* * * Я в поколенье друга не нашел, И годы не восполнили утраты. Забытое письмо вчера прочел Без адреса, без подписи и даты. Поклонная и мягкая строка Далекое сиянье излучала. Его писала женская рука — Кому, кому она принадлежала? Она просила участи моей — Порыв последний зрелости бездомной. А я не знаю, чем ответил ей, Я все забыл, я ничего не помню. Их много было, светлых и пустых, И все они моей любви искали. Я вспомнил современников своих — Их спутниц… Нет, они так не писали. Такой души на свете больше нет. Забытую за поколеньем новым, Никто не вырвал имени на свет Ни верностью, ни мужеством, ни словом. 1971 Елена Ты кто, Елена?.. Стар и млад Из-за тебя в огне. Пускай цари повременят, Ты вспомни обо мне. Гомер, слепой певец богов, Донес из пустоты Вздох потрясенных стариков, Но не твои черты. Оставил славы блеск и гром, И больше ничего. Я угадал мужским чутьем Смущение его. В туманном юношеском сне Из этой пустоты Являлась женщина ко мне… Елена! Это ты! Хотя свой призрачный успех Ни в ком признать не мог, Тебя я чувствовал во всех, Как славу и подвох. Когда другая за мечты Меня сожгла любя, Ты приняла ее черты — Я потерял тебя. 1971 Макбет Куда вы, леди? – страсть моя, Бредущая впотьмах С душой высокой, как змея У коршуна в когтях. Упорной страсти замкнут круг Шотландскими холмами. Объяты тени ваших рук Огнями и громами. С них каплет кровь – кольцо в крови! И поздними слезами Я плачу и молю любви Над этими руками. За то, что вам в огне пылать На том и этом свете, Позвольте мне поцеловать Вам эти руки, леди. 1971 Возвращение Шел отец, шел отец невредим Через минное поле. Превратился в клубящийся дым — Ни могилы, ни боли. Мама, мама, война не вернет… Не гляди на дорогу. Столб крутящейся пыли идет Через поле к порогу. Словно машет из пыли рука, Светят очи живые. Шевелятся открытки на дне сундука — Фронтовые. Всякий раз, когда мать его ждет, — Через поле и пашню Столб клубящейся пыли бредет, Одинокий и страшный. 1972 Отец космонавта
Вы не стойте над ним, вы не стойте над ним, ради Бога! Вы оставьте его с недопитым стаканом своим. Он допьет и уйдет, топнет оземь: – Ты кто? – Я дорога, Тут монголы промчались — никто не вернулся живым. – О, не надо, – он скажет, – не надо о старой печали! Что ты знаешь о сыне, скажи мне о сыне родном. Не его ли шаги на тебе эту пыль разметали? – Он пошел поперек, ничего я не знаю о нем. На родном пепелище, где угли еще не остыли, Образ вдовьей печали возникнет как тень перед ним. – Я ходил на дорогу, – он скажет, — а в доме гостили… – Ни французы, ни немцы — никто не вернулся живым. – О, не надо, – он скажет, – не надо. Есть плата дороже. Что ты знаешь о сыне, скажи мне о сыне родном. Ты делила с ним стол и ночей сокровенное ложе… – Он пошел поперек, ничего я не знаю о нем. Где же сына искать, ты ответь ему, Спасская башня! О медлительный звон! О торжественно-дивный язык! На великой Руси были, были сыны бесшабашней, Были, были отцы безутешней, чем этот старик. Этот скорбный старик не к стене ли Кремля обратился, Где начертано имя пропавшего сына огнем: – Ты скажи, неужели он в этих стенах заблудился? – Он пошел поперек, ничего я не знаю о нем. Где же сына искать, где искать, ты ответь ему, небо! Провались, но ответь, но ответь ему, свод голубой, — И звезда, под которой мы страждем любови и хлеба, Да, звезда, под которой проходит и смерть и любовь! – О, не надо, – он скажет, — не надо о смерти постылой! Что ты знаешь о сыне, скажи мне о сыне родном. Ты светила ему, ты ему с колыбели светила… – Он прошел сквозь меня, ничего я не знаю о нем. 1972 |
