Очутившись на дне, мы с Жаном принялись обустраивать станцию, точнее, встраивать ее в местность. Алгоритм выверен годами, так что особо напрягаться нам не пришлось. Автоматика принялась за маскировку купола, превращая его в скалу, одну из нескольких, что имелись на дне. Я занялся позиционированием станции. Пока нас тут трое: кроме нас с Жаном еще Рауль, который должен «вписать» станцию так, чтобы ни одна живая душа не могла угадать в ней дело рук человеческих. Но через какое-то время здесь может оказаться наш десант или комиссия — десять, а то и пятнадцать человек. Многовато, но что ж. всяко бывает — практически станция должна выдержать и это. Много чего предстоит ей вынести. Вот мы и старались. Коньяк я разместил на задворках техсклада.

Скажу не хвалясь, пахали мы, как черти. Двадцать часов почти без отдыха, только с небольшими перерывами на еду. Зато через эти самые двадцать часов наша станция стояла так, будто и тысячу лет до этого. На следующие сутки мы запланировали снабдить ее «глазами»: в радиусе пятисот — шестисот километров нам предстояло установить камеры, которые будут собирать информацию. А пока — отдых, расслабуха. Заслуженная, без дураков! Коньяк, кстати, мы даже не пригубили. Просто не до того было.

Нет, врать не стану. Первым проснулся Рауль. Поспали мы примерно часов шесть. Не норма, конечно, но терпимо.

Не хочу и не буду говорить здесь, кто и как вскакивал, что орал, и вообще детали опущу. Ну их! Стыдно как-то. Хотя, по идее, после стольких лет пребывания в моей должности это чувство должно было атрофироваться.

Сначала я подумал, что это Жан, гад поганый, дорвался до запасов дорогущего спиртного, нажрался и принялся выяснять отношения с переборками и оборудованием. Не знаю, может, лучше бы так оно и произошло. Ну, вломил бы я ему — физически и административно. А потом — все как раньше. Без больших проблем. Даже выверты Вертера на этом фоне — ничто. И вопли Ленки Балаян — райская музыка.

Нет, не могу. Своими словами как-то не получается. Лучше из отчета. Моего официального отчета.

В 5 час. 32 мин. бортового времени по внешней обшивке станции, подготовленной к длительной скрытно-наблюдательной деятельности в соответствии с Приказом Президента ОКА № 1452 и инструкцией «Об организации наблюдательных пунктов и станций», пп. 2, 11, 32 ч. 2 и ч. 3, пп. 63, 70, 71, 73, 89, 120 ч. 1 и ч. 2, а также Специальным Наставлением № 14, были нанесены удары внешнего происхождения механического характера, идентифицировать которые удалось только в 5 час. 39 мин. Источником ударов оказались два существа в защитных одеждах (скафандрах), внешне не идентифицируемых с известными ксенообъектами.

Вот так. Не хило? И я как дурак в полной, извините, прострации.

Не одни мы такие умные оказались, чтобы в болоте этом чертовом станцию ставить. Скалы эти на дне — туфта все. Как и наша.

Короче говоря, коньяк нам теперь есть за что пить. Времени тоже навалом. Потому что торчать нам теперь из-за этого кон… Контакта! С большой буквы! Торчать нам здесь до… До получения полного удовлетворения. Всем, кроме меня. И, что характерно, есть с кем. Ну, как бы есть. Потому что парни эти наш коньячок не больно-то. И вообще. Попал я, вот так. Орден, правда, пообещали. И премиальные я тоже выбил для всей команды. Чужие… Ну кто их ждал-то! Кому они нужны?… У меня семья на Земле. Ох!

Как уже сообщалось, 27 апреля в рамках шестого Московского форума фантастики, организованного журналом «Если», состоялся «круглый стол», посвященный современным проблемам жанров рассказа и короткой повести. В «круглом столе» приняли участие 30 писателей и критиков. Предваряло дискуссию небольшое, но задиристое выступление критика Евгения Харитонова, породившее множество весьма эмоциональных откликов. В результате ведущему «круглого стола» не раз приходилось призывать собравшихся не говорить одновременно и не выступать слишком импульсивно. Дискуссия длилась около двух часов, поэтому для публикации мы можем предложить лишь фрагменты обсуждения.

