Геродот отмечает: «Скифы, как и другие народы, также упорно избегают чужеземных обычаев... особенно эллинских»^[301]. В случае Анархасиса и Скила нарушение племенных обычаев было особенно неприемлемо, так как относилось к религии. Но, несмотря на то что скифы осуждали попытки нарушения племенных обычаев, иноземный быт входил в культуру знати. Скифские рабовладельцы имели дворцы в Ольвии и широко пользовались греческими вещами.

Скифы многое переняли от греков, в том числе и в том, что касалось гигиены, однако заимствованное накладывалось на их собственные обычаи. Описание Геродотом скифской бани настолько любопытно, что имеет смысл привести его полностью. «После похорон скифы очищают себя следующим образом: сперва умащают и затем промывают голову, а тело очищают паровой баней, поступая так: устанавливают три жерди, верхними концами наклоненные друг к другу, и обтягивают их затем шерстяным войлоком; потом стягивают войлок как можно плотнее и бросают в чан, поставленный посреди юрты, раскаленные докрасна камни. В Скифской земле произрастает конопля — растение, очень похожее на лен, но гораздо толще и крупнее... Взяв это конопляное семя, скифы подлезают под войлочную юрту и затем бросают его на раскаленные камни. От этого поднимается такой сильный дым и пар, что никакая эллинская паровая баня не сравнится с такой баней. Наслаждаясь ею, скифы громко вопят от удовольствия. Это парение служит им вместо бани, так как водой они вовсе не моются»^[302].

Коль скоро речь зашла о гигиене, приведем один косметический рецепт, не ручаясь за его действенность и не рекомендуя к употреблению. «Скифские женщины растирают на шероховатом камне куски кипариса, кедра и ладана, подливая воды. Затем полученным от растирания тестом обмазывают все свое тело и лицо. От этого тело приобретает приятный запах, а когда на следующий день смывают намазанный слой, оно становится даже чистым и блестит»^[303].

Для приготовления пищи скифы употребляли медные котлы на подставке и с ручками. Это довольно крупные сосуды, высотой 70—80 сантиметров и диаметром 60—70 сантиметров. Такие котлы существовали у многих других народов: у савроматов и саков, в Сибири и на Алтае. Имелись у скифов также деревянные и глиняные сосуды, но глиняная посуда не занимала в быту кочевников большого места. У скифов существовал оригинальный способ варки мяса. «Ободрав шкуру жертвенного животного, они очищают кости от мяса и затем бросают в котлы... Заложив мясо в котлы, поджигают кости жертв и на них производят варку. Если же у них нет такого котла, тогда все мясо кладут в желудки животных, подливают воды и снизу поджигают кости. Кости отлично горят, а в желудках свободно вмешается очищенное от костей мясо. Таким образом, бык сам себя варит...»^[304] Замечанием, что описанный Геродотом скифский способ варки никем, по нашим сведениям, экспериментально не проверялся, мы и закончим наш беглый экскурс в область быта.

В литературе отмечалось, что реминисценции звериного стиля живут еще и ныне в разных местах России в художественных поделках народа и в убранстве его домов^[305]. А на севере Восточной Европы обычный сюжет — фигуры козлов с повернутыми назад головами; ими украшаются кресла. Несмотря на большой хронологический разрыв, позднее искусство при всей грубости передачи сохранило скифские традиции в позе животного и в деталях тела, в частности в трактовке мышц.

По-видимому, русское народное искусство получило от скифов или населения лесостепной полосы образы, оказавшиеся одной из основ народного искусства. Так, довольно распространенным сюжетом в русской народной вышивке на полотенцах или росписи на прялках является женская фигура со стоящими по бокам всадниками. Иногда фигура женщины заменяется деревом, встречаются и другие варианты^[306]. Такие сюжеты особенно широко распространены на Русском Севере. В качестве примера можно напомнить женское божество на пластине из кургана Карагодеуашх, с предстоящими всадниками и стоящими людьми, и сцену на ритоне из Куйбышевской области, где изображена женщина на троне, с предстоящими всадниками, с ритоном в поднятой руке. В кургане Карагодеуашх найдена и пластина с двумя всадниками, один из которых трактуется как бог, передающий скипетр царю скифов. Этот сюжет изучен достаточно хорошо и освещен в нашей литературе^[307]. Изучение монументальной росписи склепов Неаполя Скифского протянуло нити, связывающие их элементы с русским и украинским декоративным искусством^[308]. Реминисценции скифского искусства сохраняются во многих изделиях. Можно указать на тематику пряничных досок^[309]. Можно напомнить изображение змееногой богини, столь популярной у скифов, аналогичной «берегине» русского фольклора^[310]. Наконец, излюбленным сюжетом в народном архитектурном декоре является лежащий лев, напоминающий фигурки ползущих львов скифской торевтики^[311].

Север сохранил нам немало произведений русской культуры. Там долго бытовали русские былины, сохранялись произведения изобразительного искусства, передававшиеся из поколения в поколение. Несомненно, те праславянские племена, которые жили близко к населению лесостепной полосы скифского времени, были связаны и культурно, и, как показывает археологический материал, этнически со скифами; поэтому передача скифского искусства потомкам более, чем возможна.

Конечно, трудно судить о преемственности в области культуры по отдельным звеньям, разделенным отрезками во много сотен лет, но поразительное сходство образов и их трактовки позволяют прийти к такому выводу.

С некоторыми оговорками можно отметить и сходные со скифскими элементы в трактовке некоторых образов декора русской архитектуры домонгольской Руси. Здесь прежде всего на память приходят соборы XII века во Владимире и Юрьеве-Польском, где фигуры лежащих львов украшают капители колонн, храм Покрова на Нерли. Ползущие на брюхе львы изображены все в той же характерной для скифского искусства позе. Этот же сюжет можно видеть в настенном декоре центрального прясла церкви Покрова на Нерли и на капителях Дмитриевского собора^[312]. Нельзя не отметить и излюбленный сюжет скифского звериного стиля с изображением грифона, терзающего лань или оленя. В той же церкви Покрова на Нерли имеется в декоре на стене орлиноголовый грифон, раздирающий лань^[313]. Интересно, что в ряде случаев декоративность, присущая скифскому искусству, сохраняется и в реминисценциях русского искусства, когда мастер покрывал тело изображенного животного различными насечками, иногда подчеркивая мускулатуру, как у прыгающего барса из Покрова на Нерли, а иногда — сплошь орнаментальными линиями, как в настенной резьбе Георгиевского собора в Юрьеве-Польском.

Этот перечень можно было бы продолжить, но совершенно ясно, что звериный стиль, сложившийся у скифов, не умер вместе с политической смертью скифского государства, а развивался у других народов, приобретая новые детали и новый смысл, который никогда не вкладывали в него мастера прошлого. Человек рабовладельческого общества мыслил иначе, чем русский мастер эпохи феодальных отношений или России Нового времени.