Каждая смена хозяев позиций уносила десятки жизней людей с обеих сторон. По всему изрытому полю вокруг переходящих из рук в руки позиций темнели тела как финских, так и советских военнослужащих. Врываясь в полузасыпанные мелкие траншеи, временные победители ввиду отсутствия лишних минут и средств для укрепления обороны, как уже было заведено, кидали на бруствер трупы убитых вражеских солдат, чтобы через несколько часов укреплять позиции уже своими телами. Их перемешанные кости еще долго встречались в ложбинках по всему северному берегу реки Бурной.

С советской стороны тактика прорыва, пожалуй, не претерпела изменений с декабря 1939 года. Первые ударные подразделения перемалывали финскую оборону, сами порой переставая существовать, как это произошло, например, со вторым батальоном 222-го полка в боях за высоту «Груша» 20 февраля. За ним, чтобы не дать супостату опомниться, мгновенно, без какого-либо временного промежутка, в бой вводились подразделения второго эшелона, в приводимом примере это был 3-й батальон 15-го полка. Когда и он оказывался неспособен продолжать бой из-за больших потерь, в сражение направлялись следующие свежие силы, в данном случае две роты третьего эшелона этой же войсковой части. Двум полным сил и уверенности в победе подразделениям сопротивляться было практически некому — финны отступили, оставив в земляном месиве убитых и раненых. Но введенные в бой красноармейцы так увлеклись преследованием противника, что углубились почти на километр в глубь вражеской территории. И тут финны начали отсекать их от основных сил фланговыми ударами. Теряя людей, ротам еле-еле удалось вырваться назад из огневого мешка…

Как уже было сказано, вследствие переброски войск на более важные направления группировка финских сил на Тайпале существенно ослабла. Теперь там было всего два полка, 19-й и 21-й, каждый из которых по своей численности составлял немногим более батальона. Они занимали самые опасные направления в центральной части фронта, а по берегу Ладоги, вплотную прилегающему к театру боевых действий, уже без всякой смены располагался 7-й легкий отряд и группа «Метсяпиртти».

Новая линия обороны в Теренттиля к концу февраля проходила в полукилометре от первоначальных позиций по старому песчаному карьеру, или «Хиеккакуоппа», как называли его финны. На протяжении многих лет жители приходов Метсяпиртти и Саккола добывали здесь песок и гравий для хозяйственных нужд и строительства дорог, и поэтому все это место было сплошь изрыто ямами глубиной два-три метра. С самого начала войны близость карьера к ведущей на передовую дороге вынудила финнов разместить здесь склады боеприпасов и вспомогательные службы. Теперь из тыловой линии карьер превратился в передовую. Пустые ящики от боеприпасов, в изобилии валявшиеся в округе, теперь использовались для дополнительного укрепления окопов. Траншея, ведущая к болоту Сурмансуо и служившая основной магистралью для снабжения подразделений на страшных 1-й и 2-й позициях, превратилась в передовой окоп, за которым уже был только неприятель. Собственно, это и была «Линия Такала», построенная в январе 1940 года. Далее на север, в неглубоком тылу, на рубеже Волоссула — деревня Каарнайоки — Линнакангас в феврале было начато строительство третьей оборонительной полосы. В связи с тем, что ни времени, ни средств, ни достаточной рабочей силы из солдатской массы у финнов уже не было, для оборудования позиций третьего рубежа обороны 21 февраля на Тайпале привезли десять старых танков «Рено», которые врыли в мерзлый грунт, переоборудовав их в стационарные огневые точки. Правда, уже на том этапе вид танков двадцатилетней давности вызывал у строителей большие сомнения в их способности каким-либо образом повлиять на ход боевых действий.