Клод быстро заглянул в карту вин и заказал домашнее бордо из Сен-Эмильон. Еще ребенком он побывал на виноградниках этой деревни и помнил, как смотрел на окрестности из окна огромного замка.

Тут он заметил, что небо потемнело. Они услышали раскаты грома вдалеке. Капли дождя застучали по карнизу, некоторые из них падали и на их стол. Пожилая полная женщина в белом фартуке, который слегка прикрывал колени, подчеркивая толстые икры ног, нависла над ними.

— Извините! — Неловким движением она наклонилась над столом, едва не опрокинув бокалы, пытаясь убрать пироги с подоконника. Потеряв на мгновение равновесие, она с криком уронила знаменитый яблочный пирог на колени Валентины.

— О, мадам! — воскликнула Валентина, в ее голосе звучало раздражение. Обеими руками она сняла куски пирога с платья и положила на пустую тарелку. Капли дождя падали ей на лицо и волосы. Клод быстро закрыл скрипучую деревянную створку окна.

— Ну и ну! — сказала Валентина. Он посмотрел на нее и удивился: она веселилась как разыгравшееся дитя.

Клод наклонился над столом и попытался вытереть пятно с ее платья салфеткой.

— Какая досада! — сказал он, взяв чистую.

— Извините! Пройдемте со мной, и мы отчистим пятна на вашем платье, — сказал Валентине администратор таким тоном, будто это она была виновата, что пошел дождь и упал пирог.

Когда она вернулась, Клод не мог не заметить, что ее кружевные трусики просвечивают сквозь мокрое платье.

— Я знаю здесь хороший магазин, — сказал он. В это время официант наливал вино в их бокалы. — Прежде чем вы вернетесь на работу, позвольте мне купить вам новое платье.

Звук дождя заглушал шум в кафе. После того как они заказали закуски и основное блюдо, Клод попытался самым обыденным тоном спросить ее, когда она первый раз встретилась с Виктором.

— Мне было десять лет. Ему — двенадцать. Его отец с детства дружил с моим и убедил его купить соседний земельный участок в Нормандии. Пока ремонтировали наш особняк, мы два лета провели в их доме. Мы играли вместе каждое лето, пока он не поступил в университет. Катались на его лошадях, устраивали пикники. Делились самыми сокровенными секретами, давали друг другу сотни обещаний и скрепляли все это поцелуями. Нам казалось, что мы владеем всем, даже коровами, которым давали имена наших будущих детей, начиная с первой буквы алфавита. Я помню одну очень страшненькую по имени Юбер…

Клод смотрел на нее с ревностью, замечая, как она расцветает, вспоминая счастливые времена. Он нервно орудовал ножом и вилкой.

Она продолжала:

— Я скакала на совершенно белом пони по кличке Сахар, он — на черном по кличке Пряность. Пони не хотели покидать конюшню один без другого, если их разлучали, они стучали копытами, трясли гривами, брыкались и лягались, упрямо шли рысью в другую сторону. Так же себя вели и мы. Мы заключили союз, заявив, что ничто не разлучит нас. И это было именно так, за исключением того короткого периода времени, когда я изучала историю искусств в Сорбонне, а Виктор работал в Англии, и немного позже, пока я училась в школе при Лувре, а он работал в компании «Уффици».

Клод сделал глоток вина. От мыслей раскалывалась голова. В то время, когда они были в Сорбонне, в школе при Лувре, в «Уффици», он учился в Институте моды в Гренобле или был дома в Сенлисе.

— Но теперь, — сказала она, посмотрев на луковый суп, который поставил перед ней официант, — теперь я в смятении. Вы… Виктор… приближающееся замужество. Решение на всю жизнь. Мои родители, отец Виктора все строят планы нашей свадьбы… все расписано до мельчайших подробностей, четко, словно изображения на игральных картах. — Она помешала суп, собрав на ложку сырную пенку.

Клод задержал дыхание и оторвался от фуа-гра.

— О, хватит обо мне! — Она перестала отодвинула тарелку с супом. — Мой талантливый портной, расскажите о себе! Как вы развили такой дар? Посмотрите на ваши пальцы…

Она оставила ложку в тарелке и взяла его руку. Он хотел сначала отдернуть ее; она была в веснушках от солнца, с черными пятнышками и огрубевшими ладонями.

