Рядом с Мишей сидел Друг. Он тоже смотрел вдаль и изучал разные запахи. Впрочем, о чём он думал, сказать не так легко. Во всяком случае, не о Луне и её носе и не о предстоящем заседании археологического общества.

Но вот Друг привстал и насторожился. Послышалось хрустение гальки. Это были Адгур и Нелли. Увидев Нелли, Миша поспешно отвернулся к морю и принял ещё более задумчивый и печальный вид.

— А мы тебя ищем-ищем! А ты тут загораешь! — сказал Адгур, садясь по левую руку Миши. — Что же ты не идёшь на заседание?

— Да так… — ответил Миша, стараясь не смотреть на Нелли.

— Эх ты, обижуля! — сказала Нелли, щеголяя этим самым новым, самым модным среди девчонок совхоза словом. Она села рядом с Мишей по правую сторону и продолжала обыкновенным и простым голосом, словно между ней и Мишей не было ни дружбы, ни переписки, ни измены, ни молчания, ни тынка. — Ты понимаешь, там пришёл Джо с журналом. И только ты с Дружком можешь помочь!

— С журналом? Каким журналом? С «Юностью»?

— Нет. С «Советской археологией».

— Ну и что, если с «Советской археологией»?

— Он хочет разоблачать Пал Палыча. А Пал Палыча нельзя разоблачать. Ты знаешь, какой он впечатлительный?

— Сама ты впечатлительная! А взрослые не бывают впечатлительными! — ответил Миша грубо. Последнее время он пришёл к выводу, что, чем грубее ты говоришь с девочкой, тем больше тебе будет уважения от неё.

— Всё-таки Пал Палыч впечатлительный. Знаешь, как легко его обидеть? Помнишь, как он скис, когда папа говорил с ним на заседании?

Миша хотел было сказать, что от Неллиного папы любой скиснет, но воздержался, чтобы не обижать Нелли. Он только спросил сурово:

— А при чём тут мы с Другом?

— А при том, что только Дружком можно заткнуть рот Джо, — ответил Адгур. — Смотри, что я нашел сегодня в парте.

Адгур протянул Мише листик жёлтой бумаги. На нём было написано:

Миша внимательно осмотрел письмо и далее перевернул его кверху ногами, но оно ничего ему не сказало, кроме того, что в нём написано.

— Не понимаю, как можно заткнуть человеку рот собакой? — сказал Миша. — Что мой Друг пробка, что ли? И почём вы знаете, что это Джо?

— А у кого длинные ноги? У Джо. А насчёт журнала за поясом — это мы ещё посмотрим.

Адгур и Нелли рассказали Мише, что он и Дружок должны сделать, чтобы помешать Джо выступить со своими разоблачениями. Предприятие это обещало быть интересным, и Миша начисто забыл, что ему трудно разговаривать с Нелли. Втроём, перебивая друг друга, они начали обсуждать план дальнейших действий.

На этот раз заседание должно было состояться в эвкалиптовой рощице на берегу моря, потому что не хотелось просить помещение у Леонида Петровича.

Ребята были в сборе. Кто сидел на камнях, кто — на поваленном дереве, кто стоял вокруг пенька, на котором был фонарь «Летучая мышь». Позади всех находился прохиндей Джо. Вместо узеньких брючек на нём был матросский клёш такой удивительной ширины, что в каждую штанину можно было бы втиснуть по два человека его комплекции, если бы эти штаны не были такими узкими в коленях, что в них с трудом пролезала его худая нога.

Джо стоял, скрестив ноги в клешах. Достаточно было беглого взгляда на него, чтобы сразу же сказать: «Да, у него самые длинные ноги!»

За поясом у него был журнал «Советская археология».

За пеньком, как за столом, сидели Пал Палыч, Арсен, Машенька, Зоя Николаевна.

Как только Миша, Адгур и Нелли подойти, Пал Палыч сказал:

— Ну, а теперь, когда основные наши исследователи на месте, начнём. Кто нам расскажет о пещерной фигуре?

Все молчали, потому что за зиму отвыкли и от Пал Палыча, и от его археологии.

— Зоя Николаевна, вы не хотите?

Но Зоя Николаевна отрицательно покачала головой и отступила назад. Она за это время небось тоже отвыкла от выступлений.

