После недолгих раздумий приняли рискованное решение – устранить неполадку на заправленной ракете. Зачем нужно было так рисковать? Какое значение имели месяц-другой отсрочки пуска? Вряд ли кто-нибудь мог дать убедительные ответы на эти вопросы. Такова была парадигма мышления в то время. Требовалось выполнить план и послать победный рапорт правительству. Старт перенесли на несколько дней. Но 24 октября случилась еще одна неприятность – стало подтекать горючее в одной из магистралей. И опять решили работы не прекращать, поскольку потери горючего были небольшими.

В половине седьмого вечера была объявлена тридцатиминутная готовность. На стартовой позиции находились десятки людей. Всего в двадцати метрах от ракеты сидел на табурете Главнокомандующий Ракетными войсками маршал М.И. Неделин. Его окружали руководители министерств, главные конструкторы различных систем.

После приведения в исходное положение программного токораспределительного устройства неожиданно на борт ракеты прошла команда на включение двигателей второй ступени. Мощная струя раскаленных газов расплавила топливные баки первой ступени, возник пожар. Все, кто находился у ракеты, погибли, в том числе и маршал М.И. Неделин. Оставшиеся в живых пытались выйти из зоны огня. Срывая на бегу горящую одежду, одни бежали к забору из колючей проволоки, но пытаясь перелезть через него, так и оставались на нем, другие устремлялись к специальному накату, под которым размещалась техника, но по пути вязли в расплавившемся асфальте и попросту испарялись от страшной температуры, оставляя после себя лишь очертания своих фигур на земле, связки ключей, монеты, пряжки от ремней, словом все то, что не горело.

Погибли сотни людей, многие отравились парами топлива.

Об этой трагедии не писали в газетах. О ней говорили шепотом, в курилках. Но все, кто имел отношение к ракетно-космической технике, о ней узнали. С домыслами, с искажениями, но узнали.

22 февраля 1961 года НАСА объявило имена кандидатов для первого полета. Выбор остановился на Шепарде, Гленне и Гриссоме.

23 марта в советском отряде космонавтов произошла трагедия – погиб старший лейтенант ВВС Валентин Васильевич Бондаренко. Его биография была простой. Он родился в 1937 году в рабочей украинской семье. В 1954 году окончил школу, затем был призван в армию, поступил в авиационное училище. В начале 1960 года начал тренировки в отряде космонавтов.

В тот день он находился в сурдобарокамере, где провел уже около десяти суток. Закончив медицинские эксперименты, он снял с себя телеметрические датчики, протер лицо смоченной в спирте ватой и бросил ее на пол. К несчастью, она упала на включенную электроплитку и вспыхнула. Атмосфера сурдобарокамеры была перенасыщена кислородом. На Бондаренко загорелся тренировочный костюм, но всей опасности Валентин еще не осознал и не подал сигнала бедствия, пытаясь самостоятельно сбить с себя пламя. Когда обслуживающий персонал узнал о происшествии, возникла новая проблема: в сурдобарокамере было пониженное давление, и поэтому нельзя было сразу открыть дверь. Пока выравнивали давление, были потеряны драгоценные секунды. Бондаренко был еще в сознании, когда его извлекли из «плена», но обгорел он смертельно. В эти минуты его не оставляла мысль о судьбе товарищей по работе. Он хотел отвести от них тяжелые обвинения в случившемся и, не переставая, повторял: «Я сам виноват. Никого не вините».

Он умер через несколько часов. Бондаренко похоронили в Харькове, где жили его родители.

Трагедия на полигоне и эта драма стали источником дополнительного стресса для будущих космонавтов.

11 апреля в газете английских коммунистов «Дейли Уоркер» появилась заметка ее московского корреспондента Денниса Огдена, в которой сообщалось о том, что в СССР 7 апреля совершил космический трехвитковый полет на корабле «Россия» сын авиационного конструктора, летчик-испытатель Владимир Ильюшин. Это сообщение, конечно, не имело ничего общего с действительностью. Еще в июне 1960 года Ильюшин попал в автомобильную катастрофу и вынужден был долго лечиться: сначала у нас в стране, а затем в Китае. Вероятно, его отъезд на лечение за рубеж и был воспринят корреспондентом как следствие неудачного полета в космос.

Ясность пришла 12 апреля, когда ТАСС сообщило миру о благополучном полете в космос гражданина СССР Ю.А. Гагарина. И эта гонка была американцами проиграна.

О полете Ю.А. Гагарина написано много, вряд ли тут остались какие-то «белые пятна». Но о некоторых событиях того далекого и счастливого дня хочется напомнить еще раз.

