2 Я в свет исшел, и ты со мною… Сию строфу пройдем мимо. Вот ее содержанье: Человек во всем от рождения свободен… 3 Но что ж претит моей свободе? Желаньям зрю везде предел; Возникла обща власть в народе, Соборный всех властей удел. Ей общество во всем послушно, Повсюду с ней единодушно; Для пользы обшей нет препон. Во власти всех своей зрю долю, Свою творю, творя всех волю, — Вот что есть в обществе закон. 4 В средине злачныя долины, Среди тягченных жатвой нив, Где нежны процветают крины, Средь мирных под сеньми олив, Паросска мармора белее, Яснейша дня лучей светлее, Стоит прозрачный всюду храм; Там жертва лжива не курится, Там надпись пламенная зрится: «Конец невинности бедам». 5 Оливной ветвию венчанно, На твердом камени седяй, Безжалостно и хладнонравно, Глухое божество. и пр.; изображается закон в виде божества во храме, коего стражи суть истина и правосудие. 6 Возводит строгие зеницы, Льет радость, трепет вкруг себя; Равно на все взирает лицы, Ни ненавидя, ни любя. Он лести чужд, лицеприятства, Породы, знатности, богатства, Гнушаясь жертвенныя тли; Родства не знает, ни приязни, Равно делит и мзду, и казни; Он образ божий на земли. 7 И се чудовище ужасно, Как гидра, сто имея глав, Умильно и в слезах всечасно, Но полны челюсти отрав. Земные власти попирает, Главою неба досязает. Его отчизна там, — гласит; Призраки, тьму повсюду сеет, Обманывать и льстить умеет И слепо верить всем велит. 8 Покрывши разум темнотою, И всюду вея ползкий яд… Изображение священного суеверия, отъемлющего у человека чувствительность, влекущее его в ярем порабощения и заблуждения, во броню его облекшее: Власть называет оное изветом божества; рассудок — обманом. 9 Воззрим мы в области обширны, Где тусклый трон стоит рабства… В мире и тишине суеверие священное и политическое, подкрепляя друг друга, Союзно общество гнетут; Одно сковать рассудок тщится, Другое волю стерть стремится; На пользу общую, — рекут. 10 Покоя рабского под сенью Плодов златых не возрастет; Где все ума претит стремленью, Великость там не прозябет. И все злые следствия рабства, как-то: беспечность, леность, коварство, голод и пр. 11 Чело надменное вознесши, Схватив железный скипетр, царь, На громном троне властно севши, В народе зрит лишь подлу тварь. Живот и смерть в руке имея: «По воле, — рек, — щажу злодея; Я властию могу дарить; Где я смеюсь, там все смеется; Нахмурюсь грозно — все смятется; Живешь тогда, велю коль жить». 12 И мы внимаем хладнокровно… как алчной змии, ругаяся всем, отравляет дни веселия и утех. Но, хотя вокруг твоего престола все стоят преклонше колена, — трепещи, се мститель грядет, прорицая вольность… 13 Возникнет рать повсюду бранна, Надежда всех вооружит; В крови мучителя венчанна Омыть свой стыд уж всяк спешит. Меч остр, я зрю, везде сверкает, В различных видах смерть летает, Над гордою главой паря. Ликуйте, склепанны народы: Се право мщенное природы На плаху возвело царя. 14 И нощи се завесу лживой Со треском мощно разодрав, Кичливой власти и строптивой Огромный истукан поправ, Сковав сторучна исполина, Влечет его, как гражданина, К престолу, где народ воссел: «Преступник власти, мною данной! Вещай, злодей, мною венчанный, Против меня восстать как смел? 15 Тебя облек я во порфиру Равенство в обществе блюсти, Вдовицу призирать и сиру, От бед невинность чтоб спасти, Отцем ей быть чадолюбивым, Но мстителем непримиримым Пороку, лже и клевете; Заслуги честью награждати, Устройством зло предупреждати, Хранити нравы в чистоте. 16 Дал способ к приобретению богатств и благоденствия. Желал я, чтобы земледелец не был пленник на своей ниве и тебя бы благословлял… 17 Своих кровей я без пощады Гремящую воздвигнул рать; Я медны изваял громады, Злодеев внешних чтоб карать. Тебе велел повиноваться, С тобою к славе устремляться. Для пользы всех мне можно все. Земные недра раздираю, Металл блестящий извлекаю На украшение твое. |
