— В молодости в Норвиче я пела в рок-группе «Полин и бошки-картошки», — горделиво ответила мать. — Я бы уже давно прославилась, если бы твой отец не вставил мне палки в колеса.

Тоскливый день. Сырость в воздухе. Повел Грейси на прогулку в лес. С деревьев сыплются листья, но под ногами они не шуршат. Гуляли мы недолго. Услыхав стрельбу, доносившуюся со стороны Фэрфаксхолла, я повернул обратно к дому. Поел оладий, выпил какао. Посмотрел по телевизору передачу «Охотники за древностями»[35].

Спали мы с Георгиной в одной постели, но порознь.

В обеденный перерыв позвонил Бретт. Похвастался, что к 10 утра он уже «всех уделал с деривативами» (что бы это ни значило), и спросил, не хочу ли я вложить свободные деньги в новый хедж-фонд, который он создает. Я ответил, что у меня не хватает денег даже на скромную семейную заначку, не говоря уж о выплатах по ипотеке, счетах за продукты, газ и электричество. Упомянул я и о проблемах с простатой и о том, что жду не дождусь результатов анализов.

— Правильно делаешь, что беспокоишься, — откликнулся Бретт. — За последние полгода двое моих хороших знакомых умерли от рака простаты. Один из них собирался быть шафером на моей свадьбе.

Меня слегка взбесило то, как он ловко вернул разговор в привычное русло — к обсуждению его персоны, тем не менее я поинтересовался:

— И когда же ты женишься?

— Не знаю. Я пока не нашел подходящую девушку. А ищу я обалденно красивую, богатую, независимую и при этом не феминистку.

— Боюсь, ты скоро обнаружишь, что такие редкость в наших краях.

— Думаешь, я не знаю, — ехидным тоном ответил Бретт. — По этой причине я и не планирую свадьбу в ближайшем будущем.

Найджел проявил лишь немногим более сочувствия, когда я заехал к нему после работы.

— Пару лет назад я тоже перетрясся из-за простаты. Но оказалось, это было всего лишь воспаление мочевого пузыря. Антибиотики уничтожили все подчистую, так что кончай ныть, Моули, и изображать умирающего. — Затем он переключился на пса, их с Лансом нового помощника по хозяйству. — Не знаем, как его назвать. Грэму эта ленивая скотина и в подметки не годится. Сегодня утром он даже не встал, чтобы открыть дверь парню, доставившему посылку, и теперь мне придется тащиться на почту. А может, ты сходишь, Моули?

Ощупав поверхность кухонного стола, он нашел карточку «Извините, вас не было дома» и всучил ее мне. Ничего не оставалось, как отправиться за посылкой. Я спросил, что в ней.

— Постельное белье и занавески в тон из универмага «Кью-Ви-Си».

Сунув карточку в карман, я поплелся на почту. Четырехлапый домработник проводил меня до двери. Чувствую, этот пес еще доставит хлопот. У него угрюмый вид мученика.

Когда я вернулся домой, жена с порога сообщила, что родители уехали в город, чтобы занять очередь в отделение «Северной скалы» на Хорсфэрстрит. Завтра, как только банк откроется, они намерены забрать оттуда все свои сбережения.

— Но как они будут стоять в очереди всю ночь? — забеспокоился я. — Они замерзнут насмерть.

— У них с собой спальные мешки и термосы, и я пообещала, что ночью ты к ним подъедешь, чтобы пополнить запасы питья.

— Приспичило же им! Не могли подождать до конца недели?

— Ты что, не смотрел новости? «Северная скала» рухнула.

— Быть такого не может, — не поверил я. — Этот банк крепок, как… ну да, как скала.

Мы включили телевизор и увидели в новостях длинную очередь, состоявшую в основном из пенсионеров, к отделению «Северной скалы» в лондонском Сити. Количество складных табуретов и термосов зашкаливало. Пожилая женщина с измученными химической завивкой седыми волосами говорила репортеру Би-би-си:

— Я работала всю жизнь не покладая рук. Я не уйду, пока не заберу мои сбережения из этого банка.

