После того, как в 1969 году Желязны окончательно оставил свой «собес» и полностью переключился на литературную деятельность, в его биографии, как часто бывает с писателями, события жизни уступили место событиям книжным.

Когда я впервые писал о Роджере Желязны, на дворе стоял 1990 год, и сюжеты многих произведений писателя приходилось пересказывать. Первые книги тогда уже заполонили наш рынок, но по большей части переводы были «самопальными», непрофессиональными (хотя и для переводчика-профи насыщенная культурными аллюзиями и ассоциациями проза Желязны, прямо скажу, не подарок; не случайно западные критики окрестили писателя «одним из самых культурно оснащенных американских фантастов»). Да и не все было переведено. Сегодня ситуация изменилась к лучшему. И меня не гнетет необходимость подробно пересказывать сюжеты — достаточно будет лишь беглого напоминания о том, что сделал и оставил после себя в американской НФ Роджер Желязны.

На мой вкус, главные его достижения принадлежат не короткой (рассказ) и не крупной (роман) формам. А средней — той, что в номинационных списках американских литературных премий разделена на novelette (короткая повесть) и novella (просто повесть). Наверное, такой мастер полутонов и зыбкой неопределенности, как Желязны, и с жанровой формой никак не мог определиться. Не лаконичный мазок и не литературная глыба, не монумент, а так — нечто среднее, промежуточное, трудно определимое…

Перу Желязны принадлежат, как минимум, три повести, безоговорочно причисленные к классике жанра. Во-первых, это уже упоминавшаяся «Роза для Экклезиаста» (1963). Пересказывать подобные произведения — задача абсолютно провальная, проще переписать от первого до последнего слова. О чем это произведение? Да обо всем — о поэзии, культуре, любви, языке и лингвистическом «контакте», о жизни и смерти как индивидуумов, так и цивилизаций; об энтропии, космосе, времени…

Совершенно в ином стиле написана короткая повесть «Двери лица его, пламенники пасти его» (1965), принесшая автору премию «Небьюла». По жанру это «рыбацкая байка» (что отчасти верно, поскольку «рыбалку» на океанической Венере ведут нешуточную — ловят местного «ихтиозавра» размером с авианосец!), но Желязны снова верен себе. Повесть буквально напичкана мифологическими, религиозными и литературными аллегориями — от библейского чудища Левиафана до Моби Дика Германа Мелвилла. Да и название, кстати, взято из ветхозаветной Книги пророка Иова. И, наконец, это повесть «Гора смертного» (1967). Мне, признаюсь, она запала в душу больше других — может быть, потому, что я с юных лет неравнодушен к снежным вершинам. Но это в той же мере «фантастика об альпинизме», в какой «Старик и море» — проза о рыбалке.

Очень быстро Роджер Желязны написал и свои главные романы: «Этот бессмертный» (1966), «Повелитель снов» (1966), «Бог света» (1967). Называю их «главными» не только потому, что все три завоевали высшие премии в жанре. Просто они-то и вызвали тот самый взрыв, который потряс до основания американскую аудиторию в шестидесятых. Особенно третий роман, в котором западный читатель завороженно следил за тем, как на далекой, отсталой планете «всесильные» потомки колонистов с Земли разыгрывают перед аборигенами богов индуистского пантеона (Желязны провел в Индии два года и знал, о чем писал).

Все последующее, написанное Желязны, по-прежнему воспринималось как нечто филигранное, поражало богатством отделки, но уже не удивляло так, как его ранние романы.

А теперь пора вспомнить цикл о Янтарной стране — самый коммерческий в творчестве писателя и особенно популярный в 1990-е годы у нас в стране. Не говоря уж о том, что сам цикл многие отечественные фэны по сей день считают классическим образцом жанра фэнтези.

