Авдотье Павловне Баумгартен Примите! Груз стихов моих Вам представляю в этих томах; Немало вы найдете в них И чувств, и мыслей, вам знакомых Чего не понял бы никто, Я знаю – все поймется вами; Душой доскажется вам то, Что не досказано словами. Еще при юности огне Вы светлой музой были мне, Светилом дней тех незабвенных, Моею лучшею мечтой, Предметом песен вдохновенных И стонов лиры золотой. С какою сладкой нервной дрожью Стихи, что я для вас слагал, Бывало, к вашему подножью Я с сердцем вместе повергал! И каждый взгляд ваш благодарный Мне был – источник новых сил; Меня он в мир высокопарный, В соседство к богу возносил; И снисхожденья неземного Исполнясь к страннику земли, Меня, уже немолодого Слугу, поклонника простого, — Своим вы другом нарекли, И в этом сане, в этом чине, Я свысока на мир смотрю: «Друзья! Я – друг моей богини!» — Друзьям я гордо говорю. И вам, с душой перегорелой, Старик, под старость одурелой, Вверяю, тайно от других Я бремя мук моих бессильных, Моих дурачеств предмогильных, Предсмертных глупостей моих, Любви, не стоящей вниманья И слез, достойных посмеянья… Но все ж – вам гласно объявлю, Что я до гроба – не изменник: Я ратник ваш, а там лишь пленник, Я там влюблен, а вас люблю! Я. П. Полонскому Между тем как на чужбине Лучшим солнцем ты согрет, в холодах проводим ныне Мы одно из наших лет. У Невы широководной В атмосфере непогодной, И отсюда наш привет Шлем тебе, наш превосходной, Драгоценнейший поэт! Говорят, что ты оставил Баден – Баден и к местам Приальпийским путь направил, И теперь витаешь там. Воздух сладостный Женевы, Как дыханье юной девы, Да влечет тебя к мечтам И внушит тебе напевы Новых песен, милых нам. Коль наладит с русской кровью Воздух тот – ему и честь. Пусть он даст прилив здоровью Твоему. – Ты ж нам дай весть: Как живешь вдали и вчуже? Мы ж поем все песню ту же: где ж нам новую завесть? Прозябаем в летней стуже; А ведь все ж отрада есть. В шубах ездим мы на дачу Под приветный кров спеша К тем, которых я означу Здесь начальной буквой Ш… Догадайся, – к тем знакомым, Что живут уютным домом, Где сидишь, легко дыша, И радушным их приемом Согревается душа, К согреванью ж плоти грешной Есть камин и чай гостям; И вчера у них успешно Побеседовалось нам; Был Щербина, Сонцов; снова О тебе метали слово — Знаешь – с бранью пополам; Вспоминали Соколова И фон – Яковлева там. И стихи твои читали, И казалось мне: в тиши В них оттенки трепетали Подвижной твоей души, И – не надобно портрета, — Личность светлая поэта Очерталась: поспеши Дать еще два, три куплета — И подарок доверши. «Воплощенное веселье…» Воплощенное веселье, Радость в образе живом, Упоительное зелье, Жизнь в отливе огневом, Кипяток души игривой, Искры мыслей в море грез, Резвый блеск слезы шутливой И не в шутку смех до слез, Легкой песни вольный голос, Ум с мечтами заодно, Дума с хмелем, цвет и колос, И коронка, и зерно. Признание в любви чиновника заемного банка Кредитом страсти изнывая, Красавица! У ног твоих Горю тобой, о кладовая Всех мук и радостей моих! По справке видно самой верной Что я – едва узрел твой лик — Вмиг красоты твоей безмерной Я стал присяжный ценовщик. Но цифры все мои ничтожны, Все счеты рушиться должны, По всем статьям итоги ложны, Я вижу: нет тебе цены! Сам контролер – моих страданий, Конечно б, всех не сосчитал! Моих и мыслей и желаний, В тебя я внес весь капитал. Я внес – и не брал документов На сей внесенный мною вклад. И ждал, чтоб мне в замен процентов Тобой был кинут нежный взгляд. Бог дал мне домик. Чуждый миру Сей домик – сердце; я им жил: Я этот дом, любви квартиру, В тебе, как в банке, заложил. Чертог не каменный, конечно! (Таких и нету у меня) — Он пред тобой стоял беспечно. Незастрахован от огня. И обгорел, но я представил Тебе и пепел – все, что мог; Молю: помимо строгих правил Прими убогий сей залог! Прими – и действуй без прижимки: Арест, коль хочешь, налагай, Лишь бедный дом за недоимки В публичный торг не назначай! Да и к чему? Никто не купит, Ты за собой его упрочь, Все льготы дай! Чуть срок наступит — Отсрочь, рассрочь и пересрочь! Одно своим я звал именье, И было в нем немного душ: Одна душа в моем владеньи Была и в ней все дичь и глушь. Теперь и душу я, и тело Сдаю, кладу к твоим стопам. Ты видишь: чистое тут дело; А вот и опись всем статьям. Моя вся пашня – лист бумаги, Мой плуг – перо; пишу – пашу; Кропя дождем чернильной влаги, Я пашню ту песком сушу… На роковом Смоленском поле Моя землица, но и тут Имею я сажень – не боле, И ту мне после отведут Я весь, как ведомость простая, Перед тобой развит теперь. С натурой описи сличая, Обревизуй и все проверь. Тебе служить хочу и буду Я всем балансом сил моих, Лишь выдай мне с рукою в ссуду Всю сумму прелестей твоих! Мы кассу общую устроим, Кассиром главным будешь ты, И мы вдвоем с тобой удвоим Свои надежды и мечты. Хоть будет не до хваток гибель Кой в чем; за то в любви у нас Чрез год иль менее – уж прибыль, Клянусь, окажется как раз. И так из года в год умножим Мы эти прибыли с тобой, И вместе мы себя заложимо В наш банк последний – гробовой! |