— И куда вы их денете? — спросил репортер.

— Под матрас, — с вызовом ответила старуха.

В 11 вечера я поехал в город, купив по дороге рыбы с картошкой. Родители пытались согреться в спальных мешках. Кроме них, в очереди к дверям «Северной скалы» никого не было. На рыбу с картошкой они набросились с жадностью дикарей.

— Ничто так не возбуждает аппетит, как свежий воздух, — пояснил отец.

Попробовал уговорить их вернуться домой.

— Вернусь, — сказала мать, — но только с деньгами в сумочке. А что, если твоего отца придется поместить в дом для престарелых? Чем мы за это будем платить? (Отец с головой укрылся спальным мешком.) И как мы разделаемся с ипотекой, если банк лопнет?

Когда они прикончили рыбу с картошкой, я подал им влажные салфетки и наполнил термосы.

— А куда вы будете вкладывать деньги, если больше не доверяете финансовым учреждениям? — поинтересовался я.

Они принялись обсуждать, куда бы им вложить деньги.

— Сейчас можно купить специальные банки, — нашлась мать. — С виду они точно такие же, как те, в которых продают фасоль «Хайнц». (Отец покачал головой, дивясь последним достижениям Британии в области высоких технологий.) Это лучшая защита от взлома.

— Если только грабитель не помешан на фасоли с поджаренным хлебом, — вставил я. — По статистике, четыре процента грабителей, прежде чем уйти с добычей с места преступления, ищут, чем бы перекусить.

Как я ни убеждал родителей вернуться домой, они не поддались. В итоге я уехал один, мне очень хотелось в теплую постель.

Когда я добрался до дома прошлой ночью, Георгина встретила меня моим любимым ужином из трех блюд: креветочным коктейлем (только без этой розовой гадости), бараньими ребрышками и картофельным пюре с зеленой фасолью и мятным соусом на мясном бульоне. Вместо пудинга был персиковый коблер со свежими персиками, поданный с густым заварным кремом из банки. За ужином мы выпили бутылку розового вина, которое Георгина купила на почте. Как и следовало ожидать, вино было отвратительным, но я ничуть не расстроился.

Отодвинув в сторону банку с кремом, я сжал руку Георгины, она сжала мою — так что, возможно, наш брак опять ожил. В постель мы улеглись только в два часа ночи. Сексуального контакта не было, но заснули мы, прижавшись друг к другу, как две ложки в коробочке.

Рассказал мистеру Карлтон-Хейесу о моих проблемах с простатой. Он наморщил лоб:

— Мне так жаль, мой дорогой. Если вам понадобится выходной — пожалуйста, в любое время. Я попрошу Лесли заменить вас.

Я чуть не заплакал. Ничего подобного я от себя не ожидал и страшно растерялся.

— Вы еще молоды, — продолжил мистер Карлтон-Хейес. — Велика вероятность, что диагноз у вас будет совсем другой и вовсе не рак. (У него получилось «ракх».)

Впервые кто-то произнес вслух это слово на букву «р», хотя с самого первого медосмотра у Тима Кугана я только о нем и думаю.

— А что, если рак? — сказал я. — Я не могу пока умереть. У меня обязательства, семья, и я должен присматривать за родителями, они совершенно безответственные и не выживут без моей помощи. Опять же, на свете так много мест, где я еще не бывал: Тадж-Махал, Большой каньон, новый универмаг «Джон Льюис», который сейчас строят в Лестере. Мистер Карлтон-Хейес обнял меня:

— Даже если диагноз будет худшим из возможных, помните, на вашей стороне молодость и в целом здоровый организм. Многие полностью излечивались с помощью различных лечебных методик.

— Я не соглашусь на химиотерапию. С лысой головой я буду выглядеть ужасно.

Вошел посетитель и спросил книгу Крафт-Эбинга о сексуальных расстройствах. Мы искали ее минут двадцать и потом уже не возобновили разговор, потому что пора было расходиться по домам.