— Нет, — вступила в разговор Жанна, — я не смотрю на будущее столь пессимистично: к тому времени, мне кажется, надобность в шоссе и вовсе отпадет, ибо все будут передвигаться по воздуху на каких-нибудь «планах».

— В Швейцарии, дочь, может, и будут. Как Гагарин в космос полетел, все думали, что через десять лет на Марс попадем, а к концу века станем передвигаться по Вселенной со скоростью света, а по Земле — минимум телепортироваться. На самом же деле старикам да старушкам в России к концу века жрать нечего — дожили! У меня-то хоть пенсия вроде приличная, а каково бывшим прядильщицам, да что прядильщицам — учителям, например? Ой, опять я за свое, — ладно, давай спать. — Тут Игорь Николаевич поднялся со стула — с таким же трудом, как давеча опускался в кресло, взял Влада за руку. — Приятно было, молодой человек, познакомиться, одобряю выбор дочери, да и поговорили славно. А знаете что? Вам непременно нужно в нашей компании с Константином Сергеевичем — ну, соседом моим, я вам о нем говорил — пивка попить, вот кто болтун, так болтун, мы с вами объединимся и задавим его в споре, я — торжеством логики, а вы — молодостью и напором, ха-ха. Как вы, к пивку-то с рыбкой?

— Я? Замечательно! — ответил гость.

— Так завтра, значит, и ждем!

— Завтра? Так сразу? Я, в принципе… — начал было Влад.

— Дочь! — крикнул хозяин, и сразу в нем стал заметен военный, хоть и бывший, было к тому же видно, что он пусть и не сильно, но все же опьянел. — На помощь!

— Я бы, конечно, не стала тебя, Влад, принуждать… — хитро улыбнулась она и перевела взгляд с него на отца. Гость понял: придет. А впрочем, почему бы и нет? Какая разница: завтра или позже?

— Приду, — произнес он. — В котором часу?

— Вы когда работу заканчиваете?

— В восемнадцать ноль-ноль.

— К семи вечера успеете.

— Так я отсюда неподалеку, успею и раньше, к половине.

— Ну, так вновь ждем. Ждем Жанночка?

— Да, папа.

— Ну и отлично. Ладно, молодежь, пошел я готовиться ко сну. До встречи, Владислав.

— До свидания, Игорь Николаевич.

Отставной генерал ушел, они остались стоять в коридоре вдвоем. Жанна прильнула к нему, он обнял ее, прижал еще крепче, волосы ее приятно пахли, и от нее всей веяло такой добротой, домашним уютом, предвкушением предстоящего счастья, что у Влада сердце защемило. «Вот еще, дурак, растрогался, — подумал он, — еще не хватало слезу пустить. Ладно, надо идти».

— Жан, пора, — сказал он, поцеловал ее в уголок губ, начал одеваться.

— А ты знаешь, — Жанна посмотрела на него снизу вверх, — что мне вдруг захотелось тебе сказать на прощанье?

— Что?

— До свидания, мой милый! Про себя так хорошо звучит, а вслух — глупо.

— Словами всегда труднее выражать, чем сердцем чувствовать.

— Ты правда завтра с интересом придешь, а не только потому, что я так хочу?

— Нет, твой отец — удивительный человек. Думаю, что еще с этим третьим, соседом, у нас получится взаимообогащающая, что ли, дискуссия.

— О, наш сосед — вообще уникум. Но столь любит шутить, что никогда не поймешь, серьезно он говорит или подкалывает собеседника. Ну да ладно, поздно, беги. Как домой доберешься, сразу позвони — а то я буду волноваться.

— Да что ты! Отца звонком разбужу.

— Нет-нет! Я телефон под подушку положу, а говорить буду шепотом — никто ничего не услышит. Позвони, позвони!

— Хорошо, обещаю. Я пошел, пока.

— Пока!

Влад подошел к лифту, нажал кнопку вызова, она залилась ярким светом, видно, его успели починить, повернулся — Жанна стояла, приоткрыв дверь, и махала рукой. Кабина подошла, он помахал в ответ, зашел внутрь, нажал кнопку, поехал вниз. Выйдя на улицу, вдруг ощутил ветер, колкий, пронизывающий, противный, поднял воротник плаща, быстрым шагом направился к дороге, вспомнил, как она просила его позвонить — как маленькая девочка. Что ж тут, впрочем, плохого? Все влюбленные женщины становятся похожими на маленьких девочек — капризничают, требуют ласки, внимания, конфетку выпрашивают, но счастливые, жизнерадостные — того и глядишь, идя по улице, вдруг поскачут на одной ноге, играя в эти, как их? Салочки? Нет, что-то другое, вот и забыл, как эта детская игра называется. А мужчины влюбленные? Похожи ли они на мальчиков? «На дураков похожи», — внезапно разозлился он сам на себя за согласие прийти «на пиво». Возьмет бывший вояка и начнет его на дочери, чего доброго, женить, а он даже об этом и не думал. Нет, думал, но не слишком серьезно. Что-то изнутри поднималось, какой-то сложный вопрос, но Влад опускал его обратно, ставил на место. Рано, рано, еще это обсуждать с самим собой. А куда ж рано? Тридцать три года, возраст Христа, пора в жизни что-то сделать. Пусть не о глобальных переменах в мире, но о женитьбе можно и задуматься, а Жанна — хуже ли его прежних увлечений? Едва ли. Лучше, лучше! Так что останавливает? Страх неизвестности? Боязнь возложить на себя обязанности по уходу за жизнью другого человека? Даже двоих людей — у нее ведь сын! А как? Тут и свою не обустроил, куда уж заботы о других на плечи взваливать?

