Три пары глаз неотрывно глядели на губернатора. Не знаю, что он мог прочесть в них.

– Что ж, я не отдам вам такого приказа. Можете беречь свою глупую тайну. Но с сегодняшнего дня берегитесь!.. И особенно запомните это вы! – он показал на Альфонса. – Вы… джентльмен…

Он сел на лошадь и с места бросил ее в галоп.

Мы остались на месте, полные недобрых предчувствий.

– Прежде всего надо спрятать журнал и карту.

– А потом поскорее вернуться в лагерь… – сказал Хоп-кинс.

Однако, наши опасения оказались преувеличенными. Губернатор не собирался мелочно досаждать своим противникам – на манер какого-нибудь капрала.

Издалека послышалось тарахтенье мотора, и мы увидели, как от берега отчалила моторная лодка, в которой даже с такого расстояния можно было различить высокую, широкоплечую фигуру губернатора. Он возвращался на корабль.

Капитан, лежавший все время в фургоне, не слышал нашего разговора, но сейчас, при больных, мы не могли ни о чем ему рассказать.

На обратном пути дорога уже казалась нам какой-то неприветливой. Наступил вечер, и в гуще листвы то в одном, то в другом месте вспыхивали чьи-то зеленовато-желтые глаза.

– Ну, что скажешь? – спросил Хопкинс. – Лихой парень этот Альфонс…

– А я?

– А ты – дуролом, н-но-о-о!..

Что можно ответить такому неотесанному типу? Чему его только учили в детстве?

Мы поставили в укромном, тенистом месте фургон из дакарской булочной и отправились раздобыть где-нибудь диетический ужин для наших больных.

Мы с Альфонсом направились в разные стороны. Ни к чему, чтобы нас видели вместе.

Я без толку слонялся вокруг ангара…

Неожиданно ко мне подошла просто одетая женщина. Таких полно было в прибывших вместе с нами столовых и лавочках.

– Джон… – прошептала она. Передо мной была графиня Ларошель.

– Дорогая, – растроганно пробормотал я, когда ко мне снова вернулся дар речи.

Она крепко сжала мою руку.

– Тс-с!.. ради тебя я пошла на опасную игру, – прошептала она. – И… если она откроется…

– Как вы могли…

– Я люблю тебя…

Я хотел обнять ее так, как я это обычно делаю – по-мужски крепко, но нежно…

– Осторожно, – сказала она, выскальзывая из моих рук, – мы должны быть осмотрительнее… Будь через час в столовой артиллеристов…

Это там, где стоят танки…

– Буду!

Еще секунда, и она исчезла! Я огляделся вокруг. Кажется, никто не заметил эту маленькую сценку.

Боже! Что за женщина! И она любит меня, любит! Кто-то ткнул меня в плечо.

– Это письмо… не ты обронил? «Рядовому 45 с первой ротты!»

– Да, это мое.

Я знал уже, от кого это письмо. Но как и когда попало оно сюда? Быть может, нас кто-то подслушивал?

Я осмотрелся, но нигде не было никого подозрительного – никаких признаков Турецкого Султана. Вот что было в письме:

«Капыто! Разви я тибе не писал что этта баба ведма и будит водит тибя за нос!! Этож междунаротная шпиенка! А ты междунаротный балван и идиет. Будь остарожней, иначи…

Низвесный.»

Где только этот тип прячется? Разве может он понять, что женщина покоряется тому, кто сумел ее перехитрить и уже не пытается выведывать его тайн, чтобы ее возлюбленный не превратился в лебедя, как это случилось с Лоэнгрином. Но что такой вот Турецкий Султан может знать о женщинах? И что он читал на своем веку? Нет, обязательно вздую его, если только поймаю!

– О чем это ты размечтался?

Это проговорил Альфонс, за спиной которого стоял с желтым, как лимон, лицом Мазеа. Они вроде даже немного подружились. Я еще накануне видел их вместе. Похоже, что они – благодаря тому, что я нарушил данное Альфонсу слово – объяснились-таки, и Мазеа поверил, что не Альфонс убил его брата.

К тому же Мазеа начал отращивать бороду. Да, да! Вот уже два дня он не брил подбородок на своем желтом лице, только усы.

Интересно, что общего может иметь эта щетина с его местью?

