Еще я увлекался автомобильными гонками, особенно в молодости. Забыть это невозможно! Когда в 1987 году я пел в Буэнос-Айресе в «Богеме», то был безумно рад знакомству с великим автогонщиком Хуаном Мануэлем Фангио. Встретив героя моей юности, я так разволновался, что лишился дара речи. Мальчишкой я был поклонником двух итальянских гонщиков: Фаусто Коппи и Джино Бартали. Благодаря им в 40—50-х годах в Италии автогонки стали популярными. Как любой спортивный болельщик, я восхищаюсь всеми, кто добился больших спортивных успехов. Неважно, в каком виде спорта.
Футбол — моя первая любовь на всю жизнь, но в последние двадцать лет у меня появилась новая страсть, которая может соперничать с футболом. Это лошади. Я всегда любил животных. В моем детстве у нас в доме не было животных: мы были слишком бедны. Позже, хотя я и стал хорошо зарабатывать, но так много ездил, что не мог держать даже собаки. Я и сейчас очень много путешествую. Для собаки это плохо: собаки умнее лошадей и сильнее привязываются к хозяину. Лошадь вам радуется, но не скучает так, как собака.
В Модене у меня десять лошадей. Раньше верхом ездил я, сейчас ездят дочери. Может быть, если я немного похудею, то снова стану заниматься верховой ездой.
Когда я был еще мальчиком, у моего дяди, который жил в деревне, был пони и рессорная двуколка. Помню, как я отпрашивался дома навестить дядю: мне так нравился пони! Дядя покупал и продавал лошадей на ярмарках в соседних городах. Мне было страшно интересно ездить вместе с ним и наблюдать, как он осматривает лошадей и заключает сделки с торговцами. Это дело меня завораживало, но главное — я был просто счастлив находиться рядом с лошадьми.
В начале моей карьеры надо было на те деньги, которые я зарабатывал, содержать семью. Мне было не до лошадей. Да и видел я их нечасто: не было времени. Все изменилось в декабре 1979 года, когда я выступал с концертом в Дублине. Кто-то предложил показать мне замечательных лошадей. Когда я увидел этих прекрасных животных, во мне вспыхнула старая страсть: я влюбился в них во всех. Перед отъездом из Ирландии я купил двух лошадей и привез их домой в Модену.
Четырехлетний Херби был отличный скакун. Я купил его для младшей дочери Джулианы (она была без ума от лошадей, как и я). Адуа же расстроилась: ведь Херби был очень резвый жеребец. И хотя с Джулианой он был всегда смирным, Адуа не смогла преодолеть своего страха.
Другой конь, купленный мной в Ирландии, по имени Шагран, был крупным и сильным животным. Он предназначался для охоты. Шагран был из тех немногих коней, которые не захотели ходить у меня под седлом. В то же время это был благородный и послушный конь. К жизни в городе он привык без труда, не боялся светофоров и шумных перекрестков, если я решался выехать на улицу.
Мы всегда держали лошадей в конюшне рядом с домом. Но Адуа как-то пожаловалась, что из-за них в доме появились мухи, привлеченные запахами. Поэтому пришлось построить конюшню подальше. Сейчас там находятся шестнадцать моих лошадей. В просторной конюшне есть место и для чужих лошадей. Адуа сама следит за тем, как идут здесь дела, и мы оба стараемся не думать об огромных расходах на содержание животных.
Вернувшись из Ирландии, я понял, что не могу жить без лошадей, и стал ездить верхом при каждом удобном случае. В Лондоне со мной произошел неприятный инцидент в Гайд-парке. Сандра МакКормик из Нью-Йорка была в Лондоне с мужем и детьми. Когда дети узнали, что я собираюсь на прогулку верхом, то стали умолять меня взять их покататься, уверяя, что хорошо ездят. Я обещал им это, но при условии, что поедет и их мать. Сандра хотя и боялась лошадей, но призналась, что умеет ездить верхом. Тогда я сказал: или она едет тоже, или дети остаются дома. Детям так хотелось покататься, что Сандра согласилась поехать.
