1) Бекир Челенк, турецкий коммерсант, якобы посуливший Агдже за убийство папы миллион долларов с лишним и выплативший соответствующий аванс, не имеет к делу ровно никакого отношения. Челенк был задержан болгарскими властями, о чем они сразу же уведомили следователя Мартеллу, но тот попросту не пожелал допросить важнейшего, по любым меркам, свидетеля. (Впоследствии, после многократных напоминаний, Мартелла все же побывал в Софии и снял допрос, но на выводы следствия это не повлияло. Челенк, вернувшийся в Турцию, был немедленно арестован и вскоре умер «от разрыва сердца».)

2) Убийство редактора газеты «Миллиет» Абди Ипекчи произошло вслед за его свиданием с американцем Полом Хенци, который в 70-х годах руководил всей резидентурой ЦРУ в Турции, а затем стал, согласно американским справочникам, «уполномоченным ЦРУ в аппарате Совета национальной безопасности при президенте США». Именно Хенци, в бытность свою верховным резидентом, стал прикармливать «серых волков». (Возможно, что волчий атаман Альпарслан Тюркеш состоял в крепкой связи с ЦРУ и ранее. Что касается Хенци, шпиона в генеральском ранге, то он впоследствии стал «публицистом», одним из завзятых специалистов по «болгарскому следу». Мы еще встретимся с ним на этих страницах.)

3) Приказ нажать на спусковой крючок Агджа получил из европейского штаба «серых волков» во Франкфурте-на-Майне. Деньги и инструкции наемнику передавал номинальный главарь штаба Муса Сердар Челеби, действовавший по указке фактического фюрера организации Энвера Алтайли. А тот, в свою очередь, подчинялся Рузи Назеру, по визитной карточке сотруднику посольства США в Бонне, а в прошлом дезертиру Умурзарову, перебежавшему к фашистам во время войны, карателю-гестаповцу, выслужившемуся до обер-лейтенанта СС, и — новый виток карьеры — офицеру ЦРУ, засланному в Турцию и служившему под командой Пола Хенци. Замысловатая, но по-своему логичная биография! Свояк свояка видит издалека… (Челеби сел на скамью подсудимых, но, наряду с действительно невиновными, был оправдан «за недостатком улик». Алтайли, Назер и тем паче Хенци к ответственности не привлекались.)

4) Иларио Мартелла, которому итальянская Фемида поручила проверку клеветнических измышлений Агджи, на деле оказался заинтересован в чем угодно, кроме установления истины. Недаром в самом начале повторного следствия он ездил в Америку «для консультаций». Нехотя приняв корреспондента «ЛГ», он потребовал изложить то, о чем рассказано выше, письменно— и получил все, что просил. А дальше не ударил палец о палец. Почти никто из персонально поименованных убийц и их покровителей даже не был допрошен.

Известный итальянский юрист профессор Джузеппе Консоло, взявшийся защищать С. Антонова (притом отнюдь не по идейным соображениям — по убеждениям Консоло консерватор), был не в силах пресечь произвол следствия. Ведь по законам страны заподозренных в пособничестве терроризму можно держать в тюрьме без суда два года, а потом и продлить этот срок, коль возникнет нужда. С одной стороны, итальянцев можно понять: чудовищные в своей наглой жестокости похищение и убийство Альдо Моро (1978 год), взрыв на вокзале в Болонье — 85 убитых, около 200 раненых (1980 год), множество преступлений чуть помельче— все это по праву настраивало законодателей и простых граждан на решительный лад. А с другой стороны, самих террористов принятые по их адресу «драконовские» меры вроде бы ничуть не беспокоили. По данным, приведенным в заключительном репортаже «По волчьему следу», за десятилетие в Италии были похищены более 400 человек. В том числе за 1982 год—50, за первую половину 1983 года — еще 21. И каждый одиннадцатый из похищенных был убит.

Теперь мало-помалу тайное становится явным. Вскрываются и причины, отчего так вольготно жилось террористам на прекрасной итальянской земле. Сплошь и рядом за самыми сенсационными и кровавыми террористическими актами, направленными против Италии, стояли итальянские же спецслужбы. Независимо от того, кто выступал исполнителем — сицилийская мафия, неаполитанская каморра или калабрийская ндрангетта, «красные», «черные» или «серые» экстремисты, обеспечением и прикрытием варварских преступлений занимались СИСМИ и СИСДЕ. Потому что почти все эти преступления носили политический характер и многие отвечали «глобальным замыслам» ЦРУ.