На Байконуре царила спокойная, рабочая обстановка, каждый занимался своим делом, еще и еще раз проверяя узлы и системы ракеты-носителя и установленного на самом ее верху корабля «Восток». Пожалуй, больше всех волновался С.П. Королев. Его видели то в одном, то в другом месте полигона, и везде он отдавал последние распоряжения, нередко устраивая кому-нибудь очередной «разнос», впрочем, не всегда справедливый. Ведущий конструктор «Востока» О.Г. Ивановский позже вспоминал, что за несколько часов этого дня С.П. Королев несколько раз объявлял ему об увольнении с работы, а потом, уже неоднократно уволенному, выносил выговор. Но вот отзвучали торжественные речи, закончилась официальная часть проводов космонавта в первый космический полет. Лифт поднял Ю.А. Гагарина к кабине «Востока», и он расположился в своем кресле. Наступил один из самых эмоциональных моментов – закрытие входного люка.

Это была довольно простая с обыденной точки зрения операция – нужно было закрутить несколько десятков болтов, но для космонавта она означала прощание с Землей, с родными и близкими, а может быть, и с самой жизнью.

С.П. Королев с его умением держать в поле зрения все вплоть до мелочей еще за несколько дней до этого события мудро рассудил, что нужно сократить время стрессового воздействия на космонавта, и распорядился выделить бригаду рабочих, которые должны были провести специальные тренировки для того, чтобы сделать эту работу быстро и без заминок. Рабочие, понимая возложенную на них ответственность, довели выполнение этой операции до уровня циркового искусства. Но вот в самый ответственный момент, когда ее нужно было сделать один раз и как следует, произошло непредвиденное. После окончания работы телеметрия показала, что не обеспечена герметичность закрытия люка. Пришлось снова откручивать болты.

Когда люк открыли, один из специалистов заглянул в кабину и поймал на себе лукавый взгляд Юрия Алексеевича, который сидел к нему спиной и смотрел через зеркальце, укрепленное на рукаве скафандра, в запястье. Космонавт внешне был абсолютно спокоен и даже насвистывал какую-то песенку. Неисправность оказалась пустяковой, и ее быстро устранили.

Полет Ю.А. Гагарина прошел блестяще и убедительно доказал принципиальную возможность жизни человека в условиях космического пространства. Не сбылись предсказания ученых, что человеческая психика не выдержит испытания невесомостью. Состояние здоровья космонавта было вполне удовлетворительным. Конечно, полет был очень напряженным, Юрий Алексеевич волновался. Временами его пульс достигал 180 ударов в минуту. Тем, кто вслед за ним отправился в космос, было значительно легче.

Ю.А. Гагарин приземлился на парашюте около Саратова – города, где он когда-то учился в техникуме. Недалеко спустился и отсек «Востока».

Первыми, кого увидел Ю.А. Гагарин на Земле, были женщина с девочкой и корова. Это известный факт. Малоизвестен другой – трагикомичный. К месту приземления Ю.А. Гагарина была, разумеется, направлена группа поиска и спасения. Первым прилетел самолет, с которого был сброшен парашютный «десант». И вот руководитель парашютистов, заслуженный мастер спорта В.Г. Волович, неудачно приземлился и потерял сознание. Когда он очнулся, то увидел перед собой лицо Ю.А. Гагарина. Летел спасать космонавта, а сам оказался в роли спасенного… Бывает и такое.

На послеполетной пресс-конференции один из западных корреспондентов спросил у Ю.А. Гагарина, как произошло приземление: в кабине корабля или на парашюте вне ее. Космонавт стал консультироваться с руководителем конференции и затем неожиданно для всех сообщил, что Главный конструктор предусмотрел оба способа посадки: как внутри, так и вне корабля (!?). Почему не сказать правду? Оказывается, кто-то из наших «идеологов» решил, что катапультирование и спуск на парашюте умаляют героизм космонавта, преуменьшают заслугу советских специалистов. Вот и пошел в ход эзопов язык. Эта история имела, к сожалению, свое продолжение. Примерно через три месяца в Париже Международная аэронавтическая федерация (ФАИ), на своем заседании должна была зафиксировать мировой рекорд Ю.А. Гагарина, но по установленным правилам ФАИ официально регистрировался рекорд только в том случае, когда пилот приземлялся в своем самолете или космическом корабле. Вот тут-то вновь и встал вопрос о том, как приземлился Ю.А. Гагарин. Советская делегация утверждала, что он был в кабине. Руководители ФАИ требовали предоставить соответствующие документы, поскольку понимали, что обеспечить мягкую посадку на парашюте почти трехтонного спускаемого аппарата практически невозможно без специальных устройств. Наши представители, конечно, никаких документов предъявить не могли и продолжали настаивать на своей версии. Перебранка шла около пяти часов. Когда пришло время обеда, официальные руководители решили согласиться с утверждением, что Ю.А. Гагарин приземлился в кабине корабля, и зарегистрировали его рекорд.