Наш бриг недели протрепало,
Мохнатой пеной утомив,
Пока земли надеждой малой
Неясно прозвучал мотив.
Под облаком, внезапным стоном,
Возник туман широкий глас
И альбатросом неуклонным
Тень опрокинута на нас.
И следом — выцветший папирус
Упал, колебляся у ног;
Подняв документ на рапиру,
Я строчки прочитать не мог…
В начале было все неясно,
Что обронил скиталец неб,
Но, занимаясь им всечасно,
Я глубже погружаюсь хлеб,
В мою протянутую руку,
Что положил случайный гость!
Слежу глухих морей науку
И осязаю смысла кость.
Зрю по запискам альбатроса,
Что сведущ обозначил клюв —
Он разрешал любви вопросы,
Взяв лозунг: сердце оголю!..
Разбитый тягостным скитаньем,
Желая отдохнуть хоть раз
У пристани, где колыханье
Напоминает тихий таз…
Но как напрасно тщетно, тщетно…
Все было тягостным на век…
И годы жадно незаметно
Отодвигали счастья брег.
Катились годы — волны тоже,
Старел отважный альбатрос.
Морщины сеть на лик пригожий
Свивали неотвратный трос.
И буря, буря, не как прежде,
Была бессильна против крыл —
В его скитальческой одежде
Образовались скопы дыр
И сердце мерзло над пучиной
И мрачных дум клубился рой
Под нараставшей годовщиной,
Укрывшись жесткою корой.
