Тем временем мы вышли на берег… и остановились рядом и покрытым брезентом фургоном, стоявшим под развесистым деревом.

– В каком это смысле несут? – нетерпеливо осведомился я.

– А вон там, глянь… – Чурбан показал налево.

К нам приближались два санитара с носилками. У Чурбана – черт его знает, откуда – оказалась уже на руке повязка с красным крестом, и он поспешил им навстречу.

Санитары опустили носилки на землю. На носилках лежал человек, но из-под бинтов можно было разглядеть только его глаза.

– Вот, – сказал один из санитаров, – какой-то капрал-сенегалец велел отнести этого парня сюда. Бедняга попал под машину. Умирает… все время без сознания.

– Ясно… Можете идти.

Как только санитары исчезли из виду, умирающий присел на носилках.

– Слушайте, дружище, что вы со мной творите, это же уму непостижимо!

– Выше голову, господин капитан. Все в порядке. Погрузимся в этот фургон – вы, ребята, тоже – и поедем…

– Ты с ума сошел?

– Только не надо лишних разговоров. За дело! Нам надо быстро обсудить положение, а возле фургона болтать не стоит – там еще пассажиры есть.

Капитан, вздохнув, поправил гипсовую повязку, мы взялись за носилки и задвинули их в фургон. К моему великому изумлению там лежали еще двое больных. Один стучал зубами в припадке малярии, а другой, видимо, укушенный тарантулом, лежал с посиневшим, распухшим лицом и по временам стонал.

– Держись, ребята, – дружелюбно сказал им Чурбан. – Дело солдатское.

Он напоил больных, дал дрожавшему в лихорадке хинин и, словно настоящий врач, поправил им подушки. Потом он вытащил из-за пазухи сигару, откусил кончик, закурил и кивнул мне.

– Сядешь со мной на козлы, а Ничейный останется с капитаном…

Он уселся рядом со мною, сунул сигару в угол рта, дернул вожжи и, насвистывая, погнал лошадей по узкой, ухабистой дороге…

– Сейчас поедем в одно спокойное местечко. Капитан останется в фургоне, он уже сказал все, что нужно тебе передать…

– Ну, а если будет врачебный обход… фургон ведь начнут искать!

– Этот-то? А чего ради врачам может понадобиться фургон из дакарской булочной?

– Слушай… значит, этот фургон?… Он с довольной улыбкой кивнул.

– Краденый… Слыхали вы такое?…

– Знаешь, – продолжал Чурбан, – в Дакаре нас начало малость припекать. Капитана – пропавшего кузнеца стали уже разыскивать. Я увидел на площади пустой фургон, сел, щелкнул кнутом и погнал лошадей. Потом и капитан укрылся в нем.

– Ну, а больные?…

– Тоже краденые… Н-но… черт возьми!.. Чего-чего, а больных здесь хватает, надо только подбирать их носилками…

Честное слово, я был потрясен! Ну и парень!.. Фургон, вздрагивая на ухабах, мчался вперед. Вдали, на фоне неподвижного моря виднелся силуэт канонерской лодки.

Мы выехали к поросшему травой холму. У его подножия Чурбан остановил лошадей.

– Здесь можно будет спокойно побеседовать. Если даже появится патруль – не беда. Повозки с больными их не интересуют.

Шагах в пятидесяти от фургона мы расстелили плащ-палатку и улеглись на нее. Альфонс тоже присоединился к нам, а капитан остался в фургоне.

– Вот что решили мы с капитаном, – начал Хопкинс. – Сегодня ночью он исчезнет из лагеря.

– Один?

– Да. Так он хочет, и я не смог его переубедить. Он говорит, что, если нас схватят вместе с ним, то для нас это верный расстрел…

– Ну и что? – спросил Альфонс – Что же, капитан думает, что мы умеем играть только на спички?

– Я ему говорил то же самое, но его не переупрямишь. Говорит, что мы ведем себя, как настоящие странствующие рыцари. С рыцарями у него просто мания какая-то.

– Ты в этом ничего не смыслишь, – с глубокомысленным видом махнул я рукой. – Был бы поначитаннее, знал бы. Были такие рыцари, и один из них превратился даже в лебедя, потому что все время распевал песни в честь своей знакомой дамы, а она и слышать о нем не хотела.

– Это вместо того, чтобы дать по морде? – удивился Хопкинс – Странно! Впрочем, все равно. Короче говоря, тут мы ничего поделать не можем.

