— Хочу, чтобы вы для меня спели.

— Прошу меня извинить, но я обедаю с друзьями. Она рассердилась и заявила, что не уйдет, пока я не

спою. Мы не знали, что делать. Наконец подошел метрдотель и попросил женщину вернуться к своему столику.

Даже если я сталкиваюсь с подобной настырностью, то все равно стараюсь не показать, что не хочу поддерживать разговор. И не только потому, что от природы я дружелюбен и расположен к людям. Просто внимание поклонников напоминает о том, что мне в жизни повезло. Приветствия прохожих на улице, в парке, в другом месте я отношу частично на свой счет, а в основном — на долю успеха, который завоевал с таким трудом. Если я чувствую себя неважно и у меня нет настроения общаться с незнакомыми людьми, то остаюсь дома…

Иногда мои близкие, мои секретари, коллеги или друзья просто теряют терпение из-за поклонников, которые окружают меня на улицах или поджидают около дома. Если друзья не могут сдержать раздражения по отношению к таким незнакомым людям, я расстраиваюсь… из-за друзей. Приходится объяснять, что поклонники важны для любого артиста. Ведь эти люди порой идут на жертвы, чтобы выразить свою любовь ко мне. И я прошу друзей быть вежливыми с моими поклонниками. Кстати, это первое, о чем я прошу новую секретаршу.

Иногда внимание почитателей принимает забавные формы. В Бразилии есть человек, который известен тем, что целует знаменитостей. Он подбегает к человеку и, пока тот не понял, что происходит, целует его. Говорят, он перецеловал много кинозвезд, известных спортсменов и даже папу римского. Его назвали Il Bacciaciero или что-то в этом роде.

Во время концерта в Рио-де-Жанейро я шел из артистической на сцену, как вдруг непонятно откуда выскочил этот человек и попытался меня поцеловать. Охранники схватили его. Ситуация была не очень веселая, потому что они думали, что кто-то пытается меня убить. Даже когда охранники разобрались, что это всего лишь Il Bacciaciero, их это не успокоило.

Еще одна забавная встреча произошла недавно в Нью-Йорке. Не знаю почему, но она доставила мне истинное удовольствие — может быть, потому, что была неожиданной и естественной. Мы с Джейн Немет выходили после прослушивания к нашему филадельфийскому конкурсу, которое проводилось на 57-й улице. Об этом сообщалось в газетах, и на улице нас уже ждали репортеры и paparazzi. Я старался быть с ними вежливым, но так как мы опаздывали на встречу, назначенную в другом конце города, то стали торопливо пробираться сквозь толпу, собравшуюся, чтобы увидеть меня.

Навстречу нам шла очень привлекательная молодая темнокожая женщина, стройная, высокая, броско одетая. Она выглядела элегантно и, должно быть, была актрисой или танцовщицей. И вот, взглянув на меня, она завизжала! Я не шучу, именно завизжала и, произнеся «Боже мой!», прислонилась к стене здания.

Сначала я решил, что с ней что-то случилось, и остановился. Сопровождавший ее мужчина тоже остановился. Одной рукой он зажал своей спутнице рот, а другой указал на меня и произнес очень громко: «О Боже, это он!». Потом посмотрел на нее, взглянул на меня. Все, кто был рядом, стояли, замерев от неожиданности. Я расхохотался: это выглядело так забавно.

Тем не менее даже в родной Италии не все меня знают. Когда в 1987 году мы снимали для Пи-би-эс телефильм «Паваротти возвращается в Неаполь», то во время съемок одной из сцен мне пришлось сидеть в машине в ожидании, пока группа приготовит аппаратуру. Вокруг автомобиля собралась толпа, поскольку разнесся слух, что я здесь. Неподалеку мальчик лет девяти вез тележку с прохладительными напитками. Увидев, что собрался народ, он оставил свою тележку, подошел к машине и жестом попросил открыть окно. Когда я опустил стекло, он спросил:

— Кто вы? Почему все на вас смотрят?

— Я Лучано Паваротти. Мальчик пожал плечами:

— Ну и что?

— Я оперный певец, тенор.

— Я не разбираюсь в опере, — сказал он. — Где вы поете?

— Везде — в Лондоне, Париже, Милане, Нью-Йорке.

— В Нью-Йорке? — Это вызвало его интерес.

