Лейтенант тен Бринк, командовавший танковым взводом, вспоминал, что его рота в сравнительно плотном построении пересекла небольшую высоту в километре к юго-востоку от Тишковки и въехала в низину. Когда он увидел это, то испугался, что его танки будет легко обнаружить из Тишковки. Его страх имел основания. Когда танки дошли до середины низины, советские противотанковые пушки открыли по его взводу огонь с фланга. Без промедления «Пантеры» тен Бринка повернули на девяносто градусов влево, чтобы подставить огню толстую лобовую броню, и открыли огонь по советским пушкам.
Тем временем другие два взвода его роты продолжали двигаться вперед, и скоро тен Бринк получил приказ догнать роту. Он снова направил свои танки на север, за исключением одного, который пришлось временно оставить позади, поскольку он не мог выйти из-под огня противотанковых пушек, не подставив им свой сравнительно слабо бронированный борт. Когда все пушки были подавлены, он догнал танки своего взвода.
В то время как взвод тен Бринка вел бой против противотанковых пушек около Тишковки, остальные два взвода 2-й роты продолжали двигаться к высоте 205,4 между Тишковкой и Писаревкой, к которой они вышли в 09:00. Вдруг тен Бринк услышал по радио, что справа сзади них появились вражеские танки. Рота остановилась и атаковала приближавшиеся машины противника. Советские танки были подбиты, но тен Бринк увидел, что несколько немецких танков тоже получили попадания. Короткий огневой бой скоро закончился, и тен Бринк ожидал, что вот-вот поступит приказ двигаться дальше на север, но от командира роты капитана Леммера не поступало никаких указаний.
Пока 2-я рота шла в голове батальона, 4-я и 1-я роты шли вплотную к ней на флангах. Капитан Майер вел свою роту и видел, как советские танки атаковали вторую роту во фланг. Он оценил численность атакующей группы примерно в дюжину Т-34 и немедленно приказал своей роте атаковать их. В течение нескольких минут, по словам Майера, все советские танки были подбиты. Вскоре после этого лейтенант Кирхгоф, возглавлявший 4-ю роту, приблизился к месту боя достаточно, чтобы разглядеть 10–12 подбитых Т-34, а также несколько «Пантер».
Фактически после разворота «Пантер» 2-й роты и вступления в бой 1-й роты советские танки оказались атакованы с двух направлений. Конечно, это сделало их положение очень уязвимым, но это также означало, что неопытные немецкие экипажи рисковали получить попадание друг от друга. К счастью для них, силуэты «Пантер» и Т-34 сильно различались, но в пылу боя легко могли случиться ошибки. Мы не нашли ни одного свидетельства, что кто-то в этом бою пострадал от огня своих танков, но кажется, что ни 1-я, ни 2-я роты не имели полного представления о действиях друг друга.
Как только скоротечный бой завершился, капитан Майер получил приказ повернуть свою роту налево. Едва радио замолкло, по его роте открыли огонь советские противотанковые пушки. Майер увидел, что хорошо окопанные пушки занимают позиции и на севере, и на востоке. Если бы он повернул роту на запад, как ему только что было приказано, его танки были бы открыты для огня в борт и в корму, где броня «Пантер» была тоньше, чем в лобовой части. Часы Майера показывали несколько минут десятого, когда он по радио доложил обстановку командиру батальона. Прием его сообщения был подтвержден, но дальше радио замолчало.
После некоторых колебаний Майер решил последовать приказу и начал разворачивать свой танк. Вдруг машина содрогнулась от попадания бронебойного снаряда. Водитель и радист получили ранения, и за несколько следующих секунд в танк угодили еще три снаряда. Один из них заклинил башню, не оставив Майеру выбора кроме приказа покинуть танк. Он добежал до другой «Пантеры» и влез на нее под усиливающимся огнем противотанковых пушек. Тем временем танки его роты открыли ответный огонь и, видимо, заставили замолчать две или три пушки противника, но стоит отметить, что верно оценить это в пылу боя очень сложно. Когда Майер сел в новый танк, он прокричал по радио, что рота должна пройти задним ходом 200 метров, чтобы воспользоваться гребнем высоты 205,4, где он также нашел танки 2-й и 4-й роты. Однако связи с командиром батальона не было. Майер решил вернуться на командный пункт полковника Бюзинга, чтобы попытаться получить какую-либо информацию о нем.