– Что же предлагает капитан? – спросил Альфонс.

– Он сказал, чтобы сделали три копии журнала и карты капитана Мандера. Тогда, даже если нам придется разделиться, каждый будет знать, куда направиться.

– Разумно, – кивнул Альфонс.

– Давай их сюда. Капитан сделает копии, и я передам каждому его экземпляр.

– Держи.

Альфонс отдал бумаги, и Чурбан развернул их перед собой.

– Это и есть та карта?! Дорога обозначена красной линией только от берега Сенегала.

– А до этого места?

– Добраться туда будет несложно. Капитан хорошо знает маршрут и даст нам точные указания. Компас и все прочее я украду еще сегодня.

На карте красной чертой был обозначен путь экспедиции к столице племени фонги. Она называлась Тамарагда.

– Не понимаю, – сказал я задумчиво. – Ведь фонги и впрямь должны знать о судьбе экспедиции.

– Гм… и мне так кажется, – пробормотал Хопкинс.

– А что, если капитан ошибается, и негры действительно подстроили им какую-то ловушку?

Послышался топот копыт…

Прежде чем мы успели опомниться, шагах в пятидесяти от нас появился всадник – губернатор!

Альфонс молниеносно сунул бумаги в карман.

Было, однако, уже поздно. Губернатор заметил что-то. Спрыгнув с лошади, он направился прямо к нам. Мы вытянулись по стойке «смирно».

На губернаторе был плащ, наброшенный на адмиральскую форму, сверкающую нашивками и орденами.

– Здравствуйте, господа легионеры, – с холодной насмешкой проговорил он. – Какому это заговору я помешал?… Молчите? Я вас хорошо знаю! Знаю всех троих…

После эффектной паузы он продолжал, тыкая хлыстом в каждого из нас поочередно:

– Чурбан Хопкинс, Альфонс Ничейный и Копыто… Я для того и сошел на берег, чтобы немного присмотреться к вам… Но в лагере вас не оказалось… – В его голосе появилась жесткая нотка. – Чем вы здесь занимаетесь?

Ответил Альфонс:

– Ваше превосходительство, мы подобрали нескольких больных в окрестностях лагеря.

– Так… почему же вы немедленно не вернулись туда вместе с ними?… Почему прячетесь здесь?

– Мы решили немного отдохнуть!

– Устраиваете заговоры? Идиоты, вы вообразили, что можете выступить против командования? Против закона?!! Вы связались с Ламетром, которому нужно попасть к фонги только для того, чтобы повести их против Франции.

Мы молчали.

– Послушайте, – продолжал он уже спокойнее. – Я хорошо знаю, что вы смелые, готовые на все люди. Я знаю, что едва ли один человек на тысячу способен сделать то, что уже сделали вы. Мне жаль вас. Вы сможете многого добиться, если будете верны мне… Это зависит только от вас.

Он на мгновенье умолк, ожидая ответа.

– Ну? Изменник родины обманул вас. Еще не поздно. Иначе вам наверняка не сносить головы. – Он повернулся к Альфонсу. – Говорите. Мне кажется, что вы самый разумный из всех троих.

В этом – то он как раз ошибся. А ведь раз уже разговаривал со мною!

– Ваше превосходительство, мы счастливы будем служить вам, и нам вовсе нет необходимости меняться в чем-то.

– Что вы хотите этим сказать?

– Мы и сейчас готовы в любую минуту отдать жизнь за Францию.

– Ну, ну!.. Вы, кажется, рассматривали здесь какие-то бумаги?

– Я читал письмо от моей возлюбленной.

– А если я велю показать его?…

– Ваше превосходительство захочет, чтобы я показал интимное письмо от женщины? – с вежливой улыбкой спросил Альфонс.

– Вы не книжный герой, а легионер.

– И как таковой – джентльмен, естественно.

– Короче говоря, если я прикажу вам показать это письмо?…

– Вы отдадите такой приказ? – опустив глаза, со смиренной улыбкой, тихо спросил Альфонс…

У меня мороз пробежал по коже.

Губернатор отлично разбирался в людях. Он бросил мимолетный взгляд за спину, как человек, сожалеющий, что приехал без конвоя. Что будет, если он все-таки прикажет Альфонсу отдать бумаги?… Я хорошо знал, что Альфонс не сделает этого, да и каждый из нас поступил бы так же.