Перевел с английского Михаил ЧЕРНЯЕВ

В конце концов ключ к путешествиям во времени все же был найден.

Произошло это в окрестностях городка Пипак в Нью-Джерси. Однажды февральским вечером все телевизионные приемники — во всяком случае, те, что до сих пор работали от антенн — вдруг начали передавать концерт эстрадного оркестра Лоренса Уэлка[1] в зернистом черно-белом изображении. Продолжалось это всего несколько минут, но зрители «Самых ужасных мировых катастроф» все равно остались очень недовольны и буквально засыпали телестудию жалобами. Сначала все решили, что это просто чья-то хулиганская выходка, однако проведенное расследование только еще больше все запутало. Довольно скоро выяснилось, что это была прямая трансляция из одна тысяча девятьсот, шестидесятого года. Насколько было известно экспертам и хранителям видеоархивов, этот концерт никогда не снимался даже на кинопленку. Поиски источника сигнала тоже не дали никаких результатов, пока Министерство обороны не сообщило, что один из военных спутников тоже принял эту странную передачу.

Тогда все подумали, что это наверняка пришельцы — маленькие зеленые человечки, которые, случайно перехватив заблудившуюся в космосе телевизионную волну, пришли в ужас от музыкальных вкусов землян и отправили ее обратно даже без комментариев. Однако ученые из обсерватории Принстонского университета, тщательно изучив сектор неба, откуда, по всей вероятности, пришел сигнал, не нашли ни одной планеты, на которой могли бы обитать строгие ценители музыки. Вместо этого они открыли черную дыру — самую близкую из всех, что были известны землянам на тот момент.

О том, что произошло, физики и астрономы подробно рассказали на многолюдной пресс-конференции. В тот день компьютерные графические устройства почему-то не работали, и ученым пришлось рисовать схемы и диаграммы на листах бумаги. Как они заявили, телепередача, вышедшая в эфир в одна тысяча девятьсот шестидесятом, в течение двадцати-двадцати пяти лет путешествовала в космосе, пока не оказалась вблизи черной дыры. Там могучие гравитационные поля развернули телевизионный сигнал в обратном направлении и, странным образом усилив и сфокусировав его, швырнули назад к Земле. Пипак оказался на его пути чисто случайно. Такой же случайностью было и то, что это был именно концерт старомодной танцевальной музыки. Если бы вместо оркестра Лоренса Уэлка зрители увидели повтор «Бонанзы» или «Мистера Эда»[2], скорее всего, никто бы вообще ничего не заметил.

Дальнейшие события развивались под покровом строжайшей секретности.

Ученым почти сразу пришло в голову, что черную дыру можно использовать, чтобы отправить сообщение в будущее. Но лишь немногим из них было известно, что в горах Колорадо, в секретной лаборатории в окрестностях Боулдера, уже давно разрабатывается новый способ путешествий в космосе. С помощью направленного потока частиц исследователи разбирали пересылаемый объект на молекулы, тщательно записывая его структуру. Затем эта информация, преобразованная в световой луч, направлялась в приемное устройство, которое на основе закодированной информации воссоздавало объект в его первоначальном виде.

Экспериментаторы начинали с пивных пробок и пластинок жевательной резинки, которую они пересылали из одного угла лаборатории в другой, зате, м настал черед кроликов и морских свинок. Разумеется, не обошлось без неудач, но в их неаппетитные подробности мы вдаваться не будем.

Увы, эта система была мало пригодна для космических путешествий, ибо для ее нормального функционирования приемник был так же необходим, как и передатчик. Между тем, кроме обычных космических перелетов, других способов доставлять приемники к звездам пока не существовало, так что никакого выигрыша во времени новый метод не сулил. Зато благодаря наличию буквально под боком черной дыры, способной отразить информационный луч и вернуть его назад, стало возможным совершать путешествия уже не в пространстве, а во времени.

— Не волнуйся, мы оставим им записку на холодильнике, — шутили ученые, когда первый хрононавт-доброволец выразил вполне понятное беспокойство по поводу того, что люди будущего могут оказаться не готовы к приему сообщения или не иметь необходимого оборудования.

Да и что еще они могли сказать? Гарантировать благополучный исход эксперимента не мог никто.

Добровольца звали Сейдж Оквесасн, и она отличалась от своих сутуловатых и рано облысевших коллег-математиков не только тем, что была высокой и подтянутой (как ее далекие предки охотники-ирокезы), но и тем, что много знала и мало говорила. Впрочем, и сама Сейдж вряд ли могла объяснить, зачем она вызвалась участвовать в столь опасном эксперименте. Вряд ли дело было только в ее безграничной вере в возможности науки. Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и то, что она была одной из тысяч новоиспеченных докторов наук в эпоху, когда перспектива найти приличную постоянную работу была достаточно туманной, однако и это тоже оказалось не главным. Что-то привлекательное и крайне заманчивое скрывалось в самой идее преодолеть миллионы парсеков в виде сияющего светового луча чистой информации…

Разумеется, никто не обращался в Управление охраны труда и не получал разрешения на путешествие во времени. Лаборатория была секретной, и в один прекрасный день эксперимент осуществили в рутинном порядке — и в полном соответствии с планом текущих исследований.

После того как мощный электрический разряд заставил ее сердце снова забиться, Сейдж лишь слабо удивилась тому, что все сработало как надо, что она жива и лежит на гладкой стальной поверхности под тонкой больничной простыней. На всякий случай она пошевелила пальцами рук и ног и убедилась, что ее тело, кажется, собрано в полном соответствии с инструкцией.

В следующее мгновение над ней склонился какой-то пожилой мужчина с крупным шишковатым носом и взъерошенными седыми волосами. Это врач, машинально подумала она. Врач, который озабочен ее состоянием.

— Сейдж! — торопливо шепнул мужчина. — Ничего не подписывай!..

Интересно, куда подевалось «Как вы себя чувствуете?»… Недоумевая, Сейдж села, прикрывая грудь уголком простыни. Когда легкое головокружение, вызванное резкой переменой положения, прошло, она увидела, что находится именно там, где и ожидала — в лаборатории, битком набитой разными непонятными приборами. Поглядев через плечо, Сейдж увидела и приемник — машину, восстановившую ее после «перелета». Приемник-ассемблер выглядел значительно больше, чем сляпанный на живую нитку прибор, который Сейдж помнила — очевидно, с тех пор порядок финансирования лаборатории претерпел значительные изменения к лучшему.

— Какой сейчас год? — спросила она.

Растрепанный мужчина улыбнулся — натянуто и немного робко. Его внешность показалась Сейдж смутно знакомой, но кто это, она припомнить не могла.

— Ты проснулась на пять лет позже, чем мы рассчитывали. Кстати, я — Джеймс Никль. Ах да!.. — спохватился он, протягивая ей купальный халат, который держал в руках.

— Джеми! — Сейдж слишком растерялась, чтобы испытывать неловкость от того, что не узнала его сразу. Когда-то Джеймс Никль тоже работал над проектом в качестве стажера-дипломника. Тогда он был довольно эксцентричным молодым человеком с крупным мясистым носом и вечно взъерошенными рыжевато-каштановыми волосами.

— Ты прибыла точно по расписанию, как и планировалось, — объяснял Джеми, пока Сейдж натягивала халат. — Все дело в том, что некоторое время ты существовала в виде записи на диске.

— На диске? — недоуменно переспросила Сейдж.

— Ну да. Это произошло из-за вмешательства суда. Ты была сдана на хранение, пока адвокаты выясняли, кому принадлежит твой копирайт.