Нимфеи, сатирессы И сам пузатый Вакх Не ездили экспрессе Неоспоримый факт. Сильфиды, нереиды, То знает В орт, Пакен, Передник чтут обидой Одежды грустный плен. Владетель голубятни Прошепчет наобум: Покажется, занятней, Что кожа наш костюм Удобней и опрятней — Душа сознанья; Юм. 1922 Кобе Лестница Op. 2. Ступенькам нет числа и счета нет Лишь сила бы была по лестнице взбираться Над черной бездною небытья та лестница стоит И каждый день отдельная ступень Все выше… Шел Чем выше подымался кругозор был шире… Но меньше оставалось. Розогубый товарищ Щира… Я вот… «Леса, поля и горы влекли меня когда-то…» Op. 3. Леса, поля и горы влекли меня когда-то, Упрятывая взоры И делая крылатым… Но укатились годы для луз небытия И вскорости из моды в тираж, равно, меня! «Корабли, корабли, корабли…» Op. 4. Корабли, корабли, корабли Проплывут, проплывут, проплывут… Мы с тобой — на мели, на мели, Нас они не возьмут, не возьмут. «Мы вылетели из собвея в лиловый вечера обхват…» Op. 5. Мы вылетели из собвея в лиловый вечера обхват. И ветер нежный нас овеял, и обнимал, как нежный брат. И каждый факел, как лился, дарил нам желтый полусвет. Их светозарная аллея не говорит ни да, ни нет. Мы вылетели из пучины тяжелых дней и горьких дум; Хотя мы близимся к кончине, но все ж в весельи четкий ум. И рады мы, что злые змеи: обманы, муки и урон Остались там, на той аллее, творя обманности закон. Пускай приблизились к могиле, мы счастливы, что то — прошло! И если б было в нашей силе вернуть обратно это зло, Вернуть обратно жизнь затею, скорбящих помыслов узор… Грядущее в уме лилею к нему — мой тихнущий костер. Скупые лучи Op. 6. Скупые лучи так редко На камни падут мостовых Так редко они наполняют Воздух теплом золотым Лучи на рассвете в беседке. Окраска цветов Op. 7. В лугах маляр забыл свое ведерко И стаей быстрой муравьи Ползут спешат из затемненных норок Чтоб лапки выпачкать свои Все перепачкано и даже луг зеленый Пестрят отчетливо их тонкофингерпринт А солнце голубя салопы Затянет туже туч нежмущий бинт. Луна над рекой Оp. 8. Ночь морозна — одиноко Лес как саванах застыл И луны далекой кокон Нимбом схвачен золотым Вышел в поле встретить волка С серым ночью этой выть Дружба с ним без недомолвок И в итоге волчья сыть С волком вместе — ночью льдистой Когда воздух сине-сер. Аптекарь Op. 9. Был знакомец раз аптекарь у меня Щурил он большие веки в свете дня, Ибо в темных тусклых склянках рылся он, В коробках, весах, жестянках заточен, От втираний и дурманов полупьян, Что лепечут иностранно тайны — брань. Мой аптекарь был веселый человек — Отравился он и долгий кончил век…… Дочь Op. 10. Девочка расширяясь бедрами, Сменить намерена мамашу. Коленки круглые из-под короткой юбки Зовут: Приди и упади… Точеностью коленок Расплющила сердце мне. «В лесу своих испуганных волос…» Op. 11. В лесу своих испуганных волос Таилась женщина — трагический вопрос… Кто он Op. 12. Неизъяснимыми очами кто-то в душу смотрит мне, Грозно тайными речами просекаясь в тишине. Кто он демон или правды добрый гений, верный друг, Или только тень бравады, что пред мной явилась вдруг? Или это отраженье, будто в Гарце, — при луне, Самого себя, в смущеньи вдруг причудилося мне?!.. Неизъяснимыми ночами эта тень всегда со мной, Грозно тайными, речами сотрясает мой покой. 1928 Поездка за город Op. 13. Как луч бросаемый домной Падает на соседний лес Я выброшен ночью огромной Нью-Йорка на выси окрест. Разница здесь проследима: Луч никогда назад не возвращается В родимый горн, где лучи висят. Зелень лесов Op. 14. Как примитивна эта зелень В сравненьи с крышами домов Она дань тел; родные кельи Для птиц; зверушек — отчий кров. Марусе («Когда был жив и молод…») Op. 15. Когда был жив и молод Была весна ясна, Но ныне труден молот Он жмет на рамена; Кругом так много близких, Но братьев — никого… Одни собвеев визги Корявою ногой Прорвали перепонку И слух мой онемел… Одною счастлив женкой — Она любви удел. |