— Почему обязательно я? Пусть Арсений Сергеевич или Машенька.

Но ни Арсен, ни Машенька не слыхали её слов. Арсен говорил что-то Машеньке, а та зажимала уши, мотала головой, отнекивалась, порывалась уйти.

— Арсений Сергеевич! На вас вся надежда, — сказал Пал Палыч.

— Вот тут Мария Георгиевна хочет сказать… — И Арсен поднял руку Машеньки. — Она была главным организатором поездки. Она хочет рассказать.

— Мария Георгиевна! Просим! — закричал Адгур и шумно захлопал в ладоши.

— Я не член вашего коллектива, — сказала Машенька, поднимаясь.

И, как только она поднялась, сразу успокоилась. Не торопясь, очень обстоятельно она рассказала про поездку в Казачий Брод и полошила на пенёк фотографии пещерного ребуса, эстампаж и кулёчки с раскопочным материалом.

Первым находки осмотрел Пал Палыч. При виде фотографий он пробурчал по одному «угу» на каждую, при виде эстампажа — целых три, когда же принялся за подъёмный материал, то «угу» было так много, что их уже никто не считал. Словом, стало ясно, что казачебродские находки представляют собой большую научную ценность, потому что Пал Палыч зря своё «угу» произносить не станет.

Потом к пеньку подошли ребята. Они по очереди полюбовались находками, сделали умные лица и, ничего не сказав, отошли. Лишь Нелли, увидев эстампаж ребуса, ни с того ни с сего разразилась хохотом и спряталась за спины ребят.

Пал Палыч проводил её глазами и спросил:

— Может, Нелли удалось разгадать рисунок? Сам я его не очень-то понимаю. Насколько могу судить, круг — это изображение солнца. Древние абхазы частенько изображали солнце на своих священных камнях. Но, признаюсь, подобной смелой, оригинальной трактовки мне ещё не приходилось встречать. Впрочем, археологу постоянно приходится сталкиваться с вещами, которых никто ещё не видел.

Ребята переговаривались между собой, шептали друг другу на ухо смешные и несмешные предположения, но никто слова не брал.

Тогда Адгур подтолкнул Мишу локтем, Миша подтолкнул локтем Адгура, и Адгур поднял руку:

— Мы с Мишей разгадали пещерный ребус.

— Нет, это бабушка Минако разгадала, а не мы! — В последнее время Миша стал особенно щепетильным в подобных вопросах.

— Правильно! Ну, а если бы мы не попросили её, ничего не было бы. Так что тут есть и наша заслуга! — ответил Адгур.

И Адгур рассказал о том, как они вначале решили, что это джиховский пароход и шлюпки, и как бабушка Минако дала свой ответ — это, дескать, морс, ящик с солью, солонка и солнце.

Услыхав такое объяснение, Нелли взвизгнула, как если бы какой-нибудь джих посадил ей за шиворот холодную лягушку, и, закрыв лицо руками, бросилась прочь, туда, где темнели эвкалипты и одинокая ветла и топорщились кусты ажины.

Пал Палыч снова проводил её глазами. А потом спросил ребят:

— Почему же ящик с солью и солонки? И при чём тут соль?

— А очень просто! — ответил Адгур. — Бабушка Минако попросила нас разгадать абхазскую загадку: «Рождённое водой, воспитанное солнцем, увидев свою мать, умирает». А потом дала ответ: «соль». И сказала, что «соль» и есть ответ на наш ребус.

— А почему же соль? Это очень интересно, но при чём же тут соль?

— Соль «рождается» в морской воде — это раз. Солнце испаряет воду, значит, «воспитывает» соль — это два. Соль растворяется в воде, значит, «увидев свою мать, умирает». Всё это и нарисовано на ребусе.

— Ай да бабушка Минако! — воскликнул Пал Палыч, вскакивая на ноги. — Вот так доказательство! А ну, мог ли народ, живущий на берегу пресноводной реки, сказать: «вода рождает соль»?

— Нет, не мог! — раздалось пять или шесть голосов.

— Мог ли народ, добывающий соль из горных пород, сказать: солнце «воспитывает» соль?

— Нет, не мог! — ответили хором все ребята, как один.