- Так. Вам? - спросила Ларина продавщица.
- А сыра "Талант" нет у вас? - горько пошутил Ларин.
- Не слыхала даже. "Швейцарский" брать будете?
Тут Ларин почувствовал толчок в бок, оглянулся и увидел какого-то мужичка, знаками выманивавшего его из очереди. От мужичка сильно попахивало "Особой галактической"...
- Тебе, что ли, "Талант" нужон? - спросил мужичок. - Есть один малый на Альфа-баране. Он такой сыр гонит. На бутылку дашь - я тебе адресок кину...
Ларин сам не понимал, почему сразу поверил, захотел поверить мужичку, почему помчался в "Звездорожце" на далекую звезду - но все оказалось правдой.
Представитель частного сектора, малый с Альфа-бараны, лицом похожий сразу на обоих братьев Гримм, действительно гнал "талант" из сбродившего овечьего молока, сбивал его в сырообразную массу, быстро твердевшую в небогатом кислородом воздухе планеты...
Дальше все было, как во сне. Ларин не помнил, как запихивал кругляк сыра в багажник своей ракеты, как добирался до дома...
Пройдя в кабинет, задвинул в угол секретаршу, выпустил из нее воздух, победно посмотрел в окно напротив, лично сел за компьютер и развернул свою добычу.
Запаха никакого. Отщипнув крошку, кинул в рот, пожевал... На вкус талант оказался горьким, похожим... Он так и не успел осознать, на что похож вкусом талант: в голове зашумело, мысли смешались...
Ларин вдруг с удивлением как бы со стороны увидел свои руки, выстукивающие на клавиатуре название рассказа - "Очередь". Он ощутил, что думает о том пожилом военном из очереди и его случайной собеседнице с метеоритами в авоське. Неожиданно придумалось, что отставник в старом кителе очень одинок, что, получив в сорок третьем последнее письмо от любимой девушки, остававшейся в Ростове под немцами, он до сих пор ждет чуда. И вдруг здесь, в очереди, он вдруг узнает эту косу, уложенную вкруг, как венок из одуванчиков... Через минуту отставник поймет, что ошибся. Но не будет у него больше сил ждать и переживать вот такие же ошибки. И Ларин поманит его соломинкой надежды, за которую тотчас схватится человек в кителе: а вдруг повторится то прекрасное, что уже было однажды с другой, но очень похожей женщиной? Да! Вдруг повторится? И вот они уже идут вместе по улице, отставник и его новая знакомая...
Военный сейчас был полностью в его, Ларина, власти, во власти его таланта. И можно было помиловать отставника, одарить военного, может быть, последним счастьем в жизни...
Но горчило на языке. И руки отстучали приговор: соломинка надежды на счастье обломится тогда, когда уже ничего нельзя будет поправить. И ларинский отставник, умевший разгадывать хитроумные ходы военных своих врагов, умевший сокрушать их обороны, умевший в отчаянном рывке выводить своих солдат из клещей и котлов, - не сможет выскользнуть из своего последнего окружения...
Рассказ "Очередь" сразу сделал Ларина популярным. Его перевели на языки народов мира, ввели в школьные хрестоматии. Телевидение, радио, пресса...
О Фоменко все вскоре забыли. Забыл о нем и Ларин. Он даже перестал смотреть в окно. С утра до вечера Ларин шагал по кабинету, диктуя своей новой резиновой блондинке. Печатая, она все время переспрашивала, потому что не все могла расслышать: Ларин диктовал с набитым ртом - он все время жевал свой сыр...
Вскоре появились повесть "Очередь", роман с тем же названием, опера, балет...
Но таланта оставалось все меньше. Ларин снова слетал на Альфу-барану, но оказалось, что там начались экономические реформы, гениального сыровара задушили налогами, он ушел в торговлю и челночничал, летая с планеты на планету. Поймать его было нельзя.
А тот кусок, что еще оставался, как ни заворачивал его Ларин в фольгу, как ни прятал в морозилку, - стал припахивать. А это не могло не отразиться на творчестве.
Морщась, зажимая нос, Ларин сделал еще многосерийный фильм "Очередники тоже плачут", но особого успеха уже не было...
