Мы с Олли сидим в кустах, а Норрис уводит чувака от дома к своей машине.

— Будь наша воля, мы бы их перевешали на фонарных столбах, правда, сэр? — говорит Норрис, проходя мимо нас.

— Э-э… ну… наверное, — соглашается чувак.

— Все, идем. Живо! — командую я Олли.

Мы быстренько прошмыгиваем обратным путем и взбираемся по водосточной трубе на кухонный балкон, прежде бывший моим. Я шарю пальцами по выступу балкона и с облегчением нахожу запасной «ключ». На самом деле это вовсе не ключ, а выпрямленный кусок толстой проволоки от обычной вешалки, на конце которого сделана петелька. Я просовываю петельку в маленькое вентиляционное отверстие в верхнем правом углу кухонного окошка и пытаюсь зацепить шпингалет. Одна-две попытки, и окно открыто. Я убираю «ключ» на место.

— Круто! — оценивает Олли и аплодирует мне, явно впечатленный трюком.

— Да уж, предпочитаю всегда иметь в запасе альтернативный способ проникновения в собственное жилище. Мало ли, вдруг Мэл запрется изнутри и не захочет меня впускать или поменяет замки. Такое и раньше бывало, — комментирую я, влезая в окно. — Разве ты не знаешь, как попасть к себе в квартиру?

— Зачем мне это знать? У меня есть ключ, с ним все гораздо проще.

— А если ты его потеряешь?

— Воспользуюсь дубликатом.

— Ну а вдруг потеряешь дубликат?

— Позвоню в дверь, Белинда мне откроет.

— А что, если Белинды не будет дома? — не унимаюсь я, помогая Олли спрыгнуть с подоконника в кухне.

— Не знаю, — пожимает плечами мой друг. — Позову на помощь тебя. Ты ведь наверняка уже разнюхал, как пробраться ко мне в квартиру.

— Вообще-то да, — подтверждаю я. — Никогда бы не подумал, что у тебя есть дверца для кошки!

После десяти минут пешей прогулки по кварталу Норрис и наш чувак добираются до Норрисовой машины, припаркованной на дальнем конце футбольного поля.

— Прошу простить за это таинственное путешествие, — извиняется Норрис. — Я забыл, где оставил автомобиль.

— Стоп, стоп, это что такое? — начинает кобыздиться чувак.

— О чем вы?

— Это не патрульный автомобиль! Где патрульная машина?

Вопрос, конечно, интересный, а самое интересное то, что и сам Норрис впервые задумался об этом не более секунды назад. Решив не тратить время на сочинение правдоподобных отмазок, он брякает первое, что приходит в голову:

— Я — сотрудник уголовного розыска, мы ездим на обычных машинах, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Тогда почему вы в форме? — спрашивает чувак.

— У меня сегодня выходной, — выдает очередной экспромт Норрис.

Осознание ужасной правды накрывает чувака холодной волной.

— Я вам не верю! Вы заодно с ними, — выдыхает он.

— Не совсем так, — возражает Норрис. — Скорее, просто помогаю им за деньги, если вы понимаете, о чем я.

— О боже! — взвизгивает чувак, разворачивается и зайцем скачет через все поле.

Норрис бесстрастно наблюдает, как его новый знакомый сломя голову несется прочь, несколько раз задумчиво хмыкает, потом кричит вслед чуваку:

— Не беспокойся, мне не платили за то, чтобы я тебя догонял!

Чувак, однако, бежит без оглядки, минует поле и мчится по улице к своему кварталу. Норрис поздравляет себя с наполовину сделанным делом, пересчитывает пятьдесят фунтов, которые я ему заплатил, и обращает мысли к концепции оппортунизма.

Воспоминания об утренней встрече с Беннетом не дают Норрису покоя, и он решает проверить только что родившуюся теорию. Норрис запихивает деньги в нагрудный карман, выходит на дорогу и жестом останавливает первый встречный автомобиль.

Есть определенные вещи, которые я люблю и которых не люблю. Шарить рукой в бачке и вылавливать куда-то запропастившийся ключ — это, разумеется, из второй категории. Не важно, что вода чистая, какашки не всплывают и все микробы перемерли благодаря Электрикову «освежителю воздуха», который болтается под крышкой, — я просто терпеть не могу совать руку в толчок. Наверное, корни моего отвращения следует искать в школьном прошлом, когда старшеклассники ради хохмы частенько окунали малышню головой в унитаз и нажимали на смыв. Уже тогда меня передергивало, если сортирная вода попадала мне на руки, но деваться было некуда — мелкота не хотела совать головенки в унитаз по собственной воле.

