Говоря о городе и деревнях, не могу не упомянуть вашему сиятельству об общем или почти общем желании возобновления китайского торга. Пользы, от него проистекающие, велики, согласен. Но как я часто раскольник бывал во многих мнениях, то и в сем случае мне вред от пресечения торга с Китаем не столь кажется повсеместным. Думаю, что есть и некоторая полезность. Но мысли мои о сем еще не зрелы, и я их не осмеливаюсь предложить вашему сиятельству.

Сего 10 марта окончалась славная во всей Сибири Ирбитская ярманка. Торг, или бывшая на ней мена, была внаклад сибирских купцов. Особливо много те потеряли, которые торговали соболями, да и вся мягкая рухлядь была в низкой цене, разумея в соразмерности закупной цены на месте. Многие иностранные товары здесь не дороже московского. Сахар покупали 15 руб. пуд; шелковые и шерстяные товары умеренной цены; вино изрядное посредственной дороговизны. Но водка французская продается от 40 до 60 р. анкерок; чай по 5 и 7 р. Если иногда малое количество товара делает его дороговизну, то нередко и больший оного расход держит его в высокой цене. Когда придешь в гости к сибиряку, то без 6 и 8 чашек чаю не выедешь, а без пуншу здесь дружеской нет беседы.

Как здесь, так и обыкновение есть на Ирбитской ярманке верить всем почти, не зная иногда человека. Алчность прибытка, сопряженная с простодушием, могут быть тому причиною. Сие на ярманке произвело один искусной обман, которой, как то должно, обратился во вред обманщика. Некто Дебональ назывался графом, набрав товаров, уехал из города. Имя его записано было у купцов. Как скоро его не увидели, то стали искать и нашли его уже за 200 верст от города. Нередко повсюду кафтан бросал пыли в глаза: чему дивиться, что и в Сибири то ж.

Но я примечаю, что я уже превысил пределы вашего сиятельства терпения, и, для того оканчивая, есмь, как и всегда, с наичувствительнейшею признательностию и глубочайшим почтением вашего сиятельства, милостивого моего государя, покорнейший слуга

Александр Радищев.

15 марта

1791 года.

Елисавета Васильевна и маленькие мои свидетельствуют вашему сиятельству свое почтение.

Милостивый государь.

В ожидании летней поры, чтобы продолжать наше путешествие и отправиться к месту моего назначения, я пытаюсь употребить мое время несколько по-иному, чем это было по моем приезде в этот город. Тяжелое состояние, в котором я находился и которое ваше сиятельство может себе представить по моим письмам, не позволяло мне заняться чем бы то ни было. Придя некоторым образом в себя, благодаря приезду моих друзей, я почувствовал, что даже в самом несчастии возможны счастливые минуты. Этим чувством я обязан вашему сиятельству, и куда бы я ни обратился, я всюду встречаю ваши благодеяния.

Утро (и так каждый день) я отдаю моим детям, а послеобеденное время и вечера — чтению. И чтобы дать о нем некоторое представление вашему сиятельству, сообщаю, что я прочел здесь новые книги: «Путешествие Лессепса», которое действительно является произведением человека, странствующего на почтовых; «Воспоминания Вагнера», которые оказались во многом недостоверными. «Сорванные маски», мне кажется, написаны не участником действия, как он сам говорит о себе, но, по-видимому, и самое имя и некоторые события являются вымышленными. «Жизнь Вержена», написанная г-ном Мейером, возможно и правдива, но она была прочитана Людовиком XVI до ее напечатания. Она существенно отличается от «Портрета» этого знаменитого человека, который я читал год тому назад. Выпуски «Энциклопедического дневника» за 1789 г., которые мне одолжили для чтения, держат меня в курсе новостей французской литературы. Вместе с моей сестрой я прочитал Вольтера. В руки мои попал «Задиг, или Судьба». Ах, сказал я, у каждого своя судьба. Затем, — «Кандид». Панглосс говаривал, что мы живем в наилучшем из возможных миров. Но этот добрый философ после своего повешения был выкуплен с каторжной галеры. Я подумал о превратностях этого мира. Мужество, терпение!.. Прекрасный девиз! Я бы желал лишь одного: чтобы когда-нибудь настало счастие увидеть того, кому я обязан тем слабым дыханием, которое поддерживает мою жизнь.