Впрочем, по-настоящему беспокоило Ларина не это. Известности и денег у него еще было вдоволь. Но исчезло что-то другое...
Ларин подошел к окну, задумался. До Толстого и Чехова ему было так же бесконечно далеко, как и прежде, а этот... как его? Кажется, Фоменко? Был теперь бесконечно сзади. Да и жив ли?..
Ларин раздвинул шторы и увидел там, в окне напротив, прилипшего к окну человека, с завистью смотревшего прямо на него. То есть отсюда, метров с пятидесяти, Ларин, конечно, не видел выражения глаз Фоменко. Но точно знал: тот смотрит именно с завистью!
И Ларин вдруг понял, чего ему, Ларину, теперь не хватает. Он вспомнил свою зависть к сопернику и сладкую жалость к себе, вспомнил свои горячечные сны и сказки про летающего на метле Фоменко. Тот был для Ларина пусть крохотным, но маячком в жизни, буйком на море, до которого вполне можно было доплыть. Теперь маячок был сзади, и неизвестно стало, куда плыть, и пусто стало в пространстве.
Смешно сказать, но теперь Ларин завидовал... фоменковской зависти!..
Ларин вынул из морозилки заветный сверток, развернул фольгу, обрезал подсохшие куски, вздохнул: таланта оставалось совсем мало.
Быстро накинув пальто, чтобы не передумать, Ларин вышел из подъезда, вошел в дом напротив, поднялся на третий этаж, нажал кнопку...
Фоменко сам открыл дверь.
"Видимо, секретаршу сдал в комиссионку, совсем плохо с деньгами", - с завистью подумал Ларин.
- Из профкома писателей просили вам передать, - сказал Ларин и протянул сверток.
- Что это?
- Сыр. Просто сыр. Мы помощь оказываем тем, кто сегодня в трудном положении...
Когда вскоре после длительного затишья вышел новый рассказ Фоменко, Ларин впервые за долгое время не спал всю ночь. Он забылся только к утру.
Ему снился Фоменко Горыныч...
Мутант
- Сэр, - сказал помощник Президента, - газета из одной шестой части света. Обратите внимание на эту заметку, сэр...
Президент удивленно поднял глаза. Одна шестая часть света уже давно никого не интересовала: после очередной короткой оттепели там снова наступил застойно-ледниковый период... Пожав плечами, Президент углубился в газету. Там, под рубрикой "Это интересно", какой-то врач "неотложки" рассказывал об интересном случае из своей практики: неделю назад он по ошибке вкатил некоему Гудкову укол, совершенно забыв, что перед этим колол тем же самым шприцем больного СПИДом. Какого же было удивление врача, когда выяснилось, что Гудков остался абсолютно здоров...
Президент в сильнейшем волнении отбросил газету. СПИД... Ничто так не беспокоило его народ. Миллионы долларов, десятилетия исследовательской работы, а вакцины все не было. А эти тихушники ее там, видимо, нашли. У их людей иммунитет. "Этот - как его, Гудков? - должен быть у нас", - подумал Президент. - "Женим его на американке: пусть плодятся, как кролики. Мы выведем новое поколение американцев - устойчивых к СПИДу!"
Он потянулся к красному телефону - "горячей линии", соединяющей Белый дом с одной шестой частью света.
- Но, сэр, эта линия не работает, - развел руками помощник. - В ЦРУ считают, что у них там голод...
- При чем тут голод? - раздраженно спросил Президент. - Какое отношение голод имеет к телефону?
- В ЦРУ считают, что они там съели свою часть кабеля...
- Судя по этой заметке, у нас в ЦРУ работают идиоты! - вспылил Президент.
Он еще помнил, как полвека назад ЦРУ также талдычило, что в одной шестой части света разруха, все в лаптях и вдруг - как гром среди ясного неба - спутник...
- Готовьте самолет, - приказал Президент.
В Домовнуково он прилетел глубокой ночью, его самолет еле сел: на аэродроме была полная тьма, даже сигнальные огни не горели...
- О, сколько лет, сколько зим! - услышал он голос Руководителя одной шестой части света. - Кого я вижу!..
