Но будет и трудно. Надо честно сказать - трудно будет. Если вы меня выберете, вам придется пройти через труднейшее испытание - испытание изобилием...

И уже сейчас надо готовиться к тому, чтобы грядущее изобилие не застало нас врасплох...

Поначалу даже возможен всплеск преступности, связанный с тем, что люди не будут знать, куда деть деньги... И я не исключаю, что в один прекрасный день в вашу квартиру ворвутся люди в масках и, угрожая раскаленным утюгом, будут требовать: "Возьми мою машину! Возьми тыщу рублей! Курицу возьми!"

Что, например, делать с огромными квартирами, которые будут у каждого из нас? Не ухудшат ли они демографическую ситуацию? Не получится ли так, что муж, дойдя наконец в такой квартире после ужина до спальни жены, забудет, зачем он шел? Тут надо думать - может, в спальнях держать специальных людей, которые бы никуда не ходили, а занимались бы с вашей женой только исправлением демографической ситуации...

Но главная проблема с продуктами. Если заранее не продумать, куда их девать, люди будут объедаться! Обеденный перерыв придется сделать с трех до шести - иначе все не съесть...

Но беспокоиться не надо: на случай изобилия у нас уже готова специальная программа ухудшения жизни, чтобы как-то снять напряжение на желудок и на мозг...

С колбасой решается просто: часть батонов сервилата отдать милиционерам вместо дубинок, часть - в секс-шопы...

С икрой тоже: сделать из нее красно-черное конфетти, пусть люди обсыпают друг друга на маскарадах...

Но как решить проблему изобилия в целом? У нас уже подготовлен проект постановления "О мерах по дальнейшему ухудшению жизни трудящихся". Иначе мы будем похоронены под этой горой продуктов, которые хлынут сразу после моего избрания...

Во-первых, предлагаю восстановить Агропром и колхозы. По нашим расчетам, это поможет уменьшить ожидаемое количество продуктов на треть...

Во-вторых, предлагаю вернуть на овощные базы старые, незаслуженно обиженные кадры: они обещают сгноить и растащить еще на треть...

Что касается последней трети... Предлагаю пустить экскурсионные автобусы по линии "Интуриста": англичане, немцы датчане будут приезжать якобы на экскурсию, а сами - по нашим "Гастрономам"...

В общем, что-нибудь решим. Как говорится, пережили нищету, переживем и изобилие...

Вы меня только выберите...

Думаю, мы совершенно напрасно забыли художников эпохи соцреализма. Надо только заменить старые подписи под их картинами на новые...

Итак - приглашаем всех на наш маленький вернисаж...

Знакомое полотно: элеваторы ломятся от зерна, длинная колонна грузовиков, счастливые, румяные лица шоферов...

Только новенькая подпись: "Принимай, Родина, канадский хлеб..."

А вот еще одна картина: веселый деревенский праздник, танцуют девчата, отплясывают трактористы, гармошка в руках комбайнера...

И подпись: "Пока работают студенты..."

Третья картина: крепко взявшись за руки, идет совершенно обнаженная пара...

Подпись: "После уплаты налогов..."

Ой, а эта! До боли знакомая: Артек. Стремительно выбегает из волны улыбающийся белозубой улыбкой негритенок...

Только подпись новая: "Ваня Смирнов после купания в экологически чистом Черном море..."

А тут натюрморт: из лукошка выглядывает хвостик рыбы, рядом с лукошком одинокое красное яблочко...

Подпись? Пожалуйста: "Потребительская корзина".

А знаменитое полотно Решетникова "Опять двойка"? Ну, чего ему пропадать? Картина-то какая шикарная: прелестный мальчик в военной форме, приложив руку к козырьку, стоит перед высоким, красивым стариком...

Только подпись заменить надо. Скажем, на такую: "Посадив отца, Павлик Морозов пришел за дедушкой..."

Конечно, могут спросить: "А как быть со старыми табличками к картинам? Что же их - все повыбрасывать?"

Конечно, нет! Зачем? Люди же их специально писали...

