Вскоре ко мне подошел улыбающийся беззубый пьяница.

— Ой, да ты же Человек-с-Холодильником! — гаркнул он.

Снова английский акцент. Он глотнул сидра из банки и показал мне другую банку в сумке.

— Тяпнешь?

— Нет, спасибо, я стараюсь не пить до обеда.

— Я тоже, но у меня сломана челюсть.

Я вспомнил слова Джерри Райана: «Надо будет как-нибудь самому использовать такой предлог».

— Меня зовут Иэн, а тебя? — продолжил он знакомство.

— Тони.

— И куда направляешься?.

— Эннистимон.

Он многозначительно ткнул пальцем мне за спину и сказал:

— Дай мне пять минут.

Еще одна бронь? Если так, и если этот парень — водитель, который побежал за своей машиной, мне придется придумать, как бы отказаться повежливее. Это будет непросто, но придется.

Через пять минут на узкой улочке появилась разбитая колымага. Внутри я увидел четверых, одним из которых был мой беззубый приятель, сидящий на заднем сиденье и сияющий от счастья. Он опустил окно и прокричал:

— Запрыгивай! Мы довезем тебя до Эннистимона.

Приглашение требовалось тщательно обдумать, а у меня не было времени, поэтому я обдумал его быстро и решил рискнуть. В конце концов меня успокоило то, что у водителя не было в руке банки с сидром, зато зубов было значительно больше, чем у Иэна. Знаю-знаю, мимолетный обзор полного комплекта зубов, безусловно, не является надежным и проверенным способом подтверждением водительских навыков, но я посчитал, что в экстренных случаях это вполне разумный метод.

Я втиснулся на заднее сиденье к Иэну и маленькому ребенку, а холодильник бесцеремонно бросили в багажник. Мы сидели в старой «тойоте карине», которая являлась колесной версией лица Иэна — страшная, беззубая, но все еще бодренькая. По сравнению с ней машина Антуанетты казалась новинкой.

Я оказался в компании путешественников. Иэн был ветераном дорог с двадцатилетним стажем, тогда как Нил, Вики и их маленький сын были относительными новичками в этом сообществе. Однако им нравилось, и они предпочитали дом на колесах особняку в Шеффилде. Мы разговаривали об их образе жизни, который казался весьма приятным, хотя и основывался на мнении, что все остальные должны его спонсировать.

— Чем вы зарабатываете на жизнь? — спросил я.

И получил два одновременных ответа — «Справляемся» от Иэна и «Не спрашивай» от Нила. Мне больше понравился ответ Иэна, поскольку он вызывал менее зловещие ассоциации. «Не спрашивай» же оставлял вероятность того, что они зарабатывали деньги на продаже туристов в рабство. Я сменил тему.

— И где сейчас ваша база? — спросил я, выразившись неудачно, будто они служили в ВВС.

— Прямо в центре Баррена, — ответил Иэн.

Название показалось знакомым. Я что-то такое читал.

Сто квадратных миль узорчатого серого известняка, сформированных воздействием холода, дождя и ветра. Геодезист Кромвеля в 1640-х годах описал это место как «дикий край, в котором нет ни достаточного количества воды, чтобы утопить человека, ни деревьев, чтобы его повесить, ни почвы, чтобы его похоронить». Заключение, которое довольно хорошо раскрывало главную цель походов Кромвеля в Ирландию.

— А Баррен сейчас где-то рядом? — невежественно поинтересовался я.

— Прямо к востоку от нас, — сказала Вики. — Ты же приехал из Голуэя и направляешься в Эннистимон?

— Да.

— Ну, тогда ты бы проехал сквозь него, если бы продолжал путь вдоль побережья, а не ехал через Горт.

Старая добрая лебединая служба спасения. Меня избавили от посещения одного из мировых геологических чудес, которое, как рассказывали, напоминает поверхность Луны. Вместо этого я посмотрел Горт. Что ж, будет о чем рассказать внукам.

