Когда я приезжаю в страну с концертами, вокруг всегда возникает большая шумиха. В странах Азии и Южной Америки любят европейских и американских артистов. О нас много пишут в газетах, показывают по телевизору. У меня часто бывает возможность встречаться с высокопоставленными особами, в мою честь иногда устраиваются приемы.
Например, когда я был в Перу, президент Фухимори пригласил нас вместе с Гербертом, Тибором и Николеттой на обед в президентский дворец в Лиме. Все было прекрасно — вкусная пища и непринужденная беседа. Но я всегда чувствую себя неловко, когда мне оказывают такие почести. Я ничего не знаю о политике Перу и очень мало о самой стране и ее проблемах, поэтому когда сидел за столом с президентом, то все время думал, как много людей в этой стране хотело бы оказаться на моем месте и побеседовать со своим лидером.
Мой концерт в Перу проводился на стадионе — самом большом помещении, которое смог найти Тибор Рудаш. Я испугался такого полета его фантазии, впервые узнав об этом; боялся, а вдруг он попросит меня петь с машины, ездящей по треку лишь для того, чтобы меня было всем видно. У Тибора неплохой вкус, но порой его захлестывает излишний энтузиазм, и мне приходилось сдерживать его порывы.
Когда я езжу в турне, организованные Тибором, мы всегда летаем частным самолетом (что, признаюсь, очень удобно). Меня сопровождают секретарша Николетта и несколько человек из компании Рудаша. В южноамериканское турне 1995 года со мной вылетели также наш дирижер, мой старый добрый друг Леоне Маджиера, и замечательная молодая американская певица, сопрано Синтия Лоуренс. Она родом из Колорадо, а теперь живет в Миннесоте. Синтия — одна из победительниц филадельфийского вокального конкурса и успешно работает в Америке и Европе.
В нашу группу входили также шофер Мартин, выступающий и в роли телохранителя, и Томас, который следит за тем, чтобы нас хорошо поселили и чтобы у нас в номере было все необходимое. Я всегда прошу, чтобы было много минеральной воды, свежих фруктов и других продуктов, так как люблю готовить сам. (Для меня это единственный способ соблюдать диету. Если я буду питаться в ресторане, то мне конец.) Томас проверяет, есть ли основные продукты: рис, сыр «пармезан», масло, фрукты, минеральная вода, может быть, курица. Я так и сказал двум помощникам Рудаша: Мартин заботится о моем теле, а Томас — о душе.
Город, куда мы приезжаем, обычно заранее посещают люди Тибора — Шелби Гергиц и Ян Макларин: проверяют, все ли подготовлено к концерту. Они делают это загодя — по телефону или лично, приезжая в город за несколько дней до моего прибытия, чтобы убедиться, что все сделано соответственно их распоряжениям. Когда все хорошо подготовлено, мне не нужно беспокоиться ни о чем, кроме пения.
Во время южноамериканского турне 1995 года меня всюду приветствовали толпы поклонников. В некоторых городах они так бурно проявляли свою радость, что я не мог выйти из гостиницы. Но однажды я взбунтовался. С моим шофером Мартином мы разработали план, как улизнуть через черный ход, чтобы проехаться по городу и походить по магазинам. И решили сделать это втайне от специального наряда полиции, сопровождавшего нас повсюду. (Это было условие местных властей, они на этом настояли.) Конечно, приятно, когда о тебе так заботятся, но охрана уже сама по себе создает проблемы. Например, когда местные жители видят на улице охранников, то бросаются посмотреть, кого же те сопровождают, и тебя мгновенно окружает большая толпа. Охрана должна защищать от людей, а вместо этого часто привлекает толпы народа.
Не люблю таких спектаклей, которые возникают каждый раз, когда я выхожу за дверь. Но именно так все обстояло в Южной Америке. Я искал способ, чтобы выбраться в город без охраны. Обычно, в вестибюлях гостиниц, где я останавливался, меня уже ждали люди в форме, и как только я выходил из лифта, они тут же приступали к выполнению своих обязанностей.
Мне очень хотелось походить по городу — как простому смертному. Поэтому мы и разработали план, как улизнуть от охраны. Я, Мартин и Николетта спустились по запасной лестнице, используемой только в случае пожара. Нам удалось выйти на улицу без сопровождения. Несколько минут я чувствовал себя свободным человеком, но только несколько минут. Мы зашли в магазин, и тут наш план провалился: я еще не успел ничего купить, как ворвались мои охранники.
