Зевать хочется при чтении столь «выдающихся» открытий. Войска электронной разведки имеют привычку важничать. Нередко они потчуют такими, к примеру, «шедеврами»: «Такого-то числа в 0.12 час самолет командующего авиацией СССР маршала X поднялся в воздух с аэродрома Игреково под Москвой и, поднявшись на высоту 10 тысяч метров, направился в юго-западном направлении. В 1 час 46 минут этот самолет приземлился на аэродроме Зетово около Одессы. За это время не обнаружено каких-либо перемещений армий Варшавского Договора, кроме обычных дежурных полетов авиации». Такой докладик время от времени производит впечатление на молокососов из Белого дома, хотя тертые калачи, такие, как Босс, привыкли просто не обращать внимания на подобные тексты. Именно с чтения такого рода стратегических донесений начинает свой день президент, который в связи с этим принимает решение, созывать или нет Совет Обороны. К счастью, сегодня такой необходимости нет. Что касается других донесений — самые серьезные из них поступают из Главного разведывательного управления, а затем по степени важности: из разведки флота, авиации и, наконец, после всего, от агентов, работающих в дипломатических представительствах. И хотя то, что он сейчас держит в руках, скорее является перечислением полученных донесений, чем докладом, но в любой момент эта информация может быть дополнена соответствующим, более полным сообщением.
Босс отложил бумаги на столик и отпил из бокала.
— Видишь, адмирал, со мной сегодня что-то не так. Голова болит. Можешь ли ты избавить меня от чтения всего этого и сразу перейти к самым интересным делам?
Степпс поудобнее устроился в кресле. Он не привык к таким просьбам. Слишком часто до сих пор Босс совершенно иначе оценивал важность полученной информации, чем он. Если сейчас Босс полагается на него, значит, он действительно болен. Степпс откашлялся и попытался начать:
— Проведенные вчера три взрыва в общественных местах в Италии свидетельствуют об активизации деятельности «Огненных бригад». Думаю, что следует ожидать очередных актов террора.
— И я так думаю, — буркнул Босс. — А что конкретного известно о ближайших планах этой банды?
— К сожалению, ничего. После того как было совершено покушение на Рико, мы не получили от него информации. Похоже, что он ничего нового не узнал.
— Не узнал. А люди из Главного разведывательного управления спят или черт знает чем занимаются? Что делает Зифф?
— Зифф ночью вылетел в Европу. Сам попытается разобраться во всем на месте. Думаю, никто пока не забыл, что мы выполняем задание третьей степени. Если мне разрешат, и я готов сегодня улететь в Европу.
— Зачем? Через час после твоего приземления об этом уже знали бы русские. И начали бы вынюхивать. Ни о каком инкогнито не может быть и речи, адмирал. Кто занимается штабной работой, тому не место в окопах. И в будущем я не желаю выслушивать подобные предложения. Членов руководства только я имею право посылать за границу.
— Простите, — пробормотал адмирал. — Я думал, что…
— Брось, Степпс. В будущем месяце состоится заседание объединенных штабов ВЕТО в Брюсселе. Туда ты и поедешь. А заодно получишь от меня особое задание. Но пока об этом говорить рано. Значит, ты утверждаешь, что мы ничего не знаем о планах «Огненных бригад». Это нам может дорого стоить. Я подумаю, что делать дальше. Но не сегодня. Сегодня я хотел бы…
Он не успел докончить свою мысль. Президентский телефон блеснул огоньком, и тут же раздался звонок. Босс поднял трубку.
— Сейчас еду, господин вице-президент. — Он осторожно положил трубку, какое-то время внимательно смотрел на нее, а потом сказал Степпсу: — Едем. Президент ранен. Вице-президент созывает Совет Обороны.
