Когда на мерзлой земле перед ним появилась темная оттаявшая проплешина, Морган остановился. Наклонившись, он коснулся земли; пальцы окрасились ярко-красным. Он понюхал пальцы, затем лизнул их в последней слабой надежде, что на языке останется вкус раздавленных лесных ягод.

Но это была кровь.

Паркер Морган стоял, молча глядя на свою руку, и в этот момент на прямо кончик носа ему упала откуда-то сверху теплая красная капля. В изумлении он поднял голову и увидел свисавшие с дерева над его головой две ноги в темных брючинах. Он поднял глаза — и на него уставились дыры пустых глазниц на залитом кровью черепе над охотничьей курткой.

Игра в гражданские права, которой каждые четыре года тешит себя Америка, закончилась; страна выбрала нового президента.

По всей обширной стране, прилегавшей к Вашингтону, округ Колумбия, последние секунды инаугурационной церемонии были подобны ожиданию выстрела на старте — окончание их должно было возвестить начало нескончаемой цепи банкетов, кульминацией которых служила дюжина официальных приемов, устраиваемых в тот же вечер новым президентом и его окружением.

Однако сам новоизбранный президент Соединенных Штатов явно не торопился на банкет по случаю своего избрания. Вместо этого он сидел в одном из закрытых кабинетов Белого дома, глядя на сидевшего прямо напротив бывшего президента страны, который потягивал чуть теплый кофе сразу из двух белых бумажных стаканчиков.

Новый же президент сидел на краешке стула и чувствовал себя неуютно — в комнате не было ни советников из его свиты, ни агентов службы безопасности. Но экс-президент, откинувшись на диване и скрестив ноги под кофейным столиком, лишь качал удлиненной, с тяжелой челюстью лысеющей головой — качал с облегчением, в первый раз на памяти нового президента.

— Этот кабинет теперь ваш, — произнес человек с лысеющей головой, прожевав кусок миндального пирожного. — И весь мир теперь ваш — и вам надо будет научиться с ним управляться.

Новый президент слегка подался назад на стуле и, кашлянув, произнес скучным голосом:

— Сделаю все, что смогу. — Чтобы избавиться от южного акцента, он брал уроки у логопеда, но они не помогли, и его речь по-прежнему украшали характерные мягкие растянутые гласные.

— Не сомневаюсь, — ответил его предшественник. — Мы все прошли через это. — Ноги его, описав полукруг в воздухе, опустились прямо на полированную столешницу, в процессе чего он, задев за угол стола, опрокинул стаканчик с кофе.

Немного коричневой жидкости пролилось со стола на ковер, и человек с лысеющей головой, опустившись на колени около дивана, вынул из кармана носовой платок, промокнул с ковра кофе и тщательно вытер стол, после чего бросил платок в мусорную корзину.

— Знаете, что самое замечательное в том, что я больше не сижу в президентском кресле? Теперь я могу наконец перебраться в нормальный дом, с линолеумом в кухне и моющимся ковровым покрытием. И если я случайно пролью на него чашку с кофе, то всё можно будет вытереть без следа простым бумажным полотенцем, и не придется нервничать по поводу какой-нибудь комиссий, которая десять лет спустя предъявит вдруг мне обвинение в нанесении ущерба национальному ковровому фонду.

— Я полагаю, вы позвали меня сюда не беседовать о коврах, — произнес новый президент.

— Ваша догадливость поражает, — сухо ответил его предшественник. — В самом деле, я пригласил вас сюда не для этого. Помните, в одной из парламентских дискуссий я как-то сказал, что президент должен сохранять за собой право решающего выбора — поскольку он один владеет всей возможной информацией в стране?

— А когда именно вы это сказали?

— Какая, к дьяволу, разница? Не помню. По-моему, на том заседании, где сам сделал дурацкую ошибку, а вы развлекались тем, что игнорировали заданные вам вопросы. Как бы то ни было, это сейчас неважно. А встретиться с вами я решил именно для того, чтобы передать вам кое-что из той информации, которая поступает в распоряжение одного лишь президента. Касающуюся кое-каких ваших обязанностей, которые вам трудно будет уяснить самому или из бесед с конгрессменами и с этими ублюдками из “Нью-Йорк таймc”.

