День независимости
Почему мы все так верим в неслучайность совпадений дат и событий? Открытие могилы Тамерлана и начало Великой Отечественной, одна и та же дата нападения на Россию войск вермахта и полков Наполеона… Есть ли в этом всем особый смысл или это всего лишь ирония случая? Любая дата есть понятие относительное, и можно бесконечно долго развивать идею о преднамеренности чисел календаря, но факт остается фактом: первый серьезный удар по оборонительной системе Финляндии был нанесен именно у Тайпале и именно в ее день независимости, 6 декабря 1939 года. День, который уже двадцать лет считался государственным праздником этой северной страны. К морозному утру этого дня почти все подразделения 49-й стрелковой дивизии РККА достигли южного берега Тайпалеен-йоки. Артиллерия догнала их и развернулась в боевой порядок. Части 150-й дивизии дышали в спину передовым частям. Казалось, ничто уже не сможет воспрепятствовать стремительному натиску советских войск.
Первый удар 49-й дивизии начался в начале девятого утра против участка фронта финского 28-го пехотного полка. Наступление началось с мощного артиллерийского обстрела по Неосаари и Коуккуниеми. Интенсивность огня была такой сильной, что отдельные снаряды достигали Вилаккала, что в восьми километрах от фронта. В одиннадцать часов утра советские танки подошли к холмам Неосаари, последнему населенному пункту на правом берегу Тайпалеен-йоки, оставшемуся в руках взвода финнов.
Два дня назад занимавший позиции вдоль линии «Умпи-лампи» взвод финского 28-го полка не выдержал напора красноармейцев и отошел к Неосаари. Промерзнув там сутки, они переправились на северный берег, оставив территорию без какого-либо сопротивления и введя тем самым в ярость командира 10-й пехотной дивизии полковника Кауппила. Он тут же приказал взводу немедленно перебраться обратно и занять позиции на правом берегу.
Приготовившаяся к неминуемой смерти группа переправилась назад. Но вместо того чтобы погибнуть от русских пуль, солдаты с удивлением и радостью обнаружили, что покинутые позиции так и не были заняты войсками неприятеля. Сутки холмы Неосаари оставались ничейной территорией. Более того, невнимательность советских наблюдателей позволила финнам осуществить переправу через реку как минимум три раза.
Группа последних защитников южного берега Тайпале засела на высотках и была вплотную прижата к водной поверхности еще не схватившегося льдом Ладожского озера и реки Тайпалеен-йоки с фланга. Ожидая наступление пехоты, взвод финнов с ужасом увидел что против них двинулись танки из приданного 49-й дивизии РККА танкового батальона. Учитывая, что к этому моменту канонада гремела уже по всему фронту, финны, ни минуты не сомневаясь, рванули со своих позиций на спасительную северную сторону реки.
Впоследствии командир взвода Вуоле-Апиа, одним из последних покинувший территорию предполья на востоке Перешейка, описал события того дня у реки, способной, по его мнению, тогда стать рекой «Туонелан-йоки», некоего аналога греческого Стикса, отделяющей царство живых от потустороннего мира следующим образом:
«Наш взвод находился на высотах Неосаари с самого начала войны, и личный состав был довольно сильно измотан. Противник во что бы то ни стало пытался выбить нас на северный берег реки у Силанпяя. Я запросил разрешение на отход сначала всех солдат взвода, а затем и пулеметчиков, так как эффективно сопротивляться уже не представлялось никакой возможности. Получив разрешение, мы решили переправиться у порога Кемппилянкоски, где по нашим сведениям должны были находиться три лодки. Когда наша первая группа подошла к берегу (вторая группа еще находилась в Неосаари), то мы увидели, что две лодки были разбиты огнем артиллерии, а третья находилась на другом берегу. Мы стали громко кричать, но нас не слышали. Ширина Тайпалеен-йоки в этом месте достигала ста метров, и переправа вплавь в ледяной воде не сулила ничего хорошего. Противник находился непосредственно рядом с нашими высотами, на которых наш отход прикрывало несколько человек. Мы уже начали раздеваться, как неожиданно к нам на помощь пришла лодка. Капрал Хюнюнен подал нам знак, и под минометным обстрелом мы были переправлены на тот берег. После этого так же были переправлены группа Хюнюнена и замыкающая группа прикрытия. В момент переправы на бреющем полете над самой водой пролетели три самолета противника, которые не сделали ни одного выстрела. Вероятно, они приняли нас за своих. Отступление прошло удачно, как будто воды реки нас оберегали. Как только мы переправились на свой берег, на том берегу показались русские солдаты…»[12].
