Ленинград осенью У севера сырого чана, Над замерзающей Невой, Где сшиты саваны тумана Адмиралтейскою иглой, Где провалились мостовые На дно петровских древних блат, Где не спасли городовые Разврат Романовских палат, И где теперь холодный месяц Над Мойкой в осень ночи скис, Есениным трагическим повесясь, Отекшей головою вниз, Встает иною, бодрой тенью Рабочий Красный Ленинград, Стуча по мраморных ступеням Дворцов низринутых громад. «У дождя так много ножек!..»
У дождя так много ножек! Он стремится без дорожек. У пострела много стрел. Переранить всех успел. Дождик любит леопардов, Любит лужиц серых оспу, Когда дробью крупной в марте Открывает Veri доступ. Превращение Это было в Нью-Йорке, это было подземке, Под громадами зданий, под туманностью вод По диванам сидели, обэлектрясь туземки, Что к супружеству падки, не предвидя развод. За окном проносились движенья полоски: Фонари и карнизы, и фигуры людей. Меж сидевших чернелися две негритоски, На округлостях тела казавшись седей. И меж ними вприжимку сидела блондинка, Вся прозрачно синея просветом очей, Вся — готовность растаять, весенняя льдинка В трепетаньи собвея бесстрастных свечей. Я смотрел на блондинку, на двух негритосок И…, внезапно… поляне погасших огней По прозрачности белой побежали полоски И блондинка вдруг стала немного темней… И чрез пару одну и еще остановок — Предо мною сидела чернее смолы Эфиопии мрачной одна из утровок, Что скалисты зубами и коксово злы. Грохотали собвеи, давясь поездами И подземные дыры хрипели, как бас… А блондинок все меньше синело очами, Превращался в негро-свирепую мазь. 1928 г. Нью-Йорк, 14 улица На фарме («Врывается ветер снаружи, с поляны…») Врывается ветер снаружи, с поляны, Где листья отмыты упавшим дождем, Где очи дрожат голубея Светланы И ветви поют: «подождем»… В румянце, в объятьях ажурные тучки; Запахано поле, весна без конца. Жизнь ласка одна, без придир закорючки Как день, что не знает подвох — подлеца. Пенсильвания Безверие осени С приходом осени в природе Вступают в строй иные краски. Вот тыкв ряды на огороде — Как римлян бронзовые каски. Где зелень услаждала взоры, Соседний в спектре воцарился цвет, А в час зари, опустишь шторы — Лиловый небо шлет привет. Повсюду властвует, наружась, утомленье И струны арф не трогает Эол, Когда в камине теплятся поленья, Сонливо тень легла на пол. Осенней тьмою тихо, как в могиле, Той первой ночью, что придет для всех… Порыва нет. Нет веры в силы Земле вернуть румяный счастья смех! Октябрь Нью-Йорк Ненужные (Весна в капиталистическом городе) Усталые люди приходят весною На парка скамейках часами сидеть; Со взором потухшим, с согбенной спиною И кожи оттенком, как старая медь; Пассивно считают истекшие весны, Песчинки — недели и камни — года, Их время давно обеззубило десны И тускло в зрачках их застряла слюда. И в синем параде весны ликованья, Где каждый росток — комсомольская песнь, Сидят… как мозоли тоски, изваянья… Фабричных бульваров, ненужная плесень. Май, 1932 Сентрал Парк. Нью-Йорк Поклон осени Я шляпу снял перед осенним лесом, Чтя карнавалы красок и тоски, Следя с сочувствующим интересом, Как холода румянят рощ виски. Глубокой тишиною успокоен; Одна роса шуршит с мертвеющих листов… Кудрявый лес — он утомленный воин С летучей конницей сражавшийся ветров. Я — тоже воин, знавший жизни битвы С двуногой подлостью, с ничтожеством и злом, Те, что секут острее бритвы, И жадным тернием спускаются над лбом. И что ж дало свидание с воякой? Чему учил рапсодией — урок? — Иди всегда под ярким стягом! — Взорвись в восторг, когда потухнуть срок! 1931 г. Инвуд над Гудзоном Рукописи Нет не уставом, почерком сегодня Я мысли беглые бумаге предаю… Мной на корабль положенная сходня, Что в край идет, который вам дарю. В новейшем — старина, в любой старухе — младость Вглядись видна! В тоске — былая радость. О Нибелунгах песнь, иль Фета манускрипты Листы бумаги, пергамент Столетий прошлых крипты, Иль дня сего момент! 1931. XII 26
Н<ью-> Й<орк> А<мерика> Стихотворения разных лет* Праздно голубой Зеленый дух, метнул как смело камень В глубь озера, где спали зеркала, Взгляни теперь, как ярый вспыхнул пламень, Где тусклая гнездилась мгла. Как бессердечен ты, во мне проснулась жалость К виденьям вод, разрушенным тобой. Тебя сей миг сдержать хотелось малость Над бездной праздно голубой. |
