Самым несчастным образом история двух одиноких друзей, двоюродных братьев 13 июля переплелась с жизнью одиннадцатилетней девочки. Ее родители только что купили дачу на речке Гуселке, и там же находилась дача, куда приехали братья. И вот с двух сторон они приближаются к Первому водопаду (там два места для купания: Первый и Второй водопады) — два брата, выпившие четыре бутылки пива, пластиковых, каждая по полтора литра; и девочка. И вот Рок бухает тяжелым, мрачным смехом — трое встретились у водопада: «Бу-бу-бу-ба!»

Девочка сама подошла к ним: Цибисов учился с ней в одной школе, старшеклассником играл в новогоднем спектакле для младших. Был волком. Девочку приняли в компанию, вместе купались и бросались илом. А через несколько часов девочку нашли на тропинке, ведущей от Второго водопада к Первому, — изнасилованную и задушенную.

Переночевали братья на даче, а приехав домой, получили повестку в милицию. Там Цибисов написал явку с повинной. Родители его до сих пор не верят, при первом еще упоминании о смерти девочки он сказал им: «Это не я». Так что опытный Хитрый, может быть, и прав. Из братьев могли выбить признание. В явке Цибисов написал: «Я и мой брат приехали на дачу с ночевкой. Пошли за пивом, выпили, пошли купаться… Девочка внезапно заговорила со мной: „Ты не учился в четырнадцатой школе?“ Она меня узнала, и мы стали купаться и бросаться илом…. Я вылез и ушел курить, а Андрей и девочка купались. Вернулся и увидел, что девочка лежит на тропинке, изо рта кровь, а рядом брат». Далее Цибисов показывает, что он не понял, что произошло, но решил, что надо изнасиловать — пустить по ложному следу.

Это не единственная версия Цибисова. Впоследствии он говорил, что предложил Чванову изнасиловать девочку. Что Чванов ее немного придушил, а Цибисов изнасиловал ее в полуобморочном состоянии, додушил, бросил в сторону, и они ушли. На судебном же заседании Цибисов сказал, что напал на девочку и придушил ее брат, а он изнасиловал, придерживая одной рукой за шею. Когда изо рта пошла кровь, прекратил свои действия и не знает, была ли она жива.

Возникает общая картина: два очень молодых одиноких самца разломали на части тонкую изящную куклу одиннадцати лет, не умея с нею обращаться. Передавили тонкую шейку. Движимые любопытством похоти, изучая ее, как изучают будильник, передавили шею, и кукла умерла. А школьный Волк с братом, пошатываясь и не понимая, что произошло, отправились спать.

Позднее, весь сентябрь и часть октября я видел их прикованными отдельно от нас, обычно на продоле, цепляли их наручниками к разным стенам. У них была изоляция, так как боялись, что мы, «нормальные» зэки, можем наказать их за девочку. Точнее, администрация красной тюрьмы нисколько не опасалась, что мы изобьем братьев, нанесем им увечья либо замочим; ибо в красной тюрьме хозяин — администрация. И как правило, ничто не происходит без ее ведома. Они установили братьям режим изоляции, поскольку таковой им полагается по характеру преступления, которое они совершили. Помимо отдельного от нас содержания на продоле, изоляция подразумевала, что на суд-допрос их возили в одиночных боксах. Андрей Чванов сидел на спецу, внизу. Один ли он сидел в камере, мне неизвестно. Цибисов же сидел, а возможно и сидит, на втором этаже, где-то от 120-й до 122-й хаты. С кем сидит, я не выяснил.

Вокруг этих ребят была особая аура. Ну конечно, отчасти эта аура складывалась из стыдной страсти, ведь изнасилование — преступление страсти и стыда. Дополнительное усиление ауры происходило еще оттого, что они изнасиловали и убили малолетнюю куклу. То есть, в сущности, нарушили древнейшее, соблюдаемое всеми, и развитыми и примитивными, племенами табу — растлили и убили девочку-ребенка. Оттого всякий раз, когда я их видел (как боязливые, снятые с дистанции спортсмены они стояли, понуря головы с одной поднятой лапой, пристегнутой к трубе отопления), я испытывал незнакомое чувство Мистической Вселенской Тяжести. На третьяке сидели во множестве и убийцы, но они убили половозрелых здоровых существ, умеющих за себя постоять, имевших для этого мышцы, кулаки и зачастую оружие. А тут жертвой была кукла. К тому же для столкновения на тропинке мрачный РОК выбрал в качестве орудий убийства этих сомнительных существ. Потому что оба также юные, зеленые. Один — недоумок-дворник с припадками, другой — вчерашний школьник 18 лет, совершили заклание. Некая образцово-показательная несправедливость, грустное недоумение случилось на той тропинке меж двух водопадов на речке Гуселке.

