— О, я знаю, знаю, — прошептала она. — Он мертв. Бедный Винни. Но… что могу сделать я?

— Расскажи нам, что он говорил тебе. Забудь все фальшивые ценности, которым поклонялась всю свою жизнь. Христианскую религию. Любовь к мясу. Познай свет истинных…

Миссис Энгус с неожиданной силой вырвалась из удерживавших ее рук и, отступив назад, чуть не врезалась в грудь стоявшего за ней азиата.

— Минутку, мистер, — сдвинула она брови. — Что это вы предлагаете мне забыть? Какое мясо? Какое христианство? Я еврейка, к вашему сведению, и горжусь этим!

Миссис Энгус попыталась успокоиться, но стоявший перед ней не отвечал, и ее лицо снова начало кривиться.

— Бедный Винни. Мне необходимо выпить еще.

И тут от парадной двери на верхней площадке лестницы послышался голос. Человек, сжимавший ее плечи, выпустил их и повернулся, прислушиваясь.

— Она ничего не знает, — произнес голос. — Кончайте с ней. Нужно убираться отсюда.

Миссис Энгус тем временем уперлась обеими руками в грудь стоявшего позади нее азиата, осведомляясь вежливым тоном, не будет ли тот любезен пропустить ее.

Человек кивнул, но вместо того, чтобы отойти в сторону, взял миссис Энгус за плечи и развернул лицом к главному, который быстро провел правой рукой около ее шеи; миссис Энгус вдруг почувствовала, что его длинный ноготь вонзается в ее плоть.

Миссис Энгус успела вскрикнуть всего лишь раз; двое стоявших по бокам, схватили ее за руки: одна крепкая ладонь зажала ей рот, другая — резко подняла подбородок.

От этого узкий, в три дюйма порез на ее шее расширился, и на траурное платье потекла узкая струйка крови.

Главарь уперся рукой в плечо миссис Энгус, вонзая ноготь глубже в ее трепещущую гортань — прямо под левым ухом.

Странное покалывание в области шеи сменилось на мгновение острой болью, и миссис Энгус снова попыталась закричать, но желтая ладонь сжала ее губы еще сильнее, и крик лишь замер в горле.

Палец главаря, уже касавшийся фалангой ее шеи, — ноготь полностью вошел в нее, — начал медленно скользить вдоль разреза. Из шеи миссис Энгус, орошая пол в шести дюймах от ее ног, ударила струя крови.

Боль сменилась быстро нарастающей дурнотой: миссис Энгус казалось, что ее голова превратилась в чашу для пунша, наполненную сладкой тягучей жидкостью; она заполнила уши, впадины глаз, постепенно затекая в ноздри…

Миссис Энгус пыталась выпрямиться, чтобы вытряхнуть надоевшую влагу, но цепкие желтые руки крепко держали ее. Ноги налились свинцом, и теплая жидкость уже заполняла грудь, все тело, живот; где-то в уголке мозга мелькнула мысль, что если она выльется, то непременно попортит ковер, и тогда…

Палец главаря замер на два дюйма ниже левого уха миссис Энгус; упершись другой рукой в ее плечо, он резким движением быстро выдернул ноготь и, осмотрев его, удовлетворенно кивнул.

Все трое разом выпустили миссис Энгус и, сделав несколько шагов, присоединились к остальным, взиравшим на происходящее из противоположного конца комнаты.

Миссис Энгус, еще держась на ногах, шагнула назад и, обернувшись, тяжело ударилась о стол. Ее голова бессильно повисла над чашей с пуншем.

Миссис Энгус еще успела увидеть, как гладкую поверхность жидкости в чаше взбудоражили красные ручейки, затем глаза ее закатились, и тело рухнуло на мокрый от крови кафельный пол. Миссис Энгус так и не смогла понять, что ей только что перерезали горло.

Дождавшись, пока прекратились судорожные движения, все шестеро подошли к телу и обступили его.

— За работу, — бесцветным голосом произнес главарь. — У нас не так много времени.

По окончании похорон Римо и Чиун вызвались подвезти Вики Энгус до дома. Вернее, вез Римо — Чиун восседал в гордом одиночестве на заднем сиденье взятого напрокат седана, яростно царапая по ветхому пергаменту гусиным пером.

— Какая же туфта, — устало произнесла Вики.

— Невероятная, — с готовностью согласился Чиун.

— Что — туфта? — не понял Римо.