Евгений Харитонов (критик, Москва): Казалось бы, миллион раз уже писалось и говорилось о плачевном состоянии, скажем так, основополагающих жанров русской литературы. Но этот «миллион раз» звучал в основном в те времена, когда рассказ и повесть находились на грани вымирания.

Сегодня вроде бы ситуация изменилась к лучшему: в журналах востребованы как раз рассказы, стали выходить тематические сборники и антологии, в интернете проводится множество конкурсов, по итогам одного из них — «Грелки» — выпущено уже два коллективных сборника. К сожалению, количество упрямо не желает переходить в качество.

Абсурдная ситуация: изначально фантастика бытовала именно в короткой и средней форме. Славу отечественной фантастике сделали вовсе не романы, а повести и рассказы. Много романов вы назовете из тех, что вошли в Золотой фонд? Десяток, вряд ли больше.

Это, в общем-то, логично и укладывается в традицию всей русской словесности, где рассказ и короткая повесть с конца XIX века стали генеральными жанрами. Роман же генетически был чужд русской литературе. А вот, к примеру, в британской прозе романная форма куда лучше была развита, но и сегодня там вольготно живется и рассказу, и короткой повести.

Возвращаясь к фантастике, в западной НФ весьма проблемно найти авторов, не писавших рассказов. В нашей современной фантастике — каждый второй. И это, по сути, продолжается даже сейчас, когда рассказам дали зеленый свет.

Можно, конечно, сослаться на злобного дядю издателя, за десять лет отучившего литератора рассуждать кратко. Но интуитивно я чувствую, что проблема лежит куда глубже. Создается ощущение, что жанры рассказа и короткой повести, при том, что на них появился спрос, теперь уже не востребованы самими авторами?

Эдуард Геворкян (писатель, Москва): Небольшое дополнение. На самом деле похожая картина была и в Штатах, где тоже с малыми формами полный «затык». Но американцы пишут рассказы специально, чтобы поддержать журналы. Это чисто культрегерская миссия ради сохранения традиции… У нас же идет разрушение традиций в эпоху постмодерна. Чем характеризуется постмодерн — фрагментарностью, повторами, самоповторами, пародированием, отсутствием серьезной работы и боязнью концентрации на каком-то участке. Автору легче «отстебаться» в маленьком рассказе в виде пародии, а серьезному фантастическому журналу это печатать, в общем-то, не хочется. Вообще, у нас произошла некая диффузия жанров: часто выдают за фантастику юмор и сатиру, использующие фантастическую атрибутику. Малые формы требуют большей изощренности, большей работы. На площадке рассказа, как на оселке, проверяется наличие таланта. Вот Сергей Лукьяненко возится с молодыми дарованиями в интернете — и я вижу, какой крови ему это стоит. Я преклоняюсь перед этой его миссией, но, честно говоря, не завидую, поскольку, чтобы выдерживать такой напор графоманства, нужно иметь очень крепкую нервную систему.

Яна Боцман (писательница, выступает под псевдонимом А.Зорич, Харьков): Но считается, что эпоха постмодерна уже закончилась.

Эдуард Геворкян: К сожалению, в фантастике этот шлейф все еще тянется. Как только мы перейдем к эпохе постинтеллектуализма, фантастика коротких форм самовозродится. Такая форма эволюции: старая традиция была разрушена постмодерном, но сам постмодерн создает традицию, которая его же и разрушает.

Марина Дяченко (писательница, Киев): У меня сложилось прямо противоположное мнение. На нынешний день эпоха рассказа находится как раз на пике. Далеко ходить не надо — за этим столом присутствует множество мастеров этого жанра. Появились новые журналы, сборники, где печатаются рассказы.

Дмитрий Гордевский (писатель, выступает под псевдонимом А.Зорич, Харьков): Марина права, проблема малой формы постепенно исчерпывает себя.