Тюремные изгои, они замутняли мое сознание своим появлением в той неземной тюрьме, которая существует помимо тюрьмы земной, т.е. помимо хаты, звона ключей, продола. Эти ребята занимали в той тюрьме значительное место, где-то рядом с Сочаном, Хитрым, ибо велика была их трагедия. Даже больше трагедии Сочана, ибо в мире метафизическом они совершили гораздо большее преступление.

12 октября меня привезли вместе с ними из облсуда. Нас выстроили на продоле. Чванова отделили от нас немедленно и поместили в клетку у двери. Рядом со мной остался подросток в черной лыжной шапочке. Я долгое время не мог опознать братьев. Но тут продольный отошел от нас, и подросток в шапочке обратился к стоящему в клетке: «Ты держись, Андрей, на суде я все возьму на себя». Тут только до меня дошло, что это насильники Чванов и Цибисов… Вернулся продольный и повел меня и Цибисова на второй этаж в хаты. Порядок такой: мы идем впереди, конвойный офицер за нами. На нашем этаже мы становимся лицом к стене. Офицер проходит, открывает дверь, входит на этаж. Мы идем за ним и без команды проходим каждый к своей камере. Моя № 125 располагалась дальше по продолу. Когда я проходил мимо Цибисова, уже стоявшего у его хаты, он прошептал: «Удачи тебе, Эдик!»

Я неожиданно для себя ответил: «Тебе тоже». И, войдя в хату, я долго еще размышлял о Цибисове, Чванове, девочке, о себе тоже. О моей книге «Дневник неудачника», о девочках, подростках, Волках, о сказке «Красная Шапочка».

Что Цибисов знает обо мне? Читал ли он мои книги? Перефразируя любимое мной стихотворение Гумилева «Мои читатели» я могу теперь написать: «Пацан, изнасиловавший и убивший одиннадцатилетнюю девочку, прошептал у меня за спиной в Саратовском централе: „Удачи тебе, Эдик!“

Эта его фраза потревожила меня тогда и продолжает тревожить.

24 октября Цибисова и Чванова судили. Как и обещал, Цибисов взял всю вину на себя и получил 20 лет лишения свободы в колонии строгого режима. Его двоюродный брат Андрей Чванов — четыре года.

Фраза «Удачи тебе, Эдик!» шепотом за спиной от мальчика-убийцы, исполнявшего роль Волка на новогоднем спектакле, продолжает меня тревожить.

Чеченцев труднее отличить в русской толпе зэков, чем других кавказцев. Ну, во-первых, они в большинстве своем не черные, и горбоносых среди них немного. Много шатенов, рыжих, прямоносых. Они небольшие и компактные. Держатся они, как правило, спокойно и уверенно. Зачастую их общеобразовательный уровень выше, чем у русских зэков. Они умеют себя поставить. Кажутся, а может, и есть, душевнее и дружелюбнее. Говорят, что, когда их собирается много, они становятся другими — наглеют и пытаются помыкать русскими. Со многими с ними я не имел дела, потому не знаю. Они общительны, это точно. Может быть, это качество вызвано необходимостью выживания во враждебном окружении, как и дружелюбие, я предполагаю.

Об Ильясе Абуеве я слышал задолго до того, как встретил его. Он сидел в 126-й хате, рядом с моей 125-й, сидел вместе с Сочаном и Матвеем. Наш старший Игорь говорил мне, что Ильяс сидит за похищение 13-летней девочки из Саратова, Аллы Гейфман, дочери крупного предпринимателя. Дело в том, что Игорь сидел некоторое время в 126-й с подельником Ильяса — Ахмедом Дакаевым — и знал подробности их дела, так что и об Ахмеде Дакаеве я тоже слышал. Я познакомился с ними в один день. И вот как это произошло. Когда меня завели в адвокатскую, там, оказалось, собрался молчаливый контингент. Все они были погружены в свои зэковские думы, когда я туда вошел, все стояли вдоль стен и летали себе одиноко. Где-то все были, улетали. Где-то, но только не в тюрьме. Среднерусские невыразительные лица, направленные внутрь себя глаза. А я уже с утра принял порцию новостей, это было 12 сентября, и жаждал ими поделиться. И стоял, нахохлившись, коренастый парень со сломанным носом. Выше меня ростом. Под олимпийкой и топорщащимися спортивными брюками угадывалась арматура спортсмена. Я опознал его не как Дакаева, а как подходящего собеседника. «По ящику сейчас видел, — сказал я, — вице-премьера „ЛУКОЙЛа“ спиздили. А Путин предъявил Грузии ультиматум. Почти война».