Не знаю, кто им сообщил, но они начали поиски в нужном направлении и были очень обижены, что я не сказал им об уходе. Когда они вбежали в магазин, очень возбужденные, то за ними, конечно же, последовали еще какие-то люди, а еще сотни других ждали снаружи. Я сдался этим полицейским и вернулся в номер.
В других странах, когда меня окружала толпа, мне казалось, что происходит это просто от любопытства: люди хотят взглянуть своими глазами на певца, вокруг которого такая шумиха. Но в Южной Америке народ так бурно реагировал, что это никак нельзя было назвать просто любопытством: это было какое-то безумие в проявлениях симпатии. Они доходили до такого состояния, что я вместо признательности этим людям начинал испытывать беспокойство за собственную безопасность.
Однажды в Чили нас повезли на бега. Когда мы шли от машины к трибунам, толпа была так возбуждена, что впервые я испугался не на шутку. Мне приходилось слышать о людях, задавленных насмерть толпой, сходящей с ума на рок-концертах или на футбольных матчах, поэтому боялся, что такое произойдет и со мной. Обычно я не обращаю внимания на неудобства или задержки, возникающие из-за людей, вышедших на улицу, чтобы увидеть меня, так как признателен за любовь, которую они проявляют по отношению ко мне. Мне приятно видеть увлечение людей спортом, искусством — тем, чем для их удовольствия занимаются лишь единицы.
Вообще-то я не боюсь толпы, зная, что эти люди пришли, чтобы выразить свою любовь и не желают мне зла. Поэтому мне неудобно ходить в сопровождении телохранителей, но в Южной Америке это считается необходимым.
Однажды во время турне 1995 года мы ехали через центр не помню какого города, а охранники ехали впереди нас в своей машине. (Конечно, я понимаю, что эти вооруженные люди просто необходимы при беспорядках и в условиях разгула терроризма, который существует в некоторых латиноамериканских странах. Но я ненавижу оружие — эти ужасные орудия, прерывающие жизнь в одно мгновение, меня пугают. Но даже понимая, что оружие нужно для моей безопасности, все равно не хочу видеть его рядом с собой.)
Так вот, мы ехали на репетицию. Неожиданно шедшая впереди машина с охраной резко затормозила. Мы тоже остановились, да так резко, что нас выбросило из сидений. Охранники выскочили из машины с оружием с руках. Не знаю, что вызвало их беспокойство, но они почему-то окружили нашу машину и направили свое оружие в разные направления. Они целились даже в меня. Не знаю, что стряслось, но было очень страшно. Я открыл окно и стал кричать, чтобы они успокоились и прекратили все это.
Охранники дали понять, чтобы я не вмешивался в их работу, а мне не нравилось быть под их прицелом. Мартин вышел, сказал им что-то, и они вернулись в машину. Оказывается, он сказал им, чтобы в меня не смели целиться. Ему ответили, что мы не знаем обстановки в их стране. Им было приказано делать все необходимое, чтобы защитить меня. И они должны это выполнять — независимо от моего желания. Я так и не узнал, что же их тогда встревожило. Может, просто решили потренироваться?..
Другая вещь, которая заставляет меня волноваться, это лифты, особенно старые лифты. Я смертельно боюсь застрять в лифте. Однажды в одной из первых поездок по Южной Америке мы отправились в репетиционный зал. Здание было старое, и нам пришлось воспользоваться большим грузовым лифтом, тоже старым, как музейный экспонат. Он поднимался все медленнее и медленнее. Я сказал Мартину: «Лифт не движется. Надо что-то делать». Он ответил: «Нет, Лучано, он двигается, только очень медленно». Но вскоре лифт остановился совсем, и мы застряли между этажами. Я стал звать на помощь. Вдруг лифт медленно двинулся, и мы доехали до своего этажа. Когда мы вышли, нас уже ждали охранники с оружием в руках: они слышали мои крики и подумали, что на меня напали. Стоило выбираться из этого ужасного лифта, чтобы наткнуться на заряженные пистолеты… Это урок — один страх порождает другой. Но я все равно буду кричать, если лифт остановится.
