Прохладной пылью пахнет поле
И ровен рокот колеса.
Усталый взор не видит боле
Как бесконечны небеса; —
Душе равны и плен и воля, —
Ее питает сна роса.
В распутий равнодушной раме,
Наш старомодный фаэтон
С зловеще — черными конями,
В ночи как Ассирийский сон,
Вдруг промелькнул перед глазами,
На миг раздвинув томный тон.
Девицы, спутницы веселья, —
Под колыхание рессор —
(Из пледов сделал им постель я)
Уснули, как вакханок хор;
И он — дневных тревог похмелье —
Лелеет, как любовный вор.
И как укромных исполнений,
Так и безумия дворцов,
Он постоянный добрый гений —
Венечный цвет земных концов,
Денных забот и утомлений
Всегда последний из гонцов.
Его покоящим объятьям
Мы отдаемся без стыда,
Неприкрываясь даже платьем,
А он, как теплая вода,
Покорен ласковым заклятьям,
Целует нежно без следа.
И целомудренная дева,
Которую пугает страсть,
Ему, без робости и гнева,
Спешит красы отдать во власть, —
Как обольстительница Ева
Плоды падения украсть.
Ну, как не возроптать желанью,
На греков, чьей виной Морфей,
Не Артемида с гордой ланью,
Нам смертным льет напиток фей. —
Ужель осталось упованью
Во сне единственный трофей?!