Он набрал номер бордингхауза миссис Кри. Когда она взяла трубку, Кармода сказал:

— Прелесть моя, это Джон Кармода. Я бы хотел поговорить с отцом Галлунксом.

Как он и ожидал, миссис Кри хихикнула и сказала:

— Отец Скалдер как раз здесь. Подожди секунду…

Наступила пауза, затем раздался мужской голос:

— Кармода? В чем дело?

— Ничего тревожного, — сказал Кармода. — Я думаю…

Он замолчал, ожидая комментариев Скалдера, и улыбнулся, подумав, что Скалдер сейчас стоит, нетерпеливо ожидая продолжения и будучи не в силах сказать что–либо из–за присутствия миссис Кри. Он представил себе длинное изборожденное морщинами лицо монаха с высокими скулами, огромной лысиной, впалыми щеками, тонкими губами, подобными клешням краба. Эти губы сжимаются, пока не исчезают совсем, оставляя на месте рта узкую щель.

— Слушай, Скалдер, у меня есть кое–что сообщить тебе. Может, это важно, а может, и нет, но, во всяком случае, это очень странно. — Он замолчал, зная, что монах прямо–таки исходит пеной нетерпения под внешней невозмутимостью. Он не мог позволить себе проявить нетерпение и ненавидел себя за то, что не может рявкнуть Кармоде, чтобы тот выкладывал все и поскорее. Но все же спросить ему пришлось — ставка была чересчур высока:

— Ну так в чем дело? — наконец разродился он. — Ты не можешь говорить по телефону?

— Могу. Но я не хочу беспокоить тебя. Может, тебе это неинтересно. Скажи, пять минут назад произошло что–нибудь странное с тобой или с теми, кто поблизости?

Наступила долгая пауза, а затем послышался сдавленный голос Скалдера:

— Да. Солнце как–то мигнуло и изменило цвет. У меня закружилась голова, появился жар. То же самое произошло и с миссис Кри и с отцом Галлунксом.

Кармода помолчал, чтобы убедиться, что монах не собирается ничего прибавить.

— И это все? Больше ничего не произошло с вами?

— Нет. А что?

Кармода рассказал ему о коже лица, внезапно появившейся в воздухе перед ним.

— Я подумал, что у тебя могут быть какие–нибудь соображения.

— Нет, кроме плохого самочувствия ничего не произошло.

Кармода почувствовал спазм в голосе монаха. Ну, ладно, потом он выяснит, не скрывает ли монах что–нибудь. А пока…

Внезапно Скалдер его перебил:

— Миссис Кри вышла из комнаты. Говори, что ты хочешь сказать, Кармода!

— Я хотел лишь сравнить ваши впечатления о мигании солнца, — повторил он. — А кроме того, я хотел рассказать тебе, что я видел в замке Боситы.

— Ты должен был там узнать все, — прервал его Скалдер. — Ты был там достаточно долго. Когда ты не пришел вечером, я решил, что с тобой что–то произошло.

— Ты не звонил в полицию?

— Нет, конечно! — проскрипел монах. — Ты думаешь, что раз я священник, то непременно и дурак? А кроме того, ты не такая важная птица, чтобы беспокоиться о тебе.

Кармода хмыкнул:

— Люби ближнего, как брата своего. Правда, лично я никогда не заботился о своем брате — да и ни о ком другом тоже. Во всяком случае, я опоздал — всего на двадцать четыре часа — из–за того, что мне пришлось принять участие в большом параде и торжественной церемонии. — Он рассмеялся. — Эти Карренцы прямо–таки упиваются своей религией.

Тон Скалдера изменился и стал холодным:

— Ты принимал участие в их оргии?

Кармода ухмыльнулся:

— Конечно. Это совсем как в Риме, но не голая сексуальность. Много времени занимают ритуалы и довольно скучные. Только к ночи жрицы дали сигнал к началу оргии.

— И ты принимал участие?

— Разумеется. С самой главной жрицей. Эти люди не разделяют твоего отношения к сексу, Скалдер. Они не считают его грязным и постыдным грехом. Напротив, они считают его благословением, даром богинь. То, что для тебя оскорбительно и развратно, для них чисто и благородно. Правда, лично я считаю, что ошибаетесь и вы, и они — секс это просто некая сила, которая дает преимущество одному над другим, но их отношение к сексу гораздо более приятно, чем ваше.

Тон Скалдера был чуточку нетерпелив и напоминал голос учителя, отчитывающего нерадивого ученика. Если он и злился, то умело скрывал это.