Сложность заключалась в том, чтобы достать для меня большую лошадь. Мы стали звонить из нашей конюшни и нашли в другой конюшне огромного коня. Он был красив, подходящих размеров и сразу мне подчинился. Проблемы начались, как только мы выехали. Чтобы добраться до парка, нужно было миновать оживленный перекресток с машинами и автобусами, которые ездили во всех направлениях. Конь вышел на проезжую часть, но перекресток был незнаком ему — он заволновался и встал. Слава Богу, машины тоже остановились. А я сидел верхом на коне посредине лондонской улицы и не мог заставить это огромное животное сдвинуться с места.
Машины загудели. Это еще больше испугало коня. Он взвился на дыбы, слегка попятился, но я усидел. Дело плохо. Автомобили были нам не страшны: в Англии скорее убьют человека, чем лошадь. Наконец конь успокоился, и мы оказались в парке. Детям Сандры прогулка понравилась, кажется, и сама она получила удовольствие. Но сцена, когда испуганная лошадь гарцевала подо мной среди машин, отнюдь не способствовала тому, чтобы Сандра избавилась от страха перед лошадьми.
К счастью, за долгие годы у меня завязалась прочная дружба со многими людьми в тех городах, где я часто пел. Мои друзья поняли, как я неравнодушен к лошадям, и часто «сводили» меня с «лошадниками». Выяснилось, что некоторые из друзей тоже увлеклись лошадьми.
Порой я задумываюсь, откуда у меня эта страсть к лошадям? Объяснить это просто: прежде всего, эти крупные красивые животные величественны и благородны. Имея с ними дело, люди приближаются к природе, избавляясь от искусственности, составляющей значительную часть современной жизни. А лошади так просты, так прекрасны! Они — удивительные создания природы! По моему мнению, лошади хорошо влияют на человека: когда я нахожусь рядом с ними, то отдыхаю душой и понимаю, как много в мире чистого и удивительного.
Во время гастролей, после пения в театре или в концерте, я долго не могу успокоиться и прийти в себя. Тогда прошу друзей отвезти меня в чью-нибудь конюшню, чтобы взглянуть на лошадей.
И как бы я ни тревожился о предстоящем концерте или спектакле, но если увижу прекрасную лошадь, почувствую, что она принимает меня как друга, то отдыхаю душой. Я снова становлюсь спокоен, что бы ни предстояло мне в ближайшие дни. Мне говорили, что, если искалеченных, отчаявшихся или очень больных людей привести к лошадям, они начинают себя чувствовать лучше и моложе. Я в это верю.
У меня есть своя теория относительно лошадей, которую кое-кто может счесть сомнительной: по моему мнению, для молодежи иметь дело с лошадьми — очень здорово, это оказывает на молодых людей хорошее влияние. Когда их энергия, желание что-то сделать находят выход в увлечении лошадьми (как у меня в свое время), меньше опасности, что они обратятся к наркотикам или свяжутся с преступным миром. Все это случается с молодыми потому, что им скучно, нечем заняться, не к чему приложить силы. А лошади — существа чистые и неиспорченные. И люди, имеющие с ними дело, тоже таковы. Может, эта моя мысль кому-то покажется наивной, но я в этом убежден.
Что касается меня, любовь к искусству и красоте, увлеченность спортом — все это для меня воплотилось в лошадях. Мне доставляет огромное удовольствие смотреть на этих животных. Поэтому естественно, что я обратился к конному спорту. Любимым видом для меня стало преодоление препятствий. Не могу представить себе зрелища более прекрасного, чем прыжок великолепной лошади. Хороша лошадь или нет — видно сразу. Если хорошая, она смотрит вперед, оценивает расстояние и представляет, что нужно делать, — то есть видно, как она все просчитывает. (Прямо как тенор, которому предстоит брать верхние ноты.) Чтобы преодолеть препятствие, нужно оценить свои возможности, собраться с силами. Когда я вижу, как эти удивительные, смелые создания приближаются к барьеру и одолевают его, мне всегда приходит на ум это сравнение. Всадники тоже очень храбры. И человек, и конь сливаются воедино — вот что мне больше всего нравится в этом виде соревнований. Чувствуя под собой коня и рискуя вместе с ним, наездник ощущает себя частью природы. Этот спорт, где вместе с лошадью выступает всадник или всадница, выполняя сложное, порой опасное упражнение, — для меня восхитительное зрелище.
