– Нет, что вы, – расхохоталась Инна. – Я же теперь убийца!

Точилин улыбнулся. Инна хотела идти, но он удержал девушку за руку.

– Да, еще. У тебя будут спрашивать, не было ли у дяди врагов. Ты скажешь – был. И его имя – Баринов Валерий Георгиевич.

Инна мгновенно переменилась в лице. Вырвала руку.

– Использовать меня вздумал? Очень смешно. А вот это видел?

Девушка с фальшивой улыбкой показала ему средний палец. Лицо Точилина окаменело.

– Не, начальник, – все с той же неискренней улыбкой продолжала Инна. Глаза наполнились слезами жалости к себе. – Если мне и придется сдохнуть, то только по собственной тупости. Не хочу лечь в гроб из-за того, что этого ублюдка убили у меня на глазах.

– Инна…

– Мне плевать! – вскричала Инна. – Он мертв, и знаете что? Я в восторге! Он мне надоел! И я не хочу, чтобы он из могилы доставал меня! Мы прожили под одной крышей пятнадцать лет, и я хочу забыть все, как страшный сон!

Плача, она развернулась и направилась к бутылочного цвета «БМВ». Точилин видел за рулем знакомого парня с порочным лицом и насмешливым взглядом. Илья Бубнов. Точилин многое знал о нем, и то, что он знал, не предвещало для Инны ничего хорошего.

– Инна!

– Ну что еще?

Инна обернулась, презрительно оглядела следователя.

– Можете думать что угодно. Я скажу правду. Может, вы и рады, что вашего дядю убили – он оставил вам жирный кусок. И не говорите, что вас это не волнует. Я отслужил двадцать лет и о людях знаю все. Ничего для вас не изменится. Но у вас есть шанс помочь мне засадить за решетку негодяя. Звучит смешно, но если вы соврете в суде, можете спасти сотни хороших людей. Подумайте, Инна. Вы ведь ничего не теряете.

Она отвернулась. Направляясь к «БМВ», бросила через плечо:

– До свидания. А лучше – прощайте.

Инна села в машину. Бубнов, целуя ее, с наглым торжеством посмотрел в глаза следователю.

Точилин смотрел вслед удаляющемуся «БМВ».

– Идиотка! – процедил он.

Александра Точилина не любил никто – ни начальники, ни сослуживцы. Персонажи преступного мира любили его еще меньше. Но все без исключения его боялись.

Несмотря на дурную репутацию и несговорчивость, Точилин стремительно взлетел по карьерной лестнице.

Любил его, пожалуй, только капитан Владимир Быстров. Любил, потому что знал его с детства.

Вчера Точилин приехал в Высокие Холмы и вмешался в дело Нестеровой. Убийство бизнесмена – это не убийство, скажем, школьного учителя. Такая смерть всех ставит на уши, особенно тех, кто может на этой смерти хорошенько нажиться.

Быстров, которому поручили это дело вдобавок к пяти другим (нераскрытым), чувствовал, как небесная твердь кусками падает ему на голову.

В этом убийстве были замешаны силы, достойные битвы титанов. В первую очередь – деньги и власть. Больше всего Быстров боялся, что Инна Нестерова окажется убийцей. Не потому, что упечь ее в тюрьму казалось ему задачей абсолютно невыполнимой. Он и сам не знал, почему.

И вот из-под земли вырос Точилин, с которым знакомы со школы. У следователя была своя версия. И в его изложении все выглядело хуже, чем это возможно себе представить.

– Капитан, я тебя поздравляю! Ты сидишь на пороховой бочке.

– В смысле?

– В твоем городе заправляет питерская мафия, судьи куплены, почти все твои сослуживцы – тоже. Только ты, наверное, честным и остался. Наверное, потому что дурак.

– Не болтай ерунды.

– Если бы так! И вот теперь ты, маленький, скромный и честный капитан Быстров, столкнулся с миром больших дядек.

– Думаешь, в деле замешан Баринов?

– И все, кто за ним. Дело поручили тебе. Думаешь, случайно?

Быстров нахмурился.

– Не хочешь ли ты сказать…

– Именно. Кто-то постарался, чтобы дело поручили тебе. Потому что не раскроешь ты его, друг мой, даже за тысячу лет.

– С-суки, – Быстров нервно закурил.

– Есть одно большое НО.

– Какое?

– Я добился от министра, чтобы убийство отдали мне. А это в их планы не входило, уж поверь старику.