Мировая сенсация о покушении на президента отодвинула на задний план все остальное. Однако жизнь шла своим чередом, и случившееся практически ничего не изменило в неустойчивом равновесии, сохраняющемся в мире. Ничего не изменилось и в кропотливой работе разного рода специальных служб, тайна деятельности которых эффективно предохраняет их от контроля общественного мнения. Босс, будучи человеком опытным, которого трудно вывести из равновесия, быстро установил, что, во-первых, президент ранен легко и через неделю вернется к своим обязанностям, во-вторых, покушающимся оказался паренек, которого бросила девушка, и он таким образом хотел обратить на себя внимание, что ему, естественно, удалось сделать, и, наконец, в-третьих, что это покушение ни в чем не обострило международного положения. Совет Обороны, конечно, все сделал для обеспечения безопасности страны. И прежде всего гарантировал преемственность руководства — теперь вице-президент держал в своих руках ключи от шифра, при помощи которого можно было привести в движение ракетно-ядерную мощь США, но все это было делом обычным, давно и тщательно отработанным. Поэтому Босс не испытывал никакого волнения и даже подавлял в глубине души скуку, вызванную излияниями вице-президента и безнадежными в своей глупой самоуверенности высказываниями военных. «Государство слишком важное дело, чтобы оставлять его в руках одних военных», — шутя, говорил он президенту во время обсуждения некоторых штабных документов. На заседании Совета Обороны своим выступлением Босс успокоил собравшихся, после чего велел отвезти его домой. Раненый президент окружил себя аппаратами связи и без конца соединялся со своими людьми в правительстве и правительственных учреждениях. Такого разговора не избежал и Босс. Он выразил президенту соболезнование и успокоил, сказав, что все идет своим чередом. Кроме того, у него нет никакой информации, которая могла бы нарушить покой президента.
Наконец-то через несколько часов после визита Степпса Босс мог спокойно сесть в кресло с бокалом в руке. Пока его не было дома, Юдит — чернокожая горничная, которой он полностью доверял, — убрала квартиру и наполнила колотым льдом морозильные камеры в баре. Впервые за день он почувствовал спокойствие, и его охватило настроение оторванности от всего, чем ему обычно приходилось заниматься. Честно говоря, следовало подумать об уходе. Ведь он в таком возрасте, в котором вряд ли можно встретить государственного служащего. Он — исключение, Босс хорошо это знал. Но бросить работу означало бы бездействие. А бездействие — это смерть. «Что ты говоришь, Люси? Нет, сегодня мы никуда не пойдем, останемся дома, послушаем музыку. Не хочешь? Может, пойдем на ужин к Ферини? Тоже нет? Ну-ну, ладно, моя прекрасная капризуля. Я знаю, куда тебе хотелось бы. Но здесь нет гамблеров[17]. Ведь это Вашингтон. Зато обещаю тебе, что мы снова поедем в Европу и ты сможешь играть сколько душе угодно. Приготовить тебе что-нибудь выпить?»
Он встал и направился к бару. Насыпал лед в шейкер, налил немного водки, добавил чуть-чуть «Кампари» и вермута, побрызгал ангостурой и, закрыв крышкой, начал трясти сосудом, как заправский бармен. При этом он улыбался, чувствуя себя почти счастливым. Налил коктейль в бокал, посмотрел на свет на вишневый напиток и поставил бокал на край буфета. В другом он приготовил себе виски со льдом. «Ну, твое здоровье, Люси…» Чокнулся о бокал с коктейлем. Его лицо продолжало выражать блаженство, когда он, с чем-то соглашаясь, говорил: «Ты права, девочка. Надо будет уехать из города, осесть где-нибудь в деревне и обязательно у моря. Но не в Калифорнии, уж слишком там близко Голливуд. Может, купим что-нибудь во Франции? Как ты думаешь? Теперь уже скоро, мне надо закончить только одну важную операцию, а потом я подам в отставку. Что? Сколько у нас осталось от твоего выигрыша? Ох, уйма денег, естественно, наличными, как ты и велела. Я знаю, что ты не любишь играть на бирже и не разбираешься в ценных бумагах, не стоит мне об этом напоминать. Тебе нравится коктейль? Это улучшенный «Мартини», горечь «Кампари» придает ему неплохой вкус. Само собой, мы его как-нибудь назовем. Ты согласна, чтобы он носил твое имя? Я тебе еще налью, хорошо? Да и себе долью бокальчик. Знаешь, когда я полюбил это виски? Стыдно сказать, как это было давно. Одна дама… впрочем, ты знаешь эту историю, прости. Ох, Люси, куда ты пошла, почему я тебя не вижу?»