3-я рота под командованием лейтенанта Вартмана вначале пыталась догнать батальон, но так и не сумела этого сделать к тому моменту, как в юго-восточной части Тишковки засверкали вспышки противотанковых орудий. «Пантеры» почти в тот же момент ответили снарядами и пулеметным огнем. Скоро юго-восточная часть Тишковки была в огне, и советским солдатам пришлось отступить на север. Наблюдая за этим, Вартман увидел, что у 2-й роты имеется отличная возможность атаковать их во фланг. Он попытался связаться с Глесгеном и Леммером по радио, но тщетно. Несколько позже в тот же день Вартман узнал, что к этому времени и Глесген и Леммер погибли.
На самом деле о смерти Леммера стало известно довольно быстро, поскольку его танк с номером 201 вспыхнул от попадания бронебойного снаряда. Вскоре после этого лейтенант тен Бринк принял командование 2-й ротой. Судьба Глесгена некоторое время оставалась невыясненной. Возможно, его танк вышел из строя из-за аварии двигателя, и он пересел на другую машину. Его адъютант вернулся назад, чтобы проконтролировать продвижение третьей роты, так что он не видел, что случилось с командиром батальона[117].
Возможно, быстрая смерть командира батальона, о которой какое-то время не было известно, послужила одной из причин нерешительных действий батальона после выхода на высоту 205,4 примерно в 9 часов утра. Лейтенант Кирхгоф видел, что помимо его 4-й роты 1-я и 2-я роты также заняли оборонительные позиции на холме, оказавшись, таким образом, в тупиковой ситуации. Спустя немного времени капитан Майер, вернувшись с командного пункта полковника Бюзинга, сообщил батальону, что и майор Глесген, и капитан Леммер убиты. Несмотря на это, атаку на север нужно было продолжать. Задача оставалась той же, что и несколько часов назад. Майер как старший по званию офицер из оставшихся в живых должен был принять командование батальоном.
И Майер, и Кирхгоф видели, что советские войска занимают хорошо укрепленные позиции севернее высоты 205,4, а также по окраинам сел Писаревка и Тишковка. Идти дальше вперед было бы очень трудно в немалой мере потому, что туман и падающий снег практически не давали возможности разглядеть противотанковые пушки, которые открыли огонь в тот же момент, как «Пантеры» Кирхгофа двинулись вперед. Ему казалось, что каждый снаряд находил цель, но ни один немецкий танк не был подбит. Однако, находясь под огнем противотанковых пушек, местонахождение которых он не мог определить, чтобы, в свою очередь, обстрелять, Кирхгоф не был склонен продолжать атаку. Вместо этого он приказал роте дать задний ход и укрыться за гребнем холма позади. Он надеялся использовать превосходство пушек «Пантер» на больших дальностях, чтобы расстрелять противотанковые пушки по одной.
В этот момент появился полковник Бюзинг и сказал, что батальоном будет командовать он, а не капитан Майер.
Роль полковника Бюзинга в структуре управления была не вполне ясна. На самом деле он служил в дивизии «Великая Германия», но сопровождал 1-й батальон 26-го танкового полка, когда тот покидал дивизию. Так как майор фон Сиверс, командовавший танковым полком в 11-й танковой дивизии, был окружен советскими частями, Бюзинг пытался соединиться с ним. Однако единственным подразделением в распоряжении Бюзинга был 1-й батальон 26-го танкового полка. Таким образом, он просто осуществлял связь между командиром 11-й танковой дивизии и Глесгеном, пока последний не погиб. В любом случае, Бюзинг быстро пришел к выводу, что обстановка требовала иного, чем выбранный батальоном, способа атаки. До сих пор танки атаковали без всякой поддержки пехоты, артиллерии или с воздуха. Бюзинг намеревался организовать артиллерийскую поддержку, прежде чем танки снова пойдут вперед.
