— Это он вам сообщил? — спросила Жанна.

— Да. Разве что-то не так?

— Да, не так. Мы с ним знакомы с детства, но другом он мне никогда не был.

— Ну-ну, не сердитесь — откуда мне знать? А с Ильиными вы давно общаетесь? — постарался он переменить тему.

— Марину, кажется, уж знаю всю жизнь, а Сашу — с момента их знакомства, на свадьбе их гуляла, за Настенькой помогала ухаживать, еще раньше видела вон ту леди, что сидит на диване слева, — она двоюродная сестра хозяйки, — и вот теперь мне представили вас. Все.

— Странно. Вы так долго знаете Ильиных, а с их друзьями незнакомы.

— Так это друзья в основном Саши, не Марины ведь. Я тут у нее, поди, единственная подруга. А раньше я ни на какие празднества сюда не приходила.

— Почему же?

— Не знаю. Я домоседка по натуре и шумных сборищ не люблю. Но на этот раз меня Марина так сильно уговаривала, что отказаться было просто неприлично. Впрочем, кушайте, а то со мною заговоритесь, голодным останетесь.

— Ну уж нет. Что-что, а плотный ужин, да еще такой, я никогда не упущу.

Его собеседница улыбнулась. Тут как раз застучал вилкой о рюмку Косовский, быстро произнес тост, видно, заранее подготовленный, выпили. Сказала тост Аня. Выпили. Поднялся культурист — ухажер Ларисы. Говорил на кавказский манер, долго, скучно, но его слушали с напускным вниманием из уважения. Наконец, опять выпили. Влад уже чувствовал влияние алкоголя, легкое-легкое, потому приятное. Девочки встали с мест, сходили на кухню, покурили, обсудили последние новости, вернулись, поднялись мальчики, покурили, поговорили, тут и горячее подоспело — натертая чесноком жареная курица с прочими специями, картофельное пюре, овощное рагу, грибы — все как обычно. Если бы не новая знакомая, то, доев, можно было и собираться — скучно до одури, ну а с ней вроде интересно, продолжили беседу.

— Кстати, — обратился к ней Влад, — вы где работаете?

Она вздохнула и ответила:

— Косметологом в институте пластической хирургии я работаю — делаем старых молодыми, страшных — красивыми, изменяем детали лица. Хотите, вот, например, исправим форму вашего носа.

Он сел к Жанне в профиль, сделал паузу, вновь повернулся:

— Вам не нравится форма моего носа?

Она засмеялась:

— Да нет же, я к примеру.

— Вы мне лучше волосы нарастите. А то, чувствую, на затылке уже плешь образуется.

— Ой, не печальтесь — вспомните древних: лысина есть не порок, а свидетельство мудрости.

Опять засмеялись. Продолжали беседовать, расспрашивать друг друга, чувствовали взаимную симпатию. Влад рассказал чуть-чуть о себе — как жил раньше, где учился, как попал в банк, а затем к Саше в отдел, что живет один в небольшой однокомнатной квартире, в основном сидит дома, как медведь в берлоге, иногда куда-нибудь выбирается, чаще всего к друзьям — как сегодня. Работа — дом, работа — дом, как у всех. Нет, женат не был, детей нет, хоть и влюблялся по уши в свое время. Что случилось? А ничего не случилось. Прошла любовь, отцвели хризантемы в саду. Быт нынешний вошел в привычку, звезд с неба не хватает, да не так уж и хочется — возраст не тот. Что-то поведала о своей жизни и она — о том, что живет с отцом, отставным генералом, которого очень любит и уважает, и с почти уж взрослым сыном, во всяком случае внешне, которого тоже любит и уважает. Было и у нее сильное увлечение, но оно прошло, зато остался сын. Посвятила себя целиком его воспитанию и считает, что результаты очень хорошие.

— Ой, а что это я вам все так просто рассказываю, — вдруг спохватилась Жанна, — взяла, разоткровенничалась, алкоголь, наверное, подействовал с непривычки.

— Мало пьете?

— Отчего же мало? Редко!

— Так ведь часто, говорят, вредно.

— Может быть, но я не люблю устоявшиеся истины: то — плохо, это — полезно. Скучно. Не курю не потому, что вредно, а потому, что не нравится, свинину не ем потому, что невкусная, пиво не пью потому, что горькое, а вот пирожное или торт — для женщины чрезвычайно вредно! — я люблю, за один присест штук пять пирожных могу одолеть или полторта, — нравится, и все тут!