Моя сестра больна дней 10, и по этому случаю я получил повод поблагодарить ваше сиятельство за лекарства, посланные вами. Моя сестра свидетельствует вам свое почтение, она вспоминает вас с радостью и благодарностью. О, разве можно без умиления думать о том, кто дарует жизнь! Если наше чувство пробуждает в нас мысль о существе, создавшем нас, и заставляет благословлять его, не должно ли оно также, пробуждая нашу благодарность, вызвать наши благословения к тому, кто доставляет нам минуты счастья? Именно с этими чувствами я имею честь пребывать вашего сиятельства покорнейшим и нижайшим слугой.

А. Радищев.

Тобольск, 5 апреля 1791.

Милостивой мой государь, граф Александр Романович. Весна здешняя отличествует, кажется, от весны, не токмо в полуденных странах бывающей, но и от той, к какой мы привыкли в России. Морозы по ночам продолжаются, хотя солнце в полдень гораздо греет; ветер всегда холодный, но снегу таять не препятствует, — он весь уже почти сошел. Тура прошла, но Иртыш еще стоит. Если будут продолжаться морозы, то кажется, что он простоит нынешний год долее, нежели когда; ибо сказывают, что позже 23 апреля он не вскрывался. Третьего дня, т. е. в ночи 16 числа, морозу было 10 градусов; в следующую ночь 8 град., вчера к вечеру пошел снег и сегодня продолжается, но мокрый, и то же действие имеет, как в других местах дождь. Май здесь также бывает холоден, — выпадает снег на четверть аршина и мерзнет временем до 10 градусов. Кто здесь садит в огороде в половине мая, у того бывают лучшие овощи; кто же поторопится садить, у того все поспевает позже, ибо принужден бывает садить в другой раз. Когда здесь реки разливаются, то мне еще неизвестно.

Вот худое изображение тобольского климата. Лето здесь бывает мокрое и жаркое. Осень ясная, сухая, но холодная, зима без оттепели. Многие из здешних старожилов доживают до глубокия старости; но на здоровье, не привыкшее к суровости здешнего воздуха, оной неблагоприятственное может иметь действие. Мы все то чувствуем. Я вашему сиятельству уже доносил, что сестра моя занемогла почти с ее сюда приезда. Она, слава богу, выздоровела. Я на прошедшей неделе столь сильно простудился, что кашель совсем лишил меня сна, и столь силен и упорен, что, думаю, принужден буду пустить кровь, дабы предупредить худшие следствия. Сын мой кашляет сильно, четвертая тому неделя. Из людей моих также трое больных, — две женщины и один мужчина.

Сколь мало здешние жители любят огородничество, я вашему сиятельству того описать не могу. Здесь никакого овощу купить не достанешь, — опричь огурцов и капусты в здешних огородах не найдешь ничего. Говорят, что у иных бывают годами дыни и арбузы. В двух местах есть спаржа, вероятно, что тарелки две в год; в двух огородах знают, что такое бобы турецкие. Парники здесь не в употреблении, а оранжереи нет ни одной. Не удивительно, что здешние коренные жители к сему не прилежат, полагая вершину своего блаженства в снискании прибытка; в час отдохновения пьют чай и спят, в какой бы час дни то ни было; веселье их и забавы поставляют в пьянстве. На святой неделе три раза играли комедию: первой — «Мельника», второй — «О время!» и третий — «Немова»; но опричь райка зрителей по сложности из трех раз в один (если исключим губернаторскую ложу) было 12 человек, в райке было около 30-ти. Без качелей никакой российской город о святой неделе существовать не может, то вашему сиятельству известно. Сие веселие здесь отмены против других городов ни в чем не имеет. При качелях находятся и все другие принадлежности: вино, пиво, чай, сбитень, пряники, орехи, пироги, оладьи. Всяк по-своему, но без питья и пищи веселье на ум не идет.

Домашнее или семейное здешнее жилье у людей, причитающихся к дворянскому обществу, образуется по столицам, соразмерно способностям каждого. Но, если исключим одного или двух, то здесь никто не живет в долг, следовательно роскоши здесь не знают; да и спокойствия, в житии нашем необходимые, здесь до губернатора Чичерина совсем были неизвестны. До него люди между собою мало имели сообщения. Он здешних жителей силою, сказывают, возил к себе на собрания. До него судьи в присутствие езжали в тулупах и халатах (теперь еще некоторые из купцов тулуп носят вместо шубы сверх кафтана). Часовые стояли в балахонах. До приезду сюда известного Пушкина за столом все пивали из одной кружки и едали из одной чашки. Вообще сказать, все, что здесь входит в употребление, заимствуется от несчастных, сюда присылаемых на жительство, и с открытия наместничества — от помещенных приезжих из России в губернском штате. Но сих последних очень мало.