Вот ты ушла, уходят годы следом,

Сливаются с забвением и мглою,

За годом год — в погоню за тобою…

Пустынен путь и страшен и неведом.

В погоню без надежды и возврата

Уходят тени за твоею тенью,

Их гонит в ночь тоска недостиженья

Безумна, безутешна и крылата.

Вслед за тобой, бесследно исчезая,

За годом год — как тающие льдины,

Вслед за тобой, меня навек покинув

И никогда тебя не настигая.

Когда какой-нибудь дурак

Сквозь вещий сон, сквозь вечный мрак,

В живое сердце пальцем тыча

(Рука в чернилах и крови),

Напишет о твоей любви,

Себя при этом возвеличив,

Тогда ты вспомнишь вновь и вновь

Погибшую свою любовь,

Угасшее своё волненье,

Сквозь мутную волну тоски

Почувствуешь её руки

Чуть слышное прикосновенье.

И, может быть, заплачешь ты,

На грязные склонясь листы,

Над мёртвою своей мечтою, —

И несколько сольётся строк,

Написанных в короткий срок

Короткопалою рукою.

Земная жизнь — коротких лет

Неторопливое теченье…

Здесь даже звук, здесь даже свет

Пропитан холодом и тленьем.

День вспыхивает, гаснет вновь…

Не верьте, ничему не верьте,

Здесь нет надежды, здесь любовь —

Напоминание о смерти.

Здесь Бога нет, Он где-то там,

Он где-то — иль нигде — над нами,

Не поднимайте ж к небесам

Глаза, сожжённые слезами.

Примите тлен и нищету

Земли и, вместе с ней сгорая,

Всё разлюбив, всё понимая,

Клонитесь молча в темноту.

От музыки и от вина,

От душного дыханья ночи

Порочные сияют очи,

Как звёзды ангельского сна,

От музыки и от вина,

От пения цыганки пьяной

Ты вновь становишься желанной,

Ты вновь становишься ясна,

От музыки и от вина,

Над дрогнувшим склоняясь миром,

Ты счастьем, верностью и миром

Со мною соединена,

От музыки и от вина,

Безумною мечтой сияя…

Как будто ты не тварь земная,

А вечная моя жена.

Так с мышью играет кошка,

Гладит остреньким коготком:

«Помучься ещё немножко,

Умереть успеешь потом.

Помучься под мягкой лапкой,

Не надейся — не отпущу,

Награжу тебя смертью сладкой.

Награжу — когда захочу».

Не могу оторваться от взгляда

Зрачков твоих, нежно-пустых,

Зверю, тени, чудовищу ада

Каждый вздох мой и каждый стих.

У самого сердца колет

Коготок, то слабей, то сильней,

Никуда не скрыться от боли,

От жестокой и нежной воли

Тёмной души твоей.

Никого не любить, ни себя, ни других — никого.

Ничего не хотеть — даже смерти, не ждать — даже чуда,

Вот, отчаянье стало спокойное, как торжество,

Стало каменным сердце, и камни, и камни повсюду.

Стало каменным сердце, а ты говоришь о любви,

Стало каменным сердце, а ты говоришь о надежде,

Те же звёзды сияют и лгут и сияют как прежде,

Только сердце как камень, а было в слезах и крови.

Надо много вина, чтоб забыть, чтоб поверить опять,

Надо много вина, чтобы сердце согреть ледяное,

За кабацкою стойкой, последнее место земное,

Где мы можем ещё улыбаться, любить и мечтать.

Дай мне руку твою на прощанье — уж близок рассвет,

Гаснут души, и звёзды уходят дорогою млечной

Вот, ещё одну ночь скоротал с пьяной музой поэт,

Вот, ещё одну ночь, а ведь каждая ночь — бесконечна.

Всё давным-давно просрочено,

Пропито давным-давно,

Градом бито, червем точено,

Светом звёздным сожжено.

Всё давным-давно раздарено,

Выменено на гроши,

Выкрадено, разбазарено,

Брошено на дно души.

Все законы непреложные

Твёрдо знает нищета:

Каждая надежда — ложная,

Каждая любовь — не та…

Только смутное томление,

Тёмные, в бреду, слова,

Тёмный сон о пробуждении…

И на самом дне падения

Ожиданье торжества.

Так в безрадостной страсти сгорает холодное сердце,

Так в чаду догорают последние дни на земле…

Буду вечно в аду в свою жизнь с отвращеньем глядеться,

Будет пламя лизать отраженье на мутном стекле.

Будут вечно звучать, вечной болью и вечною ложью,

Все слова, все стихи — о, как мутная гладь глубока! —

Буду снова и с новой клониться на смятое ложе,

Будет снова и снова тоска, и тоска, и тоска.

И последнею болью, которой названья не знаю,

И последнею ложью, которой названия нет,

Будет тихий, покорный, высокий — как будто из рая,

Твой призыв, — твой далекий, печальный и ласковый свет.