— Ты не понимаешь нашу доктрину. Секс сам по себе не грешен и не грязен. А кроме того, он создан богом для того, чтобы высшие живые существа могли воспроизводить свой род. Секс у животных также невинен и безгрешен, как питье воды, утоление жажды. Мужчины и женщины с помощью этой богом данной силы могут слиться в одном сладостном и священном объятии, могут достичь божественного состояния, экстаза, какое, вероятно, испытывает человек, находясь в…

— О, боже! — воскликнул Кармода. — Не надо, не надо! Интересно, что шепчут про себя твои прихожане, когда ты взбираешься на кафедру для проповеди и несешь эту несусветную чушь! Боже, или кто там есть, помоги им!

— Во всяком случае, я согласен с доктриной церкви. Мне ясно, что ты и сам считаешь секс грехом, хоть он и занимает дозволенное место в узах брака. Он отвратителен, и чем раньше ты примешь душ после того, как совершишь грех, тем лучше.

— Однако в этой религиозной сексуальной лихорадке карренцы выражают любовь и признательность Создателю, вернее — Создательнице, которая дала им радость жизни. Но в обычной жизни они ведут себя вполне прилично…

— Кармода, я не нуждаюсь в твоих лекциях! Я антрополог и великолепно знаю развратные обычаи этого народа и…

— Тогда почему же ты не изучаешь их на практике? — спросил Кармода, хихикая. — Это же твой долг, как антрополога. Почему ты посылаешь меня? Ты боишься осквернить себя простым наблюдением? Или ты боишься, что они тебя обратят в свою веру?

— Оставим это, — бесстрастно сказал Скалдер. — Я не хочу слышать отвратительные подробности. Я только хочу узнать, что помогло бы нам в нашей миссии?

Кармода не улыбнулся при слове «миссия».

— Конечно, старина… Жрица утверждает, что богиня является только в виде силы в телах своих поклонников. Но все, с кем я говорил, утверждают, что сын богини Иесс существует во плоти. Его многие видели и даже говорили с ним. Он был в этом городе во времена Сна. Говорят, что он пришел сюда, потому что он некогда родился здесь, вырос, умер и снова возродился.

— Я это знаю, — в отчаянии произнес монах. — Посмотрим, что скажет этот самозванец, когда предстанет перед нами. Отец Галлункс налаживает аппаратуру для записи, чтобы в нужный момент все было готово.

— О’кей, — безучастно сказала Кармода. — Я буду дома через полчаса, если, конечно, по пути не попадется красивая девочка. Но сейчас это маловероятно. Город вымер. В буквальном смысле.

Он положил трубку и улыбнулся, представив гримасу отвращения на лице Скалдера. Теперь он, вероятно, будет стоять несколько минут, закрыв глаза и шевеля губами. Он будет читать молитву о спасении души, заблудшей, погрязшей в грехе души Джона Кармоды. Потом он повернется и пойдет наверх к Галлунксу, чтобы рассказать обо всем. Галлункс, одетый в рясу ордена Святого Джамруса, попыхивая трубкой и возясь с аппаратурой, спокойно выслушает все без всяких комментариев, не выразит никакого отношения к поведению Кармоды, не скажет, что это очень плохо, что им придется работать с Кармодой. Но увы, они ничего не могут сделать на планете Радость Данте — ни заменить Кармоду, ни изменить его характер. Так что придется работать с тем, кто есть.

Кармода был уверен, что Скалдер не любит своего собрата по профессии и по религии почти так же, как и Кармоду. Галлункс принадлежал к ордену, который был весьма подозрителен в глазах более строгого и консервативного ордена Скалдера. Более того, Галлункс заявлял, что он сторонник теории эволюции, которая родилась внутри церкви. Последователи этой теории боролись за то, чтобы она стала всеобщей догмой. Это течение стало настолько сильным, что уже реально существовала опасность новой Большой Ереси. Многие полагали, что лет через двадцать пять, если стороны не придут к соглашению, в церкви произойдут большие перемены, а может, и раскол.

Хотя оба монаха старались сохранить между собой ровные и нейтральные отношения, Скалдер однажды сорвался. Это произошло во время обсуждения проблемы: можно ли монахам жениться. Хотя это был скорее вопрос дисциплины, чем теории. Вспоминая красное лицо Скалдера и его брызжущие слюной тирады, Кармода рассмеялся. Он и сам внес вклад во вспыхнувшую ярость монаха, вставляя шпильки. Он удивлялся, как можно всерьез говорить о таких пустяках. Только круглый идиот не может видеть, что вся жизнь человека — это шутка и единственный способ не остаться в дураках — это посмеяться вместе с шутником.