Новый президент откинулся на стуле и, в упор глядя на предшественника, кивнул.

— Да, сэр, я вас слушаю.

— Помните тот съезд в Пенсильвании, после которого погибло несколько десятков человек? — Бывший президент сделал паузу, дождавшись ответного кивка собеседника. — В причине их смерти с самого начала не было никаких сомнений. Все они были отравлены.

— Отравлены? — переспросил президент. — А кем?

— Сейчас дойдем и до этого. Отравлены — и более того, это был отнюдь не первый подобный случай, а только самый серьезный. До этого в течение нескольких месяцев мы получали сообщения о том, что в разных местах страны большие группы людей начинали внезапно ощущать странное недомогание. Гости на вечеринках. Родственники на свадьбах. Прихожане на церковных праздниках. Мы, конечно, немедленно подключили ребят из министерства здравоохранения, и они все выяснили довольно быстро. Яд. Но проблема в том, что им так и не удалось определить, что это был за яд и каким образом он применялся.

— А почему об этом не сообщалось нигде и ничего? — спросил новый президент. — Я не помню, чтобы когда-либо читал или слышал…

— Потому что судьбу правительства, возглавляющего двухсотдвадцатимиллионный народ, не стоит делать материалом для первой полосы, поверьте. Единственным результатом могла стать лишь дикая паника, справиться с которой нам бы не удалось. Что могли мы сказать людям? Что кто-то пытается отравить их всех, но мы понятия не имеем, кто, как и почему — так что спокойно ложитесь спать и забудьте об этом? Это же невозможно. Нет, нет, не пытайтесь сейчас искать ответа на этот вопрос — вначале просто выслушайте меня, ладно? В результате этих отравлений, однако, никто не умирал, и потому то, что причина их так и осталось неизвестна, особых волнений у нас не вызвало. И тут этот самый съезд в Пенсильвании — и гора трупов на десерт. После этого все начали понимать, что дело, видно, куда серьезней.

— Вы, признаться, меня удивляете. Я совсем недавно проводил брифинги в ЦРУ, в ФБР и во всех федеральных агентствах и департаментах — и никто не сказал мне ни слова об этом. — Новый президент досадливо поморщился. — Странно, что они скрыли это от меня.

— Они ничего не скрыли от вас. А попросту не знали обо всем этом. Дайте мне закончить — и сразу поймете все. После этих смертей в Пенсильвании мы поручили ученым разработать вакцину, которая смогла нейтрализовать неизвестный яд.

— Тогда почему вы не начали немедленно массовые прививки? Простите, но мне трудно все это понять. И обман, и эту медлительность…

— Отнюдь — мы как раз пытались ее прививать. Помните программу прививок от свиного гриппа?

Новый президент медленно кивнул.

— Как вы, видимо, понимаете, никакого свиного гриппа не существует. Мы придумали его специально, как предлог, чтобы привить всей стране вакцину от этого смертоносного яда. Но эти проклятые писаки из прессы загубили нашу программу, завыв о “нескольких ничего не значащих смертных случаях в годовых отчетах”. И мы снова оказались голой задницей на раскаленной сковороде, — бывший президент страны нервно потер лысину и почесал машинально правое ухо.

— Так что вам мешает сделать эту прививку обязательной? — спросил его преемник. — Издайте соответствующий закон — и дело с концом!

Бывший президент натянуто улыбнулся.

— Можете себе представить, какой рев поднимет вся эта свора насчет попрания гражданских прав? Да еще после Уотергейта? Эти адвокатишки вышибут двери Белого дома и распнут нас как фашистов, сатрапов и еще Бог знает кого. И вряд ли вам удастся убедить американский народ, что где-то в системе пищевой промышленности в продукты попадает неизвестный смертельный яд, — а где, мы, мол, и знать не знаем. Ведь смертей после того случая в Пенсильвании больше не было. Кто знает, может, появилось — да прошло, и забудем об этом.