Нет, просто к старым табличкам надо нарисовать новые картины. Ну, к примеру, изобразить современный рынок. А табличку от старой картины привинтить "Девочка с персиками"...

Или там изобразить купание в проруби секретаря компартии. И, опять же, старую табличку от Петрова-Водкина: "Купание красного коня"...

Ничего выбрасывать не надо! Не такое у нас положение, чтобы вещами разбрасываться...

Дорогой господин Дроздов! Хоть я и мужчина, но я вас люблю... В конце концов, у каждого могут быть свои кумиры. Есть же у нас "пугачевки", "леонтьевки", ну, а я - "дроздовец"...

Да будь моя воля, я бы все вокруг вашим именем назвал - от мушки дроздофилы до туманности Дроздомеды...

И мысленно все так и называю. И когда я иду по дроздулице, или еду в дроздобусе, или дома что-нибудь приколачиваю дроздочками, я только о вас и думаю...

Вы не волнуйтесь: ориентация у меня нормальная, просто вы мне глаза на жизнь открыли, вот я вас так сильно и люблю...

Я вот раньше, бывало, думаю: "Ну почему у нас все прикидываются? Баран - умным, в начальниках сидит... Умный - дураком, делает вид, что ничего не понимает... Здоровый - больным, чтоб в санаторий попасть... Холостой - женатым, чтоб не жениться... Женатый - холостым, чтобы... ну, вы знаете, зачем..."

Ну, вот не понимал - и все! А как посмотрел вашу передачу про мимикрию - сразу все понял!

Мимикрия - это, если вы, господин Дроздов, сами уже подзабыли, все-таки два месяца с той передачи прошло - это когда живность всякая, чтобы побольше себе кусок отхватить или чтоб ее саму не съели ненароком, окраску или форму меняет, с фоном сливается, каким-нибудь там сучком прикидывается... Зимой, скажем, белая окраска, летом зеленая... Вспомнили?

Я-то, дурачок, давно это явление наблюдал, только не знал, что это мимикрия! К примеру, любой водитель знает: летом гаишник на тебя охотится, поймал вроде, а ты сунешь зеленый доллар в права - и он тебя уже в упор не видит, ты для него, как будто с зеленой травой слился...

И после того как вы, господин Дроздов, нам объяснили, что такая мимикрия - явление природное, я стараюсь больше не переживать, в природу не вмешиваюсь, а только, как вы учили, пытливо всматриваюсь в нее и наблюдаю...

Недавно наблюдал у нас в Зюзино, на прилавке в "Гастрономе", отечественных сизых кур... И больше не возмущался, как раньше. Потому что теперь понимаю: мимикрия... И даже где-то приятно, что ни венгерские, ни румынские, ни французские куры не могут так, как наши, русские, даже после смерти с помощью защитной окраски бороться, чтобы их никто не тронул...

Вы-то сами не бывали у нас, в Зюзино? Не бывали, конечно, - все по миру мотаетесь... Ой, не бережете вы себя совсем, господин Дроздов... Худой, одеты плохо, все время в какой-то кепочке с козырьком, как будто с убитого фрица сняли... И вот в этой рвани шастаете по всему свету. Так нельзя - вы ведь у нас один...

Ну вот, что вы за какой-то травоядной ящеркой в Сахару полезли? Ну и что, что у нее пятьдесят зубов? Нет, как ученый ученого - а я думаю, что теперь мы ровня, - так вот, как ученый ученого, я вас понимаю... Пятьдесят зубов - интересная мимикрия, она страшной пастью врагов пугает. Понимаю. И экземпляр редкий, крупный, двадцать кило - понимаю. Но зачем же так далеко ездить?

У нас, в Зюзино, со мной работает Галя Морозова, так у нее не пятьдесят, а, наверное, все триста пятьдесят зубов!.. Я, конечно, не считал: просто так, без повода к ней в пасть руку не сунешь... Эта Галя - абсолютно дикая! И сколько я ей не объяснял, что я ваш ученик, исследователь, что я все равно что врач, меня стесняться не надо, - она мне не дала... Не дала ни взвесить себя, ни зубы ей посчитать...