— Я пою и здесь, в Неаполе. За три дня я здесь подготовил концерт. Не хочешь прийти? Я тебя приглашаю.

Он подумал с минуту, потом спросил:

— Во сколько начнется концерт?

— В восемь часов.

— Нет, не смогу. Я должен торговать с восьми утра до девяти вечера. Меня мама заставляет.

Этот мальчик нравился мне все больше и больше. Я спросил у него телефон, чтобы поговорить с его матерью.

— У нас нет телефона.

— А у соседей? Он написал номер.

— Попробую уговорить твою маму, чтобы она разрешила тебе пойти.

Я поговорил с его матерью. Она была очень вежлива и благодарила меня за приглашение ее сына, но сказала, что он не сможет прийти на концерт: кроме него, некому работать. Я попытался ее убедить, но она осталась непреклонна.

Случается, что иногда что-то напоминает мне те времена, когда я еще не был известен такому огромному числу людей во всем мире. Недавно я выступал в Венской опере. Когда мы с Ларисой и Николеттой возвращались с репетиции в отель, то увидели по дороге пиццерию. Я не ожидал встретить пиццерию в Вене. Мы все проголодались и остановились, чтобы немного перекусить. Было около шести вечера, и в пиццерии было безлюдно.

Мы сели за столик, заказали пиццу. Официант был приветлив, но не придал никакого значения моему присутствию. Зашли еще несколько посетителей и тоже не обратили на меня никакого внимания. Никто не подходил к нашему столику, пицца была вкусная, и мы в полной мере смогли насладиться нашей трапезой. В пиццерии мне было хорошо, никто не беспокоил, что редко бывает в последнее время. После этого удачного обеда в Вене я стал ходить в рестораны пораньше, когда там бывает мало народа. Тогда можно поесть спокойно. Пожалуй, теперь я буду стараться обедать рано.

Если нет настроения общаться с незнакомыми людьми, я сижу дома. Но мне и без того приходится слишком много времени проводить в закрытых помещениях, оберегая голос. Однажды в Нью-Йорке Николетте захотелось прогуляться. Она позвала меня с собой, так как видела, что мне необходимо немного развеяться и размяться. Но у меня не было настроения встречаться и общаться с незнакомыми людьми.

Она рассердилась и сказала:

— Как можно так жить? Вы что, заключенный? Вы жертвуете слишком многим.

Мне не понравились ее слова.

— Моя работа — это моя жизнь, а не жертва, — ответил я.

Раньше, когда у меня болело колено, это было еще одним оправданием того, чтобы оставаться дома. Я не хотел утомлять ногу частыми прогулками. Но сейчас, после операции, у меня лучше с коленом, да и вес я сбросил. Николетта напомнила мне о прежних моих отговорках и сказала, что не надо прибегать к вчерашним уловкам, чтобы остаться дома сегодня.

Она настаивает, чтобы я чаще выходил из дома, и в этом она права. Такие споры бывают у нас не только из-за прогулок по Нью-Йорку, но и во время отдыха. В прошлом году я поехал на несколько дней отдохнуть на Барбадос, в отель, где останавливался много раз. Николетта никогда там не была и спросила, что интересного на острове.

Я ответил ей по-итальянски: «Buh!» (что значит «не имею представления»). Ведь на Барбадос я приезжаю отдыхать и действительно не помню, чтобы куда-нибудь выходил. Ей показалось это невероятным: «Вы бываете на красивом тропическом острове и даже не видели его?»

Она тут же разузнала, что здесь стоит посмотреть. Благодаря ей мы посетили природный заповедник (должен сказать, что мне там очень понравилось), поездили по очень красивому побережью (я там раньше тоже не был). Николетта начала эту кампанию, чтобы показать мне разницу между действительно уважительными причинами, держащими меня дома, и просто ленью. Что ж, это ей удалось.

Когда ты знаменит, нужно особенно следить за тем, чтобы всегда быть приветливым и терпимым. Если ты кого-то обижаешь (даже случайно), при твоей известности это задевает человека еще больше. Я доволен, что у меня хорошее чутье на подобные вещи и что я educato (что по-английски приблизительно означает: хорошо воспитан). Я всегда был способен понять чувства других людей и, надеюсь, мой успех не испортил меня. Но есть ситуации, когда мне трудно быть вежливым. Я имею в виду темы, волнующие меня больше всего.