— Она говорит о тебе, — радостно пояснил Чиун с заднего сиденья.

— Я не с тобой разговариваю, Чиун, — оборвал его Римо. — Так что — туфта, Вики?

— Да это все. Похороны. Этот толстый кретин, изображавший священника и несший всю эту чепуху, — папа терпеть его не мог, кстати. И само это убийство… Кто, ну кто в целом мире мог убить моего отца, да еще таким образом? У вас есть какие-нибудь идеи?

Римо успокаивающе положил руку ей на колено.

— У меня, признаюсь, не бывает идей.

— Никогда, маленькая леди, не спрашивай его насчет идей, — подал сзади голос Чиун. — Он не знает даже этого слова.

— Ты-то сам что знаешь, Чиун? — с досадой спросил Римо, сворачивая на улицу, где находился дом Энгусов. — Ты же ни черта не слышал даже из того, о чем мы со Смитом говорили на кладбище.

— Я знаю вполне достаточно, — не отрываясь от пергамента, возразил Чиун. — Я знаю, например, что император изволил назвать в твою честь новую болезнь.

Римо высматривал на противоположной стороне улицы дом Вики.

— Новую болезнь? Это какую же?

— Свиной грипп, — закивал головой маленький человек на заднем сиденье. Эта мысль показалась Чиуну настолько удачной, что он даже захихикал от радости. — Да, да, именно, свиной грипп, хе-хе-хе!

— Ладно, — ответил Римо. — По крайней мере, ты снова в бодром расположении духа — и даже со мной теперь разговариваешь.

— Я с тобой не разговариваю. Я беспредельно унижаю тебя!

Пропустив это мимо ушей, Римо снова повернулся к Вики, которая смотрела в окно на дома, знакомые ей с детства.

— А почему ваша матушка не пришла на похороны?

— Она уже и так донельзя издергана. Вот и осталась дома приготовить стол для поминок, и… Ой, мы уже приехали.

Римо загнал машину на стоянку перед коричневым двухэтажным особняком; на всех окнах были опущены желтые жалюзи.

Когда они вышли из машины и подошли уже к самому крыльцу, Римо вдруг заметил темный силуэт, двигавшийся вдоль стены дома; вот он замер на секунду — похоже, что заглядывает в окно.

— Погодите-ка, — остановил он Вики. — Чиун, присмотри за ней.

Римо исчез за углом; Вики, подойдя, встала рядом с Чиуном. Положив узкую ладонь на его руку, она улыбнулась, глядя в непроницаемое лицо старика.

— А тот человек на кладбище — почему вы зовете его императором, мистер Чиун?

— Не знаю, — пожал плечами Чиун. — Мне никогда не удавалось понять игры белых людей. И я не пытаюсь больше. Просто называю его императором, Римо зовет его Смитом, император называет самого Римо Николсом; все вокруг называют друг друга именами каких-то других людей. Вообще у вас очень странная страна, и я надеюсь, что все наконец поймут это, когда мою гениальную драму покажут по телевидению.

После каковых слов Мастер обратил свой взор долу и погрузился в молчание. Лицо его снова приобрело бесстрастное выражение, примерно такое же, как на кладбище, когда он стоял у гроба.

Римо обнаружил тем временем, что темная фигура застыла у окна полуподвала всего в нескольких футах от него. Римо удалось сократить расстояние между собой и неизвестным до нескольких дюймов; в этот момент тот резко выпрямился и, повернувшись, врезался лбом прямо в грудь Римо.

Еще секунда — и с преподобным Титусом Мюрреем наверняка случился бы обширный инфаркт.

— День добрый, святой отец, — приветствовал его Римо. — Хотите войти, но не желаете докучать хозяевам?

В ответ преподобный Титус В.Мюррей лишь пыхтел, не в силах перевести дух, привалившись спиной к стене и мотая выставленным вперед животом наподобие коровьего ботала.

— Да, да, понятно, — закивал Римо. Взяв служителя церкви за руку, он вывел его к крыльцу и помахал Вики и Чиуну. — Ложная тревога. Так что же все-таки вы делали здесь, ваше преподобие?

Его преподобию удалось наконец отдышаться.

— Миссис Энгус не открывала, и я… решил посмотреть, где она. Я полагал, что она нуждается… в духовном утешении.

— Ну да, или, может, на кухне чего помочь, — кивнул Римо. — Вики, у вас есть ключ?