Интересно отметить, что согласно справке комбрига Голушкевича, «наша авиация не летала, ввиду нелетной погоды. Противник же все время посылал для разведки один самолет, летавший с большим искусством в условиях высоты и потолка не более двухсот метров»[13].
Скорее всего, те три самолета, что видели отступавшие финны, были всего-навсего одной крылатой машиной ВВС Финляндии, трижды пролетевшей над ними и узнавшей в них своих.
Ну а тем временем вследствие отхода арьергарда противника с южного берега все подступы к линии Маннергейма у Тайпале оказались в руках советских войск. Следующим их шагом было форсирование реки…
Несмотря на то что окончательная подготовка к форсированию реки не была завершена, в 10 часов утра (лишь рассвело) началась предшествующая переправе артиллерийская подготовка.
Как и было задумано накануне, переправу штурмовых групп решили осуществлять в трех, наиболее узких местах реки — на южной оконечности Коуккуниеми (19-й стрелковый полк), на изгибе реки напротив «Алказара» (222-й стрелковый полк) и в районе, где у финнов функционировала паромная переправа (15-й стрелковый полк). Бессонная ночь дала свои результаты. За день до операции саперы подогнали по Вийс-йоки, являющейся притоком Тайпалеен-йоки, надувные резиновые лодки и плоты. У подразделений Красной армии все было готово к переброске десанта, который должен был обеспечить защиту двух понтонных батальонов во время их работы по наведению мостов.
В узкие бойницы четырех пулеметных казематов финские солдаты с напряжением всматривались в подготовительные действия противника. И когда чернеющие фигурки солдат противника потянулись к реке, словно муравьи неся с собой понтонное оборудование, пальцы обороняющихся легли на ручки пулеметов.
После четырехчасового артиллерийского обстрела левого берега красноармейцы ринулись в лодки. Течение сразу подхватило их и понесло к Ладоге, прямо вдоль финских пулеметных позиций. Когда до противоположной стороны реки оставалось не более пятидесяти метров, противник открыл огонь. Пули вспороли беспокойную поверхность воды и, очертя полукруг, стали приближаться к плывущим. Сначала первая лодка как будто споткнувшись, ткнулась носом в воду, опрокинув весь находящийся в ней личный состав, затем пули вспороли борт второй, полоснув по сидящим и не успевшим никак на это среагировать красноармейцам, а затем пошло и пошло… Резиновые лодки словно воздушные шары лопались от попавших в них пуль и отправляли в обжигающе ледяную воду группу за группой советских солдат. С каждой минутой потери переправляющихся росли в геометрической прогрессии. Шинели и тяжелое обмундирование оказавшихся в воде людей мгновенно тянули их на дно, не оставляя шанса выжить даже если бы по ним не стреляли. Пытающихся выплыть, матерящихся, кричащих в воде солдат безжалостно косили финские пулеметчики — с высокого и обрывистого северного берега реки им было все видно, как на полигоне. За какие-то полчаса на дно отправились десятки красноармейцев. А те, кому удалось достичь противоположного берега, стуча зубами от холода и страха, вжались в мерзлую глинистую землю.
Тем не менее с холмов Метсяпиртти, где располагался штаб группы войск, создалось впечатление, что на том берегу уже показались первые бойцы штурмовых групп, и в дело можно пускать понтонеров. Командиры полков всего через 20–25 пять минут после начала операции уже бодро докладывали об успехе. Достаточно было бросить взгляд на карту, чтобы решить, что самым удобным местом для наведения наплавного моста было местоположение финского парома. Место узкое, подходы к реке удобные с обеих сторон, подъезд транспорта не затруднен. И плацдарм на том берегу, по мнению командующего 7-й армией, уже был создан. Не поставив в известность Грендаля, Яковлев отдал приказ о направлении к месту парома понтонеров для наведения моста.