– Ну спасибо, – с облегчением выдохнул Быстров. – Так, значит, девка невиновна?

– Ты ее на детекторе проверял?

Быстров покачал головой.

Точилин встал у окна, с отвращением оглядел улицу.

– Да-а-а-с-с… Девочка его не убивала. Уж больно хитро. Но она явно недоговаривает.

– Вот и займись ею, – Быстров раздавил в пепельнице окурок. – Я спросить как следует не умею.

Он поднял глаза.

Точилин открыл окно. Высунулся на улицу чуть не по пояс.

– Ты чего?

– Птичка на карниз села. Червячка ищет. Много ли пичужке надо?

Быстров закрыл рот.

– Ну что, сука, попалась ментам?

Илья сел в кресло, потирая костяшки пальцев. Инна сидела в кресле напротив, согнувшись пополам. Ладони она прижимала к правому верхнему ребру, которое ныло при каждом вдохе. Ее тошнило.

– Я ничего им не рассказала, – прошептала Инна, шмыгая разбитым носом. Илья поднялся, склонился над ней, заорал в ухо:

– ЧТО не рассказала?!

Инна вскинула голову.

– Про тебя! Про тебя не рассказала! Твое имя ни разу не прозвучало!

Илья застенчиво улыбнулся.

– Точно?

– Ага, – Инна кивнула.

Илья с облегчением вздохнул. Погладил Инну по волосам.

– Хорошая девочка.

Вернув себе маску самоуверенности, Илья сел в кресло. Закурил.

– Слушай, а ты точно невиновна?

Инна вздрогнула.

– Ты про что?

Илья выдохнул дым. Стряхнул пепел на ковер.

– Может, никакого урода с молотком не было? Может, ты его и порешила, а?

– Как ты можешь так говорить, Илья? Я на такое не способна!

Илья махнул рукой.

– Забудь.

Встал. Прислушался к грохоту вечеринки за дверью.

– Пошли. Нас не так поймут.

Он подал Инне руку. Она легко поднялась – боль в ребрах почти утихла. Илья ее обнял.

– Ну? Чего разнюнилась?

– Я ужасная дура, прости, – Инна вытерла слезы. – Сейчас перестану.

В залу она вышла с сухими глазами.

– О! – воскликнул Болт – бритый парень с серьгой в ухе. – Ильюха вернулся. Да не один, а с парой классных сисек!

– Смотри, не ослепни, – сказала Инна, наливая себе немного – «детскую порцию». Вдруг сцена из ужасного прошлого возникла перед глазами. «Ты решишь его судьбу». Она поскорее выпила.

– Ой, че я, сисек не видел, что ли?

– Ты другого не видел никогда! – огрызнулась Инна. Болт открыл рот, но тут Илья прорычал:

– Завязывайте! У меня в ушах звенит от ваших сисек! Еще раз услышу «сиськи», вышвырну тебя в окно. Понял, Болт?

– Сиськи, – сказала Инна. Отхлебнула из стакана. – Приятного полета, Болт.

Хмуро молчавшая в углу Вероника ожила.

– Да, хватит обсуждать… сиськи, – Инна усмехнулась: примерная девочка еле выдавила это слово. – Особенно, если они кое у кого квадратные!

Все заржали. Инна поперхнулась, чуть не расплескав вино из стакана.

– Что? На х… ты это щас вякнула?

– Это шутка, Инночка, шутка.

– Да, – встрял Мигунов, моргая глазами лемура. – Шутка-прибаутка. С яблоками.

Инна запрокинула голову. Расхохоталась.

– ХА-ХА-ХА! Шутка, да? ХА-ХА!

– Закрой рот, – посоветовала Вероника. – Трусы видно.

Инна обворожительно улыбнулась. Послала ей воздушный поцелуй.

– Опять шутка?

– Опять шутка.

– Опять шутка – ик! – затрясся Болт. – Шутка, шутка, шутка!

– Ну хватит! – рявкнул Илья. Саданул кулаком по столу – только тарелки подскочили. – Достали уже! Ильф и Петров.

– Ильф и Петрова, – поправила Инна. Подняла стакан. – Объявляю вас мужем и женой. Аминь.

– Э, – сказал Болт. – Не смешно.

– А Инна не умеет шутить. Она… юмора не понимает, не.

– Тухло пиздишь, – Инна отпила вина. С наслаждением добавила: – Целка.

Вероника побледнела.

– Что? Шлюха! Че смотришь? Твоя дыра – проходной двор! Да! Проходной двор! Все знают!