— Зачем ты его туда спрятал? — спрашивает Олли, заглядывая мне через плечо.

— Чтобы Мэл не нашла, зачем же еще!

— А вдруг бы ей пришлось чинить унитаз?

— Шутишь? — фыркаю я. — Скорей сантехник нарядится бабой, чем баба будет ремонтировать сантехнику.

— Белинда ремонтирует наш туалет, — с гордостью сообщает Олли.

— Правда? — искренне удивляюсь я.

— Да, только если там совсем сильно засорится, — добавляет он.

— Замечательно. — Я вынимаю руку из холодной, практически ледяной воды и вытираюсь полотенцем чувака. — Черт!

— Что такое?

— Его там нет. В смысле, ключа. Кто-то вытащил. Я понимаю, что время не на нашей стороне, но без ключа уходить не намерен. Так или иначе, он должен быть где-то здесь. Теоретически чувак мог найти его и переложить в ящик. Вряд ли он стал бы выбрасывать ключ. Я имею в виду, только последний идиот выкинет ключ, не зная от чего он. В общем, мой ключик находится в квартире. Спальня, гостиная и кухня — с десяток ящиков на три комнаты, мы перероем их за пять минут.

— Идем осмотримся на местности.

В отдаленном квартале специальный констебль Норрис зачитывает молоденькой домохозяйке перечень нарушенных правил дорожного движения. В голове у дамочки, сгорающей от смущения, с трудом укладывается, что ее «фольксваген-пассат» за последние пятнадцать минут создал столько хаоса.

— …и вон там, мэм, видите, вы свернули, не включив поворотник, а это серьезный проступок, плюс опасная езда или как там это называется, ну, и куча других нарушений. Короче, мэм, вы накатались в аккурат на лишение прав.

— Я же только до супермаркета и обратно, — возражает домохозяйка. — Я просто не могла совершить и половины тех нарушений, что вы перечислили!

— Значит, вторую половину вы признаете? — мгновенно цепляется Норрис. — К сожалению, я вынужден вас арестовать за создание угрозы безопасности участникам дорожного движения, сопротивление властям и управление автомобилем в нетрезвом виде.

Норрис снимает с ремня пластмассовые наручники и приглашает дамочку выйти из машины и примерить их, но в последний момент, быстро оглядевшись по сторонам, нагибается к ней поближе, даруя лучик надежды:

— Если только вы… — если-только-выкает он, — не захотите все уладить между нами. А?

— Управление автомобилем в нетрезвом виде? — все еще не врубается домохозяйка. — Разве мне не полагается дунуть в какую-то трубочку?

Констебль Норрис обдумывает контрпредложение и честно признается:

— Что ж, можете и дунуть, голубушка, но я бы предпочел наличные.

Олли что-то говорит мне с другого конца комнаты, но его слова влетают у меня в одно ухо и вылетают из другого. Впрочем, в этом нет ничего страшного — Олли редко сообщает информацию, которая позже пригодится в жизни. Кроме того, у него крайне ограниченный набор историй, поэтому, даже если какую и пропустишь, через месяц-другой он все равно расскажет ее по новой. Анекдоты в исполнении Олли — это разговорный эквивалент песен Робби Уильямса — никто никогда их не слушает, никто не покупает, однако от них просто спасу нет, Робби Уильямс, черт побери, поет из каждого утюга.

— Да-да, — киваю я, роясь в ящиках письменного стола.

— …говорят, что на вкус оно совсем как настоящее масло, а… — «Белый шум» на заднем плане вдруг подозрительно смолкает.

Что там с Олли, батарейки, что ль, сели? Я оборачиваюсь и, к своему смятению, вижу в дверях нашего чувака, с таким же смятением взирающего на нас.

В течение трех или четырех секунд никто не шевелится, точь-в-точь как в фильмах Клинта Иствуда, где паузы всегда слегка затянуты. На долю мгновения у меня мелькает надежда, что все обойдется, однако ситуация развивается по неизбежному сценарию: чувак ныряет в коридор и возвращается со своей любимой лопатой.