«Что это было? Взрыв корабля? Мы гибнем?» – пронеслось в голове у астронавтов. Глаза невольно стали искать признаки катастрофы в кабине, но здесь все было нормально. Напряженный мозг подсказывал астронавтам, что нужно посмотреть еще раз в иллюминатор. За бортом действительно произошел взрыв – на только что отделившейся первой ступени взорвался бак окислителя, и его куски разлетелись во все стороны, создавая затейливые и, к счастью, безопасные световые эффекты. И уже в следующую минуту астронавты поняли, что двигатели второй ступени заработали. Вновь стала расти перегрузка. Вскоре корабль отделился от ракеты и начал новую, независимую от нее жизнь.
Невесомость все подчинила своим законам. По кабине поплыли невесть откуда взявшиеся мелкие частички: клочок бумаги, кусочек металлической стружки, засохшая капля краски. И эти частички казались астронавтам посланниками тех сотен тысяч людей на Земле, которые вложили свой труд и талант в это детище, называемое космическим кораблем и состоящее из замысловатого сочетания диодов и триодов, клапанов и антенн, двигателей и еще бог знает каких элементов.
«Джемини» проплывал над побережьем Анголы, приближаясь к экватору. Коллинз лишь мельком взглянул в иллюминатор, полюбовался видом Земли и космоса и вновь вернулся к работе. Всего через семь минут полета по орбите корабль должен был войти в тень Земли, а за это время нужно было многое успеть.
На смену дню пришли сумерки, которые, поменяв краски от золотистой к огненно-оранжевой, а затем к раскаленно-белой, быстро уступили место черной космической ночи.
Экипаж приступил к определению параметров орбиты с помощью секстанта. Это оказалось трудным делом. Коллинз никак не мог найти линию горизонта – темное небо сливалось с темным морем. Астронавт огорчился.
– Джон, – обратился он к командиру, – я думаю из этого ничего не выйдет. Янг ответил поговоркой:
– Делай лучше, чем ты можешь. Коллинз едва успел закончить измерения, как наступило космическое утро.
– Это прекрасно, – воскликнул Янг. Корабль проплывал над западным побережьем Австралии. Коллинз был занят расчетами на ЭВМ.
– Ты мне даже и не говори об этом, я полюбуюсь в следующий раз, – ответил он.
С Земли сообщили: «Давление в баке окислителя немного падает. Следите за ним». Однако это, по-видимому, было связано лишь с понижением температуры и не вызвало беспокойства у экипажа. Все остальные системы работали прекрасно.
Корабль пролетал над Гавайями. Здесь была расположена одна из американских станций слежения. С нее передали параметры орбиты, рассчитанные на Земле, и Коллинз, закончив к этому времени свои вычисления, решил сравнить их. Оказалось, что одни результаты совпадали, другие – резко отличались. Он был разочарован и не понимал, почему так произошло.
Когда «Джемини» вошел в тень Земли, Коллинз вновь взялся за секстант. Янг решил его подбодрить.
– Я думаю, что ты делаешь важную работу. Но Коллинз был настроен пессимистически.
– Ох, кажется, я делаю бесполезную работу…
– Ну что же, – сказал Янг, – если ты не можешь видеть звезды, значит, ты не можешь видеть их. Я говорил тебе об этом еще за шесть месяцев до старта.
Через 2 часа 10 минут после старта астронавты запустили двигатели корабля и начали менять орбиту, приближаясь к «Аджене». Еще через 20 минут они запустили их вторично, чтобы изменить угол наклонения орбиты. Каждая коррекция сопровождалась большими психологическими нагрузками. После второй коррекции орбита корабля оказалась на 24 километра ниже орбиты «Аджены».
В 4 часа 34 минуты по бортовому времени астронавты, используя бортовой радар и вычислительную машину, начали сближение с «мишенью». Кораблем управлял Янг, Коллинз давал ему отсчет данных ЭВМ об относительной скорости двух аппаратов и о расстоянии между ними. В последний момент появилась неточность в направлении сближения. Янг дал небольшой импульс кораблю, тут же повторенный на Земле на синхронно работающем имитаторе.
Оператор, не разобравшись в ситуации, закричал:
– Тпру, тпру, тпру! Это вращение самопроизвольное или ваше?
– Наше, – успокоил его Янг.