Но вдруг оказалось, что он у дома. Так задумался, что раздвоился — один Влад шел быстрым шагом, переступал лужи, другой предавался думам о любви. Полноте! А и любовь ли? Но что тогда? Глупо устроен человек — вот есть в руках счастье, вроде то, что всю жизнь искал, а не понимает того, и лишь упустит когда, бьет себя кулаком в грудь, кается, но поздно — упущенного не вернешь. Было ли с ним ранее такое, пусть и не только отношений с женщинами касающееся? Было. Так что теперь раздумывать? Вспомнил анекдот о чукче, который приехал в Россию на бурого медведя охотиться, лютой зимой неделю в лесу просидел без еды, без питья, все медведя ждал, зайца пропустил, лису пропустил, волка пропустил, а косолапого все нет и нет, так бы и замерз, да лесник нашел, отогрел в своей избушке и объяснил: бурый медведь — не белый, он зимою спит. Так бы чукча был и с зайцем, и с лисой, и с волком, но, медведя ожидаючи, без ничего остался. Не тот ли Влад чукча?

Разулся, не снимая плаща, прошел в комнату, снял трубку, набрал номер.

— Привет! — послышалось с того конца провода.

— А откуда ты знаешь, что это я? — лукаво спросил Влад. — Вдруг кто иной?

— Нет, — шепотом говорила Жанна, — я знаю, знаю — ты! Но — целую, спокойной ночи. Спасибо, что позвонил!

— Спокойной ночи! Еще крепче, чем ты, целую. До завтра!

— Хорошо, пока!

— Пока!

Положил трубку, размышления ушли, уплыли куда-то, на сердце стало хорошо, тепло, спокойно. Торопливо разделся, быстро почистил зубы, лег. В постели было холодно, свернулся калачиком, чтобы быстрей согреться; вспомнил, что, когда рядом Жанна была, под этим же одеялом, жарко становилось до пота, улыбнулся, так с этой улыбкой и заснул.

В банке приближалось время обеда. Народ быстро собирался, потом разбегался в разные стороны: кто жил поблизости — домой, кто жил далече и денег было не жалко — в близлежащие заведения, кто и проживал не рядом, и деньги экономил — те обычно спускались перекусить вниз, в буфет, где заодно можно было и покурить, и посплетничать. Жилище Влада находилось неподалеку, но путешествия домой на обед были невозможны по нескольким причинам: во-первых, отсутствие личного автомобиля, а такси еще нужно поймать, с водителем договориться, да еще обратно, во-вторых, отсутствие жены-домохозяйки, которая бы к его приходу заботливо этот обед приготовила и стол накрыла; в-третьих, даже если бы он сам заранее жарил-парил, пока разогреешь, пока… В общем, он принадлежал к последней, самой немногочисленной категории из определяющихся по этому признаку служащих банка — жил поблизости, денег на ресторацию не жалел, но обедал в буфете.

Влад уже спускался по лестнице, когда столкнулся на ней с Колей — должность у того была столь же забавная, сколь и ответственная, — он был курьером, — казалось бы, ничего особенного, но курьером весьма непростым — ему для передачи вверялись самые важные документы, которые ни факсом не пошлешь, ни содержание коих по телефону не передашь, мало того, он часто перевозил из различных учреждений банка — отделений, филиалов, пунктов обмена валют и прочих — печати, клише подписей ответственных лиц, которые в обычное время хранились в сейфе у управляющих, однако ему вверялись без каких бы то ни было опасений. Одним словом, он был «свой», «приближенный», доверенное лицо — чему соответствовали и его положение в общей неформальной иерархии организации, и надлежащая зарплата. Человек на подобной должности, безусловно, был необходим начальству, а в силу склада его характера и имеющегося образования представить Колю сидящим где-либо в отделе за столом, который пусть и из настоящего ореха, было невероятно сложно, посему такой расклад весьма устраивал обе стороны.