— Ничего подобного, — пробурчал адмирал. — Компьютер создан для боевого корабля. Хороший искусственный интеллект… псевдоинтеллект, точнее. Моральных категорий у него нет и быть не может. Он просто слишком высокого мнения о себе. Корабль согласен встать в строй, если человек докажет свое право командовать. То есть окажется достойным.

Алекс внимательно посмотрел на адмирала. Тот отвел глаза.

— Ага, — сказал Алекс. — Понял. Как это выглядит на практике?

— На практике… — адмирал вздохнул. — Прибыла команда, заступила на вахты. Пилоты отдали приказ на начало движения. Тогда корабль сообщил, что не считает данный экипаж достойным себя, и предложил «проверку в боевой обстановке».

— Вы, конечно, отказались, — вкрадчиво произнес Алекс. — Гедония — мирная планета.

Адмирал молчал.

— В какую войну вы ввязались? — спросил Алекс.

— Конфликт Арборо — Дзейч.

— На чьей стороне?

— Арборо, разумеется! — возмутился адмирал.

— А вы тогда уже знали, что Дзейч в альянсе с Союзом Измененных?

Адмирал откашлялся:

— Ну… ходили определенные слухи…

— Вы отправили свой корабль, самый мощный корабль в Галактике, против самой агрессивной империи человеческого космоса! — Алекс присвистнул. — Поздравляю! Так флот Дзейча уничтожен вами?

— Формально «Серебряная роза» еще не вошла в наш флот.

— Да?

— Корабль заявил, что действия экипажа были слишком неумелыми, что они привели к неоправданному риску и снижению боевой эффективности… в общем, он отказался встать в строй.

— Но перед этим уничтожил флот Дзейча. Через пару недель к вам прилетят все корабли Измененных, — сказал Алекс. — Поздравляю. А ваш единственный серьезный корабль отказывается воевать.

— Он готов сотрудничать с новым экипажем… Если тот докажет свою состоятельность.

— И этим экипажем должны стать мы, — Алекс кивнул. — Понимаю.

— Вы — «Укротители». Лучшая в Галактике команда по перепрограммированию боевых кораблей.

— Мы это называем — по перевоспитанию, — сказал Алекс. — Человеческий компьютер мы бы могли перепрограммировать. Компьютер чужих — никогда. Адмирал, что у вас произошло с халфлингами? Они не могли всучить вам небоеспособный корабль!

— Он боеспособен. Просто слишком высокого мнения о себе.

— Адмирал!

— Цена была очень высока, — пробормотал адмирал. — Мы торговались…

Алекс вздохнул:

— Даже дети знают: с халфлингами не торгуются! Никогда! Если торгуешься, ты их оскорбляешь, недооцениваешь их труд и мастерство! Значит, они полагают, что вправе обмануть покупателя!

— Мы составили отличный договор, — сказал адмирал. — Там были учтены все возможные ловушки. Халфлинги всегда соблюдают букву договора.

— Поэтому они придумали новую ловушку. Установили кораблю завышенные требования к экипажу. И сейчас довольно потирают лапки.

Адмирал побагровел:

— Я понимаю, что мы совершили ошибку! Не надо меня попрекать, господин Романов! Я был против вмешательства в конфликт с Дзейч!

— Если бы все адмиралы Галактики были столь миролюбивы, жизнь стала бы куда спокойнее, — сказал Алекс. Он мог позволить себе иронию — у гедонийского адмирала не было выхода.

— Вы беретесь или нет? — спросил адмирал. И протянул через стол чек — старомодный бумажный чек с семизначной суммой. Пять миллионов. По миллиону на каждого члена команды.

— Добавьте нуль, — сказал Алекс.

— Только спереди, — мгновенно отреагировал адмирал. — Да, у нас нет выхода. Но подобная сумма…

— У вас действительно нет выхода. Торгуясь с халфлингами, вы сэкономили миллионов двадцать-тридцать, верно?

— Почти сорок, — решительно сказал адмирал.

— Ну так теперь заплатите пятьдесят. И считайте, что вам повезло. Адмирал покачал головой:

— Вы не понимаете. Я заплатил бы вам пятьдесят. Я заплатил бы и сто! Но в правительстве сидят идиоты: великие поэты, гениальные писатели, прославленные живописцы. Им нужны миллионы на памятники из мазианского хрусталя, на эмоционально чувствительные краски для академии живописцев, на издание книг из настоящей бумаги в кожаных переплетах…

— Сколько вы способны дать? — спросил Алекс.