Неудивительно, что, отвечая на вопрос, чем же все это кончится, профессор Консоло, знаток права и поборник справедливости, однажды ответил с нескрываемой горечью:

«Все возможно. В Италии все может быть».

Разбудил меня проводник с чашкой чудесного итальянского кофе. Поезд пришел в Венецию, как ему и было положено по расписанию, в восемь часов утра 8 сентября.

И вот опять вокзал Санта-Лючия, опять суета Большого Канала, опять вкрадчивые, со всех сторон, предложения всяких чичероне, гостиничных агентов и бог весть кого еще. Голуби, тенты кафе и тратторий, живописно облупившиеся фасады — на этот раз показалось, что их не красят нарочно, не по нехватке средств, а «для колорита». И неистребимый, ни на что другое в мире не похожий венецианский запах. «…Живуч дух, обитавший эти камни», — написал в прошлом веке Герцен. Он вкладывал в эти слова несколько иной смысл — но ведь и «дух» был лет на сто двадцать моложе. Герцену же принадлежит определение: «Великолепнее нелепости, как Венеция, нет».

Рывок на Лидо — именно рывок, потому что добирались не на «вапоретто», а катером. Катер, водное такси, в Венеции — роскошь подороже гондолы. Но за главой делегации прислали катер, а я присоседился. Водитель был рыжий — редкость среди итальянцев. А может, он и не итальянец был вовсе, он же все время молчал. Никаких серенад, только рев мотора да буруны за кормой. По кратчайшему пути, оставляя Риальто в стороне, срезая дугу Большого Канала, — прямо в район палаццо Грасси и Академии. Примечательная черта этого «прямого», быть может, самого оживленного канала современной Венеции — светофоры на перекрестках. Мы не притормаживали, нам давали зеленый.

Высаживаюсь на пристани Санта-Мария-Элизабетта, появляюсь у себя в «Бьязутти» и вдруг слышу:

— А мы вас, извините, переселили в другую комнату. Она, к сожалению, несколько хуже прежней, но вам ведь осталось совсем недолго. Надеемся, что вы не будете очень разочарованы…

Надо пояснить, что отель «Бьязутти» расположен в четырех зданиях. «Мое» здание, под претенциозным названием «Вилла Ада», находилось на противоположной стороне улицы, метрах в пятидесяти от основного входа. Права выбора у меня не было: дареному коню в зубы не смотрят, отель шел за счет фестиваля. В общем, взял я ключ с биркой № 57 и зашагал вслед за портье на «виллу». И что же? Вилла-то прежняя, но комната в подвале, удобства в коридоре, пол каменный и одно крошечное зарешеченное окошко под потолком: не комната, а камера тюремная.

Признаться, очень хотелось есть — на одной чашечке кофе долго не продержишься. И я, не распаковывая чемодан и не сдавая ключей, отправился в ближайший магазинчик. Накупил снеди, вернулся. И только-только приготовился перекусить, как слышу над моим зарешеченным окошечком разговор по-русски. А я еще воображал, что с отъездом из Рима скверный детектив окончен! Ничего подобного. Ведь отлично же знаю, что ни одного русского поблизости нет, что всех нас распихали по разным отелям и никто из советских журналистов или актеров на моей «вилле» не живет. А тут двое говорящих на вполне приличном русском языке, и один из голосов… Неужто снова «Алексей Ильич»?..

Он возник подле нас, советских журналистов, буквально на следующее утро после нашего приезда в Венецию. Остановился «Алексей Ильич» в отеле «Кристалло», там же, где мой коллега и попутчик от Милана. И сразу, как сменился портье и следующий по смене не знал английского — а я по-итальянски умею поздороваться, попрощаться, сказать «пожалуйста» да «спасибо», не больше, — тут же подскочил этот тип и предложил свои услуги в качестве переводчика. Представился по имени-отчеству: русский по происхождению, кинорежиссер, живу в Париже. Про Париж, вероятно, не соврал, грассирующее «р» без подделки. А имя-отчество вынужденно ставлю в кавычки, поскольку уверен, что они липовые.