«Мы можем связать пленных, чтобы не дать им сбежать».

«Что ж, если их связать, им придется лежать на земле. В этом случае к утру они замерзнут до смерти. Впрочем, я отменяю свой приказ о расстреле пленных. Вместо этого я приказываю вам передать их мне».

Элерс пошел к своему окопу, где застал радиста за разговором с капитаном Ивоном, который сказал, что пленных следует передать командиру опорного пункта, но командир полка занимается организацией их вывоза в тыл. Скрепя сердце Элерс повел пленных на командный пункт. Они вошли в дом, и Элерс, несколько приукрасив картину, доложил, что командир полка лично обеспечит машину, которая заберет пленных. Лейтенант сухо ответил, что так он и предполагал. Он приказал одному из унтер-офицеров позаботиться о пленных и вывести их наружу. Вскоре раздались два пистолетных выстрела. С тяжелым сердцем Элерс побрел назад, и, едва он дошел до своего окопа, начался минометный обстрел. Элерс приказал радисту запросить заградительный огонь по обе стороны их позиций.

Судьба попавших в плен на Восточном фронте очень часто была незавидной. В данной конкретной ситуации, кажется, изначально с пленными намеревались обращаться согласно требованиям международных конвенций, но все же в итоге они были расстреляны. Возможно, подобные обстоятельства повлияли на приказ Штеммермана на прорыв, в котором он подчеркивал, что нормы международного права не должны нарушаться. Во время прорыва было бы трудно вести пленных с собой. С другой стороны, не было особого риска в том, чтобы отпускать их, забрав их оружие. Едва ли они могли бы сообщить что-то ценное, выйдя к своим.

До начала прорыва дело обстояло совсем иначе, поскольку требовалось сохранить планы в секрете, но пока войска не пошли на прорыв, охранять пленных было сравнительно легко.

Штеммерман полагал необходимым, чтобы 1-я танковая дивизия разбила советские части, обороняющиеся северо-восточнее Лысянки. Конечно, и Брейт понимал важность занятия местности к северо-востоку от Лысянки и рано утром вылетел в село с намерением оставаться там до тех пор, пока солдаты группы Штеммермана не выйдут в место, где они будут в безопасности. «Физилер-Шторх» Брейта приземлился как раз, когда боевая группа Франка перешла в атаку в направлении хутора Октябрь.

Как мог видеть Брейт, атака началась не блестяще. Боевая группа Питша, которая должна была поддерживать Франка, состояла из одного танка Pz-IV, одного штурмового орудия StuG-III и 19 офицеров и солдат из 17-го разведывательного батальона. Однако StuG-III вышел из строя, даже не дойдя от исходной позиции до атаки, вдвое уменьшив силы боевой группы. К тому же начавшуюся атаку танков Т-34 пришлось отражать роте «Пантер», но в ходе боя две «Пантеры» провалились в небольшие овраги, укрытые снегом и потому невидимые для водителей танков. Оба танка в конце концов были возвращены в строй, но это потребовало немалых усилий.

Вскоре последовала еще одна советская атака. Немцы оценили силы атакующих примерно в три десятка Т-34. Обер-фельдфебель Штриппель с тремя «Пантерами» был направлен в контратаку. К счастью для него, к нему на подмогу подоспели подкрепления: сперва ему были приданы еще два танка, а через некоторое время еще два. С семью «Пантерами» Штриппель отбил атаку советских танков, заявив о не менее чем 27 подбитых в ходе этого боя Т-34 при лишь одной потерянной «Пантере». Каковы бы ни были реальные потери советских танкистов, этот успех позволил немцам организовать атаку Октября, что и было сделано после полудня[191].

Пока боевая группа Франка наступала на Октябрь, еще один немецкий отряд приближался с севера. Это был тяжелый танковый полк Беке, который атаковал высоту 239,0, находившуюся примерно в двух километрах северо-восточнее Октября. Силы полка Беке существенно уменьшились. На данный момент он состоял из двух взводов «Пантер» и двух взводов «Тигров» вместо прежних двух батальонов, по одному на каждый тип танков. В ходе атаки на высоту 239,0 «Пантеры» действовали справа, «Тигры» — слева.