Астронавты знали, что следует делать. Неточность в сближении была реальностью, и теперь для ее устранения потребуется дополнительное топливо.
На послеполетной конференции Дж.Янг охарактеризовал свои действия по стыковке как «чисто силовой метод», отметив при этом, что он не знает причины возникшей ошибки. Позже специалисты установят, что причина состояла в неточной настройке одного из приборов.
Несмотря на возникшие трудности, стыковка «Джемини-10» с «Адженой» все же состоялась. Это было большим достижением, поскольку оно закрепило успех «Джемини-8». Тогда стыковка едва не закончилась трагедией для экипажа, и вот теперь все прошло почти без помех. Даже если бы Янг и Коллинз больше ничего не сделали, то все равно полет можно было бы считать успешным. Но впереди была еще довольно насыщенная программа.
Придя в себя после трудной работы, астронавты вдруг обнаружили крупную неприятность. В баках корабля осталось всего 36 процентов топлива вместо 60 процентов, запланированных ранее. Дальнейшие работы оказались под угрозой срыва. Астронавты приуныли.
– Можете вы дать нам информацию о запасах топлива? – прозвучал в наушниках голос наземного оператора.
– По показаниям датчика – 36 процентов, – мрачно ответил Янг.
– 36 процентов? – переспросил оператор.
У астронавтов не было настроения развивать эту тему. Они молчали, понимая, что на Земле просто ахнули, услышав эту цифру.
Наземные операторы не должны проявлять свои чувства и эмоции, упрекать или отчитывать астронавтов, и без того испытывающих сильные психологические перегрузки. Но на этот раз оператор не сдержался и подчеркнул то, что и без того было ясно:
– Вы, кажется, использовали значительные запасы топлива…
На Земле срочно делались расчеты, анализировалась возникшая ситуация. Выход в конце концов был найден. На борту «Аджены», находившейся в связке с «Джемини», были запасы топлива. Сближение связки с «Адженой-8» должно было осуществляться сначала с помощью двигателя «Аджены». Идея состояла в том, чтобы по возможности дольше использовать ресурсы последней, хотя расстыковка с ней была неизбежной, поскольку это требовалось для проведения дальнейших экспериментов, предусмотренных программой.
Маневр по сближению с «Адженой-8» был технически сложным, и здесь в любую минуту можно было ожидать неприятностей. Кроме того, появлялась реальная угроза для астронавтов получить повышенную дозу радиации. В погоне за «Адженой-8» корабль «Джемини» должен был подняться на высоту 760 километров. При этом двигатель предполагалось включить над Гавайскими островами. Нужную высоту корабль достиг бы над Северной Атлантикой, как раз там, где существует североатлантическая радиационная аномалия (здесь располагается радиационный пояс, открытый Ван Алленом).
Врачи ориентировочно рассчитали дозу облучения, которую могли получить астронавты, и нашли ее допустимой. Но, тем не менее, риск существовал. Расчеты не учитывали возможного возрастания уровня радиации в поясе Ван Аллена из-за ядерного взрыва, произведенного США в космосе в июле 1962 года. Помимо этого, воздействие радиации на человеческий организм было еще плохо изучено, и никто не мог предсказать, какое влияние она окажет конкретно на каждого из астронавтов.
В 7 часов 38 минут по бортовому времени астронавты запустили двигатель «Аджены». Он находился на ее противоположной стороне, и им был виден лишь белый поток газов, вырывавшихся из сопла, который выглядел очень красиво на фоне черного неба. Появилась перегрузка. Через 40 секунд двигатель был выключен, в кабину вновь пришла невесомость. Солнце светило теперь со стороны «Джемини», и мелкие частицы газов двигателя люминесцировали в его лучах, объединяясь в причудливые сферические образования размером с баскетбольный мяч. Некоторые были почти неподвижны, другие двигались с большой скоростью. Астронавты устали. Они пока еще ничего не ели и не имели ни одной минуты, чтобы как-то расслабиться. Когда на мысе Кеннеди было два часа дня, по плану наступило время сна. Измерив дозу радиации (она примерно соответствовала расчетной), они приняли пищу и устроились на отдых. Спали плохо. Сказывались напряжение и пережитое волнение. Их раздражали собственные руки и голова, которые словно отказались подчиняться им в невесомости и плавали, будто существовали отдельно от тела. Отмучившись так восемь часов, астронавты приступили к работе.