— Ваши пальцы такие длинные, но ладонь… Она такая огромная! — Валентина приложила свою ладонь к его. — Ваша ладонь в три раза больше моей! Эти руки заставили многих женщин по-другому думать о себе. Вы должны знать, что они говорят о вас: «Клод Рено изменил мою жизнь. Я никогда не чувствовала себя так хорошо, как в том блестящем платье вечером в прошлую субботу. Это заметил даже мой муж». — Она рассмеялась. — Я не думаю, что вы осознаете, какое удовольствие доставляет ваше творчество!

— Вы льстите мне, — сказал он, наклонив голову, ему было неловко держать свою руку в ее руке. Клод прикрыл глаза и мягко отстранил ее пальцы. Как говорила одна из его клиенток, длинные пальцы — это признак щедрости.

Они покончили с горячим, а дождь все не прекращался. Во время еды Валентина рассказала Клоду о Друо, о своей работе в этом аукционном доме в качестве специалиста по живописи девятнадцатого века. Она поведала, что несколько лет назад распознала две фальшивые работы, которые были уже представлены в серии других произведений, готовых для продажи, общей стоимостью в миллион евро. Клод рассказал о новых фасонах на осенний сезон, о том, насколько зависит его рабочее время от светской жизни Парижа. Это был откровенный дружеский разговор.

Когда официант подал карту с десертами, Валентина взглянула на платье и на часы.

— Мне пора уходить, — сказала она.

— Напротив есть магазин, — сказал Клод и положил на стол кредитную карточку.

Она открыла сумочку.

— Знаете, давайте разделим расходы.

— Хорошо, я согласен, но только при одном условии — позвольте выбрать для вас платье. Вы не можете возвращаться в Друо в таком виде.

Она оглядела себя.

— Я полагаю, что вы правы. У меня назначена встреча…

— Мы все сделаем быстро.

Официант вернул кредитки.

У них не было зонтиков. Пересекая улицу, они перепрыгивали через лужи, словно дети.

В маленьком бутике Клод с закрытыми глазами ощупывал вешалки, полагаясь на инстинкт в выборе достойной одежды. Он не был доволен. Через пять минут он снял с вешалки короткое трикотажное платье глубокого синего цвета, с белой лентой и воротником-гольф.

— Не беспокойтесь, — прошептал он, протягивая ей платье. — Ленту мы уберем, как только выйдем за порог магазина.

Валентина озорно улыбнулась, скептически осмотрела вешалки и исчезла в примерочной комнате.

— Вы действительно знаете мой размер! — сказала она после примерки. Темный цвет платья и высокий воротник выгодно подчеркивали бледность ее лица.

— Я бы никогда не выбрала такое платье, — произнесла она, изучая свое отражение. — Спасибо вам. — Смятый комок заляпанного, еще влажного платья чудом поместился в ее сумочке.

Клод рассчитался с хозяином магазина и предложил подвезти ее в офис.

— Я буду рада, — сказала она.

— Теперь о ленте. — Он изучил тонкую белую шелковую ленту, пришитую немного ниже груди. — Это подходит лишь молоденьким девушкам. Нам нужны ножницы. Они могут быть у меня в машине.

Они снова выскочили под дождь. На пути к машине Клода они пересекли мост Сен-Луи, прошли вдоль улицы Нотр-Дам. Клод помнил, что он припарковал машину на боковой улочке, но не обратил внимания на ее название. Они пробежали по улице Шаноинес, их одежда моментально промокла, им стало холодно.

— Как странно, как странно, — бормотал про себя Клод, качая головой и кляня себя за собственную глупость.

Они вернулись на улицу Нотр-Дам, которая граничит с ухоженным садом. Его называют сквером Жана XXIII.

Валентина посмотрела на свои часы, и он услышал, как она глубоко вздохнула. Затем рассмеялась тем смехом, который не переставал его удивлять. Казалось, что она смотрела на них двоих с вершины мира и, то, что видела, считала забавным.

— Машина должна быть где-то недалеко.

— Клод, я возьму такси. — Валентина смеялась, по лицу струилась вода, оставляя под глазами следы от туши.