— То есть вы против того, что полезно, и за то, что нравится?

Сморщила лоб, подумала.

— Нет, пожалуй, я просто за то, что нравится. Если это еще и полезно — замечательно, если вредно — ну что же, пусть так!

— По-моему, — сказал Влад, — мы с вами единомышленники. Во всяком случае, мое отношение к жизни похожее.

— Не напрашивайтесь ко мне в союзники так сразу, — сказала она, кладя в рот ягоду винограда, — а то я подумаю, что вы шпион.

— Чей же? И почему? — спросил Влад.

— Сразу в союзники напрашиваются лишь шпионы, насколько же знакомый тебе человек является твоим единомышленником, становится известно лишь по прошествии известного количества времени.

«Ого! — подумал он, — наверное, предупреждает, чтоб слишком быстро в друзья не лез. Хорошо, не буду».

Тут подошел уже крепко выпивший Косовский, уселся на свободный стул через стол напротив, обвел их мутным взглядом и, указывая на рюмку в своей руке, произнес:

— Ничто не сравнится с настоящим виски из Кентукки! Но это — не «Джим Бим»!

— Что же это? — спросил Влад, подыгрывая ему.

— Это — водка! — ответил Сергей и залпом выпил. Закусил сельдью «под шубой», встал. — Ну, не буду вам мешать! — и пошел на кухню — вероятно, курить.

Жанна усмехнулась, кивнула в сторону уходящего Косовского:

— Непревзойденный ловелас, не найдя достойной пары, позволил себе напиться!

Подбежали вдруг Аня со Светой:

— Так, мальчики, девочки, собираемся, едем танцевать! Кто с нами? Саша, Марина — вы как?

Хозяйка пыталась что-то сказать, уж набрала воздуху в легкие, но, взглянув на мужа, сразу потухла и только легко выдохнула, а за обоих ответил Александр:

— Вы же знаете — мы не любители, уж извините.

— Так, — продолжили набор в свое войско бойкие толстушки. — Влад, ты, и вы… Жанна, да?

— Не знаю, — ответил он. Чувствовал, что устал за день, но домой не хотелось, оставаться здесь — тем более, повернулся к собеседнице: — А вы как на это смотрите?

— Я, пожалуй, как все. В принципе, раз уж выбралась погулять, так надо гулять, а не совой сидеть. Едем!

Желающих набралось примерно еще столько же. Оделись, стали громко прощаться, целоваться, пожимать руки. Саша напомнил приятелю:

— В воскресенье — баня. Шестнадцать ноль-ноль, не забудь.

— Ну, как можно! — ответил Влад. Посещение в последний день недели «Невских бань № 1» было давней сложившейся традицией в их компании, и нарушалась она чрезвычайно редко — лишь в силу особых обстоятельств.

Вышли на улицу, выпившие, веселые. Вдруг увидели, как их группу догоняют и присоединяются к ней Лариса со своим спутником:

— Мы тоже с вами!

Естественно, никто не был против. Света и Аня оживленно договаривались, куда отправиться.

— Я хочу в «Планетарий»! — плаксиво говорила Света.

— Ты там была? — спрашивала ее Аня.

— Нет, не была, но я по телевизору видела!

— «По телевизору»! — передразнивала ее подруга. — Там одни малолетки, что ты среди них будешь делать, калоша старая?!

— Сама ты калоша!

— Хорошо, пусть я «калоша», но там нам делать нечего!

— Ага, опять в «Минотавр»?

— А что? Замечательное место! Во-первых, вход в десять раз дешевле, во-вторых, нас там знают, посему, даже если все забито будет, впустят, — убеждала Аня Свету.

— Твой «Минотавр», — в ответ на, казалось бы, убедительные аргументы, сказала та, — у меня уже вот где! — и выразительно провела ребром ладони по горлу.

— Так, народ! — ко всем обратилась первая подружка. — Имеется два варианта: первый — «Планетарий», что в Александровском парке, езды — минут сорок; если какой-нибудь именитый калека с двумя песнями выступает, то стоимость билетов — сто пятьдесят тысяч штука, толпа дергающихся под какофоническую музыку обнюхавшихся малолеток, ну разве что испытаешь радость от одного дармового бокала «кока-колы»; второй — «Минотавр», площадь Мужества, путь туда займет пять минут, вход — вообще двадцать тысяч, нас туда в любом случае впустят, средний возраст мужчин — тридцать, женщин…