Такова структура текущего момента.

И нет и не может быть у меня претензий к современной жанровой критике.

Эта критика занимается не литературой, а тем, что сегодня лежит на полках магазинов. Эта критика работает не на жанр, а на ту или иную тусовку, на тех или иных отдельных авторов. Эта критика рекламирует миры, которых нет, страсти, которые чужды нормальному человеку, образ жизни, который никогда не был реальным и никогда таковым не будет. Функция ее проста: как можно доходчивее объяснить читателю, почему тот или иной абсолютно стандартный товар надо потреблять во все более возрастающих количествах. Да, конечно, есть несколько достойных имен, но даже они имеют сегодня дело с ограниченным авторским рядом, рекламируют устойчивый валовой продукт.

То, что я говорю, не отторжение и не проклятие.

Время от времени появляются книги, о которых стоит писать и надо было бы писать. Но жанровая критика этого не умеет. Она ангажирована, поскольку призвана заниматься рекламой. Вот почему нет у меня никаких претензий ни к Роману Арбитману, время от времени всплескивающему окровавленными руками, ни к Алхимовой-Роговой-Коржавиной, обещающей нам очередную победу над очередным бюрократическим аппаратом.

Признаюсь откровенно: получив предложение выступить экспертом, я не колебался ни секунды. Мысли буквально роились в голове. Критики! Сколько всего интересного можно сказать о них!

Я уселся за компьютер в состоянии радостного возбуждения. Положил руки на клавиатуру, намереваясь высказаться… Нет! ВЫСКАЗАТЬСЯ!

И задумался.

А о чем, собственно, высказываться?

О том, что многие современные критики (и жанровые, и боллитровые) связаны корпоративными или дружескими обязательствами? Что, если люди понравились друг другу, подружились или примкнули к одной ОПГ (Организованная Писательская Группировка), то один будет хвалить книги другого, невзирая на отсутствие внятного сюжета, бедность языка и вторичность идей?

О том, что большинство современных критиков мы называем критиками исключительно от щедрости душевной?

О том, что само понятие «критик» в последнее время размыто до чрезвычайности? Ведь если вдуматься, у многих нынешних белинских нет в активе ни одной критико-аналитической статьи, сплошные отзывы в три-пять абзацев. Скажете, что таков нынешний «формат»? Так называйте себя обозревателями, не морочьте людям головы.

О чем еще? О том, что некоторые критики не читают книг, на которые стряпают отзывы? Что мейнстрим-критика не замечает фантастику, а потому в ряды жанровых критиков рекрутируются люди, не имеющие не то что специального образования, а и вовсе без высшего образования.

Обо всем этом говорено не один раз, слова давно превратились в горох, летящий в стенку. В гладкую деревянную стенку.

Так о чем же поговорить?

Может, об уважении? О самоуважении? Об отношении к своему труду?

Каждый из нас стремится достичь успеха в своем деле, стремится получить признание. Писатель хочет, чтобы его книги читали, гонщик — приезжать к финишу первым, музыкант мечтает, чтобы его мелодии насвистывали на улицах.

Жаждет успеха и критик. Однако задумаемся: что есть мерило его заслуг? Я полагаю, главный показатель качества работы критика — доверие читателей. Настоящее доверие, которое приходит только тогда, когда люди уверены, что книга проанализирована честно и принципиально. Люди должны быть уверены, что критик сможет похвалить роман «литературного противника» и объективно поругать книгу друга.

Однако подобное доверие, а значит — уважение, заработать неимоверно трудно. Представляете, сколько человек отвернется при появлении честного критика на каком-нибудь конвенте? Сколько обид будет затаено? Сколько злобных сплетен пойдет гулять за его спиной? Представили? А теперь вспомните исходную аксиому: каждый из нас стремится к успеху, признанию, каждый жаждет любви. Желательно быстро и побольше, побольше.

Вот и хвалят книгу только за то, что автор — хороший парень. И поносят тех, с кем не сложились отношения. Однако справедливости ради скажу, что ругательные отзывы в последнее время встречаются реже оазисов в пустыне. Дружить полезнее.