Альфонс пожал Мазеа руку на прощанье, а потом дал мне знак следовать за собою.

– Понравились отношения с этим лимоном? – спросил я.

– Да. Даже удачно получилось, что ты проговорился. А теперь к делу: нужно передать Хопкинсу или капитану, чтобы они поскорее приготовили копии.

– А где их найти?

– Это и я хотел бы знать.

Возле фургона стояла тишина. Мы зашли и к артиллеристам, и к суданцам – никаких следов.

– Пошли к танкистам, – сказал я. Мне пора было отправляться на свидание, но об этом я сказать своему другу не мог.

– Откуда они там могут быть? Каждую машину обслуживает четыре-пять человек экипажа, и все они отлично знают друг друга. Впрочем, взглянуть не повредит.

В стороне от лагеря, на полоске голого берега, стояли танки. Одетые в комбинезоны танкисты ужинали.

– Нет их здесь, – немедленно пришли мы к выводу.

– Эй, вы!!!

Мы подняли глаза. Из открытого башенного люка стоявшего рядом с нами танка высунулась чумазая голова в шлеме.

– Где вас носит? – рявкнул на нас танкист с нашивками капрала.

Чурбан Хопкинс! Ну, по нахальству мировой рекорд он, по-моему, держит твердо.

– Я уже час торчу здесь один, жду смены, а они, видите ли, прогуливаются! Что здесь, черт побери, курорт, что ли?

Ругался он так, что слушать было тошно, но зато теперь нам было ясно: мы – танкисты, опоздавшие из увольнительной.

Никто из группы танкистов, расположившейся неподалеку, не обращал на нас ни малейшего внимания.

– Разрешите доложить: экипаж в составе двух человек для несения службы прибыл, – отрапортовал Альфонс.

Взобравшись на броню танка, мы скользнули в люк и захлопнули за собой крышку.

Щелкнул выключатель и внутри танка вспыхнул свет.

Это был новенький, современный танк с 75 – миллиметровой скорострельной пушкой. Внутри вполне могли удобно разместиться четыре человека – капитан, разумеется, тоже был тут.

– Да, вот это была работенка! – сказал Хопкинс. – Четырех танкистов я отослал – пригодились нашивки капрала – за двадцать километров вперед, чтобы они установили там наблюдательный пост и освещали прожектором джунгли. Они захватили с собой провиант и раньше, чем через три дня, не вернутся.

– А что скажет офицер – командир танка?

– Ничего не скажет. Он в госпитале.

– Кто же командует машиной?

– Я, – с легким удивлением, как человек, которому задали глупый вопрос, ответил Хопкинс.

– Ого! Вот это карьера!

– Ребята, – сказал капитан. – Сегодня ночью я ухожу.

– Возьмите, пожалуйста!

Альфонс передал ему копию путевого журнала и карты.

– Вы сами сняли копию?

– Да. Для нас теперь дорога каждая минута. Капитан долго глядел на записи и карту, а затем перевел взгляд на Альфонса.

– Вы получили образование?

– Да, кое-какое… Мне кажется, нам лучше сейчас не задерживаться. Возможно, нас уже ищут. Итак, мы последуем за вами завтра. Где мы назначим встречу?

– Нигде. Вы направитесь с помощью этой карты в столицу фонги – Тамарагду. К тому времени либо я уже буду знать решение загадки и мы сможем спокойно вернуться вместе, либо я с вами не встречусь… сам явлюсь в комендатуру. Может быть, смягчу этим хотя бы судьбу Квастича, которому иначе грозит не меньше десяти лет. К тому же, если вас схватят одних, это будет только лишь дезертирство, если со мной – государственная измена. На этом наш совет считаю законченым.

Капитан снова по очереди пожал руку каждому из нас.

– Я знаю, – сказал он, – что вы рискуете головой не ради алмазов, а ради правого дела и немножко ради меня… спасибо…

Взволнованные, мы выбрались из танка и услышали вдогонку голос Чурбана:

– Не топчитесь по броне… Вот болваны… Я же ее целый час драил!

…За столовой, в светлой комнатке, глядевшей в сторону джунглей, меня встретила графиня. Она бросилась мне на шею и крепко прижала к себе.

– О Джон, где же ты был так долго? Я так ждала тебя…