«Сердце забило тревогу…» Сердце забило тревогу, – Это звезда слишком близко подошла к земле. Не оттого ль даже несколько слов к Богу Боязно было бросить мне? Нет, это не звезда, это страх стоокий, Предчувствие снова овеяло холодом лоб. И я, пригвожденный к столу, забиваю слова в строки, Как могильщик молотом гвозди в гроб. 1919, Судак СКАЗАНИЕ О ЛЮБВИ С. Он любил ее жадно – так жадно и сильно, Как билось сердце его В грудь любимой. На которой покоилось… Берег того же моря – чужой и пустынный… Юноша простирает руки К далеким горам, Что как призраки прошлых дней поднялись из моря. То вершины, у подножий которых держал он в объятьях любимую… Солнце ниже, и он начинает рыдать, Спрятав в прибрежный песок Лицо, Искаженное от любви и разлуки. – Мальчик, о чем ты плачешь? – Ах, я плачу, что берег и горы, Стоящие в царстве ушедшей любви, Погрузились в море. – Значит, милая мне изменила. – Мальчик, то вечерний туман закрыл далекую землю. Завтра, с солнцем и днем она засверкает опять и встанет из моря… О, и любовь такова. – Она приходит, когда ты не ждешь ее, Баюкает и ласкает, И в миг, когда ты крепче всего сжимаешь ее в объятьях – Она ускользает и тонет в вечернем тумане, Как эти далекие горы, ушедшие в море. 1919, Судак СУМЕРКИ Ласковой печки кафельные плиты Щеку ласкают как давным-давно. – Ведь им всё равно, что я давно небритый, А мне теперь – всё равно. И я не знаю, на сердце ли, в небе ль Этот разорванный, облачный хлам… Сумерки копошатся, передвигают мебель, Расползаются по углам. 1919, Судак «Теперь, как и в старых былинах…» Теперь, как и в старых былинах, Мы своих возлюбленных ждем В городах, полях и равнинах, Под месяцем и под дождем. Когтила страсть будто коршун Объятьем желанных рук. А нынче острее и горше На губах горечь разлук. Но пусть громоздим и высим Мы разлуки – одну на одну, – Листочки любовных писем Такие же, как в старину. 1919, Судак «Ты говорила: «Могу ли забыть?..»
Ты говорила: «Могу ли забыть?» – Разлуке всего только восемь дней… – Послушай, можешь ли ты вообразить. Сколько зим прошло, сколько осеней? Думаешь – просто часом был час, – А ведь каждый – в веках барельефом был высечен. Ты знаешь ли, что теперь каждым из нас Прожиты жизней тысячи? Бывало, живут по-заведенному, без забот – Кесарю кесарево, божие – Богови, А теперь каждый грядущий год Содрогается в зимнем декабрьском логове. Вылезает. – Без свиты, без тостов, речей, Бредет. – Пожалейте голодного, голого! Над землею поют миллионы смертей, Сатаной перелитых в свинец и олово. Так что же? Теперь – теперь до любви ль, Когда зори в кровавом дыме, На глазах прожитых столетий пыль, Когда дети рождаются дряблыми и седыми? Так что же? Какая теперь любовь! Тосковать и печалиться брось о ней. – Ведь былое, милое не вернется вновь. – Столько зим прошло, столько осеней. 1919 «Эх, рванулись – да не мои – кони…» Эх, рванулись – да не мои – кони. Мне только б над пропастью свеситься… Зачем этот вечер – как святой на иконе В золотом венчике месяца! Разгуляйся, ветер, по взморью, Поплачь с вечернею зорькою – Я с тобою нынче поспорю – Горевать ли мне горе-горькое. Всем разлукам опьянено и скрашено Это – со всем расставание. Дай мне желанное, страшное, На веселье мое брашное Последнее целование. 1919, Судак «Я сегодня тоскую. И вы мне простите ль…» Я сегодня тоскую. И вы мне простите ль, Простите ли мне – на веселье праздному? Поймите, даже с икон Спаситель – С каждой смотрит по-разному. На одной – Суровый. Там – Светлый и Лучший, На третьей – в слезах от предсмертной сладости… А ведь я – только человек заблудший В поисках позабытой радости. 1919, Судак «Светел путь осенний под луною…» С. Светел путь осенний под луною. Смутно на сердце моем. Как теперь, дорогою иною Шли мы с милою вдвоем. Почему ж не повториться встрече, Почему тебя уж нет, Если так же неизменен вечер, Неизменен лунный свет? 1919 |