Вот только надо помнить одну простую вещь: чтобы восторженно хвалить или огульно ругать, ума не требуется. А многие из вас уважают дураков?

Увы, потеряв настоящее уважение, критики лишились возможности влиять на писателей, давить на них авторитетом беспристрастного наблюдателя. Разве можно давить тем, чего нет? И потому на любое справедливое обвинение критика в свой адрес каждый МТА может с ухмылкой ответить: «Знаешь, Петя (Миша, Вася, Коля), ты вчера Гришу (Диму, Юру, Юлю) похвалил, а его (ее) текст по сравнению с моим — полный отстой». И ведь почти наверняка МТА окажется прав, потому что в багаже практически любого современного критика найдется благожелательный отзыв на беспомощное сочинение приятного лично ему человека. Некоторым критикам кажется, что запас доверия еще высок? Вынужден вас огорчить, ребята: он исчерпан.

«Ты меня уважаешь, я тебя уважаю — мы с тобой уважаемые люди». И вспархивают над фэндомом маленькие птички, гадящие елеем на писательские души. Помните «критический» текстик, над которым ухохатывалась интеллектуальная часть фэндома? Ухохатывайтесь дальше — текстик признан одним из лучших за 2006 год.

Почему-то нашу критику и наших критиков принято ругать. Можно понять конкретного автора, пребывающего в обиде на конкретного Зоила (вместо «гениальный» написал «талантливый» — не простим!). Но чтобы всех — и сразу? Честно говоря, не понимаю.

Если ругают, значит, хотят чего-то иного, лучшего. Интересно, чего конкретно?

Нужен ли нам сейчас Белинский от фантастики, литературный диктатор, навязывающий свое единственно верное мнение пастве? Думаю, обойдемся — у самих мнение имеется, равно как и голова на плечах. Были у нас уже претенденты в Белинские, вспоминать не хочется.

Может, нам требуется профессиональный анализ произведений со всем набором заумной терминологии, чтоб челюсти сводило?

И без этого обойдемся, нам и понятных слов хватит. Желающие странного имеют возможность заглянуть в работы литературоведов, которым сложность по профессии положена — и получить удовольствие.

Критики пишут и печатаются редко? Так и запас собственных СМИ у нас невелик. Критические публикации имеются в каждом номере.

Что-либо срочное вполне можно выложить в Сеть, что и делается.

Критиков мало? Не так уж и мало, кроме того, мы знаем каждого, а значит, можем объективно подойти к оценке. Если книгу хвалит Владимирский — это одно, Рух — совсем иное, а уж Галина…

Критика излишне комплиментарна? Пишут главным образом о неплохих книгах, которые незачем поливать грязью. Книги плохие лучше вообще не замечать. Так что наши критики вполне справедливо оценивают в первую очередь публикации, достойные прочтения.

В целом наши критики честно делают свое дело: следят за новинками, читают их — и делятся с читателем своим мнением, помогая разбираться и выискивать в глянцевом вале «фантасни» приличные книги.

Чего еще мы от критиков хотим?

Главное же достоинство наших критиков в том, что они хорошо разбираются в материале и знают, о чем пишут. И пусть пишут.

Анафеме следует предавать не их, а публику из «толстых» журналов, которая лезет судить фантастику, даже не читая ее. Вот по ним и вправду бензопила плачет.

Кристофер ПРИСТ

ЛОТЕРЕЯ

Москва — СПб.: ЭКСМО — Домино, 2006. — 352 с. Пер. с англ. М.Пчелинцева. (Серия "Интеллектуальный бестселлер"). 4100 экз.

В 1981 году роман произвел настоящий фурор и сразу же поставил автора, известного больше в фантастическом цехе, в один ряд с литературной элитой прозы основного потока. Написанная под ощутимым влиянием Филипа К.Дика, книга тем не менее поражала новизной в рассмотрении глубинных механизмов творчества. Использованный для этого прием на ту пору выглядел свежо и необычно, однако сейчас этот блестящий образец психоделической прозы совершенно незаслуженно кажется вторичным — по сравнению хотя бы с вариациями Харуки Мураками или Хосе Карлоса Сомосы.