— Пятнадцать. Мне разрешили торговаться до этой суммы.

— Нарисуйте единицу спереди, — сказал Алекс. — Я вам верю. Когда чек вернулся к нему, Алекс аккуратно сложил листок, спрятал в карман и предупредил:

— Деньги мы снимем прямо сейчас и переведем в нейтральный банк. Если корабль не удастся ввести в строй, мы вернем половину суммы. Все накладные расходы тоже за ваш счет.

— Какая гарантия, что вы вообще попытаетесь? — спросил адмирал. — Семь с половиной миллионов просто так…

— Никаких гарантий. Кроме нашей репутации.

Ему было около пятидесяти — совсем немного для XXIII века. За плечами работа мастер-пилотом, потом очень странная история, в которой участвовали инопланетные принцессы и тайные агенты, а в результате Галактику едва не охватила война.

Теперь у него была лучшая в человеческом космосе команда по работе с плохо воспитанными кораблями. Интересный, доходный, но весьма опасный бизнес.

Алекс вошел в свой номер: по меркам Гедонии — предельно аскетичный, на его личный вкус — слишком сибаритский и помпезный. Специалист по размещению в отеле (под этой должностью скрывалась странная смесь дизайнера, психолога и культуролога) выбрал для Алекса номер «в стиле текучей воды». На практике это означало прозрачный пол, под которым скользили крошечные светящиеся рыбки, стены из медленной воды, лениво вытекающей из потолочных щелей, прозрачную мебель, изнутри декорированную светло-зелеными и бледно-розовыми цветами. Алекс не стал спорить — задерживаться на планете они не собирались.

Опустившись во влажно вздохнувшее кресло, Алекс достал коммуникатор и надавил кнопку общего сбора. Один за другим мелькнули зеленым три огонька. Потом над коммуникатором развернулось маленькое голографическое окошко. Разумеется, это был Хасан. Кажется, он лежал ничком на циновке.

— Капитан, это срочно? — грустно спросил техник.

— Да, — коротко ответил Алекс.

— Капитан, у меня еще семь минут массажных церемоний…

Где-то за спиной Хасана мелькнула симпатичная девушка с пушистым полотенцем в руках. Потом Хасан увел коммуникатор в сторону. Разумеется, ни о какой эротике не было и речи — на Гедонии все было возведено в ранг искусства и все означало именно то, что означало. Массажная церемония — это не более чем массажная церемония. Секс — совсем другое искусство.

— Ты можешь уволиться, — сказал Алекс.

— Уже бегу, капитан, — грустно сказал Хасан.

Алекс сложил коммуникатор. Никаких претензий к Хасану у него не было. Эта игра длилась уже три года: техник при каждом удобном случае подчеркивал свою независимость.

Первой в номер Алекса вошла Вероника. Высокая, худощавая, с нервным печальным лицом, длинными черными волосами, собранными в косу, она, казалось, совершенно не вписывалась в обстановку.

— Вечер добрый, капитан, — сказала женщина.

— Добрый, — Алекс кивнул на ближайшее кресло.

Вероника прошлась по гостиной, оглядывая обстановку, потом со вздохом села. Произнесла:

— Затейливо. Тебе нравится? Алекс пожал плечами.

— А у меня номер в стиле «дышащий песок», — с отвращением сказала Вероника. — Пустыни Нангиялы. Вся мебель динамическая, с аэроподдувом. Пол — песок. Рассказать, как осуществляется смыв в унитазе?

— Да не может быть, — Алекса передернуло.

— Вот-вот. Может, — Вероника достала сигареты, закурила. — На сколько ты «поднял» адмирала?

— Пятнадцать миллионов.

Вероника покачала головой. На миг ее взгляд затуманился — в глубинах ее сознания сейчас шла многофакторная оценка: благосостояние Гедонии высокое, жадность правительства тоже высокая, личность адмирала Корда, репутация команды Романова…

— Значит… Вероятность нашей гибели — шестьдесят восемь- семьдесят процентов.

— Плохо, — искренне огорчился Алекс. — Я думал, пятьдесят на пятьдесят.