Все началось с того, что в 1970 году вышел роман «Девять принцев Янтарной страны» (или «Амбера»). За ним весьма резво последовали продолжения — «Пушки Авалона» (1972), «Знак Единорога» (1975), «Рука Оберона» (1976), «При дворе Хаоса» (1978)… Десятый, юбилейный роман «Принц Хаоса» вышел в 1991-м. Вначале замысел автора был таков: Желязны хотел, чтобы каждый из девяти принцев пересказал бы одну и ту же историю по-своему. Писателю явно не давали покоя лавры Лоуренса Даррелла («Александрийский квартет») или Акутагавы («Ворота Расемон»). Вообще же, по авторскому замыслу, цикл должен был стать своего рода «философским комментарием к реальности и ее восприятию людьми». А реальность, по Роджеру Желязны, не что иное, как веер параллельных миров, в каждом из которых отыскиваются лишь небольшие отличия от хорошо известного «нашего» мира.

Так что это, скорее, не фэнтези (хотя все формальные признаки жанра присутствуют), а фантастика на тему параллельных миров. Увлекательно написанная, богатая деталями, спору нет. Но, на мой взгляд, все-таки изящная безделушка — во всяком случае, по сравнению с другими произведениями того же автора, о коих речь шла выше. Продолжая «янтарную» аналогию — брошь, которая приковывает внимание даже не ценностью материала (янтарь дешевле бриллиантов и прочих драгоценных камней), а каким-нибудь жучком или паучком, нашедшим в доисторической смоле свой вечный покой…

В последние десятилетия жизни Роджер Желязны писал все так же много и изобретательно. В основном — лихо закрученную, хотя по-прежнему литературно отточенную научную фантастику; а порой, не мудрствуя лукаво, ставил на «верняк» американского книжного рынка — на фэнтези. Читались эти книги легко, но многие забывались еще легче. Ряд романов был написан в соавторстве с признанными мастерами — достаточно назвать Альфреда Бестера, Филипа Дика и Роберта Шекли. И так же регулярно пополнялась в 1980-е годы коллекция литературных трофеев Роджера Желязны — высшими премиями были отмечены еще три отличные повести: «Вариации на тему единорога», «24 вида Фудзи» и «Вечная мерзлота».

Но вот сенсаций больше не случалось. А затем в область литературной истории отошло и все творчество Роджера Желязны. Он умер от рака в июне 1995 года, двух лет не дожив до своего шестидесятилетия.

Что принес минувший год нашему любимому жанру? Что сгинет без следа, а что останется в памяти — быть может, и в истории фантастики? Есть повод подумать об этом, сверившись с мнением 308 членов Большого читательского жюри.

По традиции осмотр литературного пейзажа у нас начинается с романа. Ведь для журнала самый приоритетный жанр — это рассказ, вот и оставим его «на сладкое».

На романной ниве по сравнению с 2005 годом изменилось немногое. Разве что число их еще увеличилось («скоро книг станет больше, чем читателей», — уныло шутят фантасты). Однако известная философская доктрина о переходе количества в качество никак не реализуется на практике. Заметных книг в прошлом году появилось немного, поклонники НФ и фэнтези назвали лишь 18 романов (если учитывать только те, которые заслужили более двух упоминаний). Но и в этом невеликом ряду особой конкуренции не наблюдалось, шестерка лидеров сразу же оторвалась от остальной группы, а вскоре и она разделилась на две устойчивые тройки. В первой шли А.Громов («Исландская карта»), О.Дивов («Храбр») и Г.Л.Олди с А.Валентиновым («Тирмен»), во второй — А.Зорич («Время — московское!»), С.Лукьяненко («Последний Дозор») и О.Овчинников («Арахно: в коконе смерти»).

Победителем стал Александр Громов, он получает приз «Сигма-Ф» за роман «Исландская карта».

В номинации «Повесть» участники предпочли парный забег, с ощутимой дистанцией между двойками. «Земля веснаров» М. и С.Дяченко состязалась с «Прыткой и Потаскуном» А.Громова, «Ампула» В.Крапивина соперничала с «Дагором» М.Галиной (любопытно, что оба произведения были опубликованы в одном номере журнала), «Недотепа» С.Лукьяненко пытался одолеть «Королей ванадия» В.Мясникова, «Эль Корасон» К.Бенедиктова боролся с «Майором Богдамиром» Л.Каганова.