* * * Ниоткуда, как шорох мышиный, Я заскребся в родимом краю. Я счастливый, как пыль за машиной, И небритый, как русский в раю. – Где ты был? – она тихо подсядет, Осторожную руку склоня. Но рука, перед тем как погладить, Задрожит, не узнает меня. 1967 Кольцо Вспомни старый трамвай! Среди лязга и пыли Он летел по кольцу – колесо в колесо. Ты сходил, он сходил, вы куда-то сходили, Вы трамвайной судьбы размыкали кольцо. Вы клубились по жизни, теряя друг друга, Рты и души кривила вам ярость борьбы. Но остался один, не сорвавшийся с круга, Не постигший разогнутых линий судьбы. Каждый день, каждый час вы сменяли друг друга. Вот твоя остановка. Приехал, вставай! Показалось, что не было жизни вне круга, Человеку, водившему этот трамвай. Показалось, что в мире всегда он пребудет, Этот замкнутый круг, этот бег без конца. Но трамвай изломался, стал пылью. А люди И не знали о том человеке кольца. Между тем говорили, что каждое утро Где-то в городе кружится некий старик. Остановится, пальцем поманит – как будто Что-то хочет сказать, изо рта только скрип. И нелепым волчком он упал среди улиц, Притворился ли мертвым иль кончил свой век? Но его башмаки на ногах шевельнулись, Поднялись и продолжили прерванный бег. Башмаки! В эту чушь ни один не поверил. Самый храбрый слегка изменился в лице. Башмаки? Подтащил башмаки и примерил И пошел против воли метаться в кольце. Ты кричала, любовь! Он тебя не услышал. Неизменному другу не подал руки. Растворился, исчез, но из круга не вышел. И продолжили дьявольский бег башмаки. 1968 Очки Заксенгаузена В бывшем лагере смерти лежит и поныне Облетевшая груда безлицых очков. Это память слепых, некрасивых, невинных, Сбитых в кучу людей, это зренье веков! Где они, как миры в пустоте, с номерами, Пред сожжением снявшие молча пенсне? Говорят, что вернулся один за очками — Через годы! Вам так повезет лишь во сне. Он нашел свою вещь в той слезящейся груде, Непохожий на всех – человек или миф. Вы встречали его, симпатичные люди? Он глядит не мигая, как будто сквозь мир. Он на солнце глядит из провала ночного. – Ты ослепнешь, старик! — Но ему все равно. Это солнце на небе – простое пятно Для души, столько горя вобравшей земного. Дай вам бог, чтобы так никогда не пришлось Сумасшедшим бродить среди солнечных улиц. Буква? Женщина? Истина?.. Смотрит не щурясь. То, что вас ослепляет, он видит насквозь. 1968 Атомная сказка
Эту сказку счастливую слышал Я уже на теперешний лад, Как Иванушка во поле вышел И стрелу запустил наугад. Он пошел в направленье полета По сребристому следу судьбы. И попал он к лягушке в болото, За три моря от отчей избы. – Пригодится на правое дело! — Положил он лягушку в платок. Вскрыл ей белое царское тело И пустил электрический ток. В долгих муках она умирала, В каждой жилке стучали века. И улыбка познанья играла На счастливом лице дурака. 1968 Грибы Когда встает природа на дыбы, Чт€о цифры и железо человека! Ломают грозно сонные грибы Асфальт непроницаемого века. А ты спешишь, навеки невозможный Для мирной осмотрительной судьбы. Остановись – и сквозь твои подошвы Начнут буграми рвать тебя грибы. Но ты не остановишься уже! Лишь иногда в какую-то минуту Ты поразишься – тяжести в душе, Как та сопротивляется чему-то. 1968 Снег Зимний час. Приглушенные гулы. Снег идет сквозь людей и сквозь снег. Облепляет ночные фигуры, Замедляет наш яростный бег. Друг у друга не просим участья В этой жизни опасной, земной. Для старинного смертного счастья Милый друг возвратится домой. Долго пальцы его ледяные Будут ключ запропавший искать. Дверь откроют навстречу родные, Молча снег он начнет отряхать. Будет долго топтаться пред светом. Будут ждать терпеливо его. Обнажится под тающим снегом Пустота – никого! Ничего! 1968 Змеиные травы Мчался поезд обычного класса, Вез мечты и проклятья земли. Между тем впереди через насыпь Серебристые змеи ползли. Людям снилась их жизнь неуклонно, Снился город, бумаги в пыли. Но колеса всего эшелона На змеиные спины сошли. Все сильней пассажиров шатало, Только змеи со свистом ползли. Незнакомая местность предстала, И змеиные травы пошли. Канул поезд в пустое пространство, И из вас никому невдомек, Если вдруг среди мысли раздастся Неизвестно откуда – гудок. 1968 |