Пэдди, гринкипер местного поля для игры в гольф, был моим последним спасителем. Когда он остановился, выяснилось: он решил, что я купил холодильник в городе и везу его домой. Готовность помочь со стороны тех, кто не знал, кто я такой, ибо не слушал радио, обнадеживала. Она доказывала, что со своей задачей я мог бы справиться и без помощи средств массовой информации, хотя не факт, что это было бы так весело. Из машины я позвонил Тони и Норе и договорился встретиться с Тони в пабе под названием «Дэйлиз» на главной улице Эннистимона.

В Эннистимоне я почувствовал себя в самом центре неиспорченной ирландской глубинки. Это было милое местечко с разноцветными фасадами магазинов и изобилием маленьких баров, причем для своих, а не на потребу туристов. Я окинул взглядом главную улицу и насчитал более двадцати пабов. Позже я узнал, что когда-то их было сорок два, и все в основном обслуживали посетителей скотного рынка, который увеличивал население городка во много раз.

Я нашел крошечный «Дэйлиз» рядом еще с двумя — «Дэворенз» и «Пи Бэглиз». Я заметил, что «Пи Бэглиз» закрыт, и предположил, что он пал жертвой жестокой конкуренции. Я зашел в «Дэйлиз», и ко мне повернулись головы удивленных посетителей. Лишь в одном взгляде не было удивления. Во взгляде Тони.

— А, смотрите-ка! Придурок пожаловал! — объявил он.

Мне налили пива, а холодильник подняли на почетное место на соседнем барном стуле, и всем новоприбывшим он показался бы еще одним завсегдатаем. Тони сказал, что должен забрать дочь из школы и что, когда вернется, устроит мне экскурсию по местным достопримечательностям.

Я заметил, что человек с седыми волосами и такой же бородой с интересом изучает холодильник, медленно потягивая пиво. Через несколько минут мы встретились взглядами, и он кивнул мне, указав на холодильник, восседающий на барном стуле.

— Здорово видеть такое в необычном окружении.

Мне понравилась взвешенная осторожность его замечания, резко контрастирующая с обычно шумной реакцией, которую вызывал холодильник. Я встал и присоединился к нему.

Его звали Уилли Дэйли, и он был владельцем паба. Через несколько минут разговора я узнал, что, возможно, он заслужил небольшой отдых, потому что владел фермой, организовывал верховые прогулки на пони, у него были паб, ресторан и семеро детей.

Будто этого мало, чтобы себя занять, в сентябре он становился главным сватом на фестивале сватовства в Лисдунварне. Он рассказал мне, что этот праздник зародился в начала века, когда многие фермеры из соседних графств стали стекаться в город на «целительные воды» минеральных источников. Они вечно болтали о своих сыновьях и дочерях, оставшихся на фермах, и так родилась традиция сводить молодых людей вместе. Раньше в сельской Ирландии познакомиться с кем-то, живущим далее нескольких миль, было непросто, а кровосмесительные браки стали приносить потомство, единственное достоинство которого состояло в умении махать руками пролетавшим самолетам. Поэтому любые способы, которые облегчили бы знакомство с кем-нибудь, у кого другая фамилия и иная форма носа, только приветствовались. В наши дни в этом фестивале стали принимать участие и представители других стран. Множество мужчин и женщин приезжают из Америки или с Филиппин в поисках подходящего партнера или спутника жизни. По словам Уилли, многие американки среднего возраста, которые, возможно, не раз побывали замужем и финансово состоятельны, приезжают с надеждой влюбиться в ирландца в грязной одежде и с плохими зубами, ведь тот умеет наигрывать разные мелодии на свистульке и много пьет.

— Они же не всерьез ищут человека с плохими зубами?

— Очень даже всерьез. Отличительная черта ирландца, с американской точки зрения, — неважное состояние зубов. В Америке мужчины доживают до шестидесяти, семидесяти, или восьмидесяти, и их зубы слишком хороши для остальных частей тела. Как-то я познакомил женщину с мужчиной, у которого был всего один зуб, и она осталась в восторге.

«По крайней мере, он — его собственный», — сказала она.

Вот где должен проводить каждый сентябрь скиталец Иэн!

— Многие из этих женщин успешны, — продолжал Уилли, — Может быть, они найдут мужчину, который не был с женщиной уже много-много лет. Может, они могут предложить любовь, которой не пользовались двадцать или тридцать лет.