Когда танки вышли в точку примерно в двух километрах севернее высоты 239,0, маленький отряд остановился, поскольку пикирующие бомбардировщики из эскадры «Иммельман» начали налет восточнее Октября. Самолеты также нанесли удар по лесополосе юго-восточнее Журжинцев. Оба эти района были удобны для скрытного размещения советских противотанковых пушек. Через 15 минут удары Люфтваффе завершились, и танки Беке пошли вперед. Вальтер Шерф, командовавший «Тиграми», почти сразу же услышал выстрелы пушек. Оказалось, что несколько Т-34 были обнаружены немцами и попали под огонь «Пантер», которые отразили атаку советских танков, после чего вступили в бой с противотанковыми пушками возле Октября.

«Тигры» Шерфа продвигались без происшествий, пока не приблизились к месту, которое недавно бомбили пикировщики. В нескольких местах было видно пламя, и Шерф сделал вывод, что пикировщики справились с поставленной задачей. Однако скоро выяснилось, что советские солдаты выдержали их удар. На опушке леса восточнее Октября уцелели несколько противотанковых пушек, и при приближении «Тигров» расчеты стали спешно разворачивать орудия в их сторону. К несчастью для артиллеристов, экипажи «Тигров» уже обнаружили пушки противника и имели явное преимущество в скорости поворота своих орудий. Немцы открыли огонь первыми и уничтожили противотанковые пушки. Началась огневая дуэль с Т-34, в которой один из «Тигров» получил попадание в моторный отсек и вспыхнул. Экипаж успел вовремя выскочить наружу, и почти сразу после этого в танке взорвались боеприпасы. После еще нескольких стычек с советскими танками «Тигры» достигли цели и организовали оборону на высоте 239,0.

Тем временем боевая группа Франка, получив от Люфтваффе горючее и боеприпасы, с боем продвигалась к Октябрю. Вместо того чтобы атаковать из Лысянки по прямой, Франк решил послать свои немногие танки и малочисленную пехоту в обход слева, чтобы взять Октябрь с севера. Несмотря на то что три «Пантеры» в ходе выполнения этого маневра увязли в болотах, прикрытых недавно выпавшим снегом, солдаты Франка упорно продвигались к Октябрю. Им удалось организовать слабый заслон на запад от Журжинцев, но очистить от противника лес восточнее Октября оказалось им не по силам.

К концу дня в боевой группе Франка оставалась едва ли дюжина боеспособных «Пантер». В пехотных ротах 2-го батальона 113-го моторизованного полка оставалось лишь по двенадцать человек. В Лысянке и вблизи нее также оставалось много танков, имевших незначительные повреждения или просто застрявших. Поскольку было очевидно, что позиции боевой группы Франка опасно обнажились, а состояние местности не оставляло надежды на быстрый ввод в строй поврежденных танков, многие обездвиженные танки были подготовлены к взрыву.

Существенно ослаблены были не только боевые группы Беке и Франка, были исчерпаны силы всего III танкового корпуса. В районе Лысянки требовалось больше сил, но единственным источником подкреплений могла стать только 1-я танковая дивизия СС. Однако, как отмечалось выше, хотя первые подразделения этой дивизии начали свой тяжелый путь 15 февраля, в назначенный район они стали прибывать только к вечеру 16 февраля. Несмотря на то что еще некоторые небольшие силы 1-й танковой дивизии СС находились в пути, их не стоило ждать быстро, учитывая состояние дорог.

Немецкие войска в районе Лысянки были не только очень малочисленны. Солдаты были изнурены напряжением боев, отсутствием сна и недостатком продовольствия. Передовые группы не видели горячей пищи уже половину недели, но в этот день Вальтера Шерфа ждал сюрприз. Беке попросил Шерфа прийти на свой полковой командный пункт и доложить о последнем бое. «Тигр» Шерфа находился всего в 400–500 метрах от командного пункта Беке. Механик-водитель Шерфа проехал в его сторону около 80 метров, дальше Шерф пошел пешком. Он прибыл на командный пункт, и разговор о боевых действиях занял всего несколько минут. Неожиданно перед Шерфом поставили тарелку жареной картошки с салом, и Беке предложил ему поесть. Оказалось, что картошка и сало были обнаружены в погребе.