А у Лёхи ведь глаз тире алмаз!.. Движения рук выверенные и очень аккуратные. Поэтому он наливает воду во фляжки по самое их горлышко, причём стараясь не пролить лишней капли на её пластмассовый корпус. И тоненькая струйка воды льётся из того самого подкотельника, с которым Шпетный «едва» не оплошал этой ночью. Ну, да ладно…
После того как вода была разлита по солдатским фляжкам, настала очередь вышестоящего командования. Полуторалитровая пластмассовая ёмкость наполнилась для командира группы и старшины роты. А алюминиевая фляжка, в которую вмещались всё те же семьсот пятьдесят грамм, вот уже второй день предназначалась для товарища майора. И следует отдать должное… За истёкшее время не было ни малейшего намёка на злоупотребление своим должностным положением.
Всё-таки война… Пустыня… Афганистан.
После окончания процедуры разлития драгоценнейшей жидкости, все бойцы поначалу разбрелись по своим лежанкам. Но затем стали собираться небольшими кучками. Если вчера каждый предпочёл пережить трудные времена в паре со своим вторым номером, то есть с товарищем из боевой двойки. И не только товарищем, но и другом, и даже братом… То сегодня тяжкие испытания переживались сообща. Благо, что ещё не наступила сильная жара…
Пока я находился на броне, старательно добивая свой час дежурства на фишке и привычно оглядывая всю округу в бинокль… Лёха Шпетный почти уже заканчивал рассказывать печальную историю из своего спортивного прошлого. Какие-то отрывки всё же доносились до моего слуха, но когда я спустился вниз, то попал почти к самому финалу…
— Их утром нашли. — неторопливо говорил Лёха. Когда уборщица пришла. Лежат на полу сауны два мёртвых тела. Высохшие такие и маленькие. Все ногти на руках содраны и пальцы в крови засохшей. А оторванная дверная ручка рядом с ними валяется. Так жалко было пацанов!.. Один — кандидат в мастера спорта по боксу, а второй — перворазрядник…
— А что с ними случилось?
Это я не удержался от того, чтобы не уточнить причины столь трагической развязки.
— Да эти пацаны с компанией в сауне парились. Вечером. Когда все ушли, они решили ещё посидеть в парилке. А дверь вовнутрь открывалась. И её от пара, скорей всего, распёрло. Они, видимо, собрались выходить, а дверь не открывается. Дёрнули за ручку посильней — оторвалась она. А электропечка-то продолжает работать. Это же они должны были её выключить… При уходе… А тут такая неприятность случилась… Пытались дверь открыть, но ничего у них не вышло. Парилка же! Ни ножа, ни даже гвоздя… Так и умерли прямо на полу… Наверное, хотели утра дождаться… Врачи потом сказали, что смерть наступила от сильного жара… То есть от работающей электропечки.
— Да-а, — протяжно вздохнул Коля Малый. — Жалко ребят! А что же их родоки?
— Да как-то друг на друга понадеялись… — пояснил Лёха. — Они же друзьями были! Одни родители подумали, что сын у друга подзадержался. И те — то же самое решили. А в итоге…
История действительно была печальная. Если не сказать похуже… Хоть она и была из далёкой гражданской действительности, но что-то схожее с нашим нынешним положением всё-таки имелось. Наверное, высокая температура окружающей среды.
— Это парилка была неправильно сделана, — после коротенькой паузы заявил Володя Агапеев. — Вообще-то во всех банях, а тем более в парилках, двери делают таким Макаром… Чтобы все они обязательно наружу открывались. Даже если, например, человек угорит в бане, то ему достаточно будет просто навалиться телом на дверь. И она откроется.
— Ну, да! — подтвердил Билык. — Даже если сознание он начнёт терять… То надо падать прямо на дверь. А потом свежий воздух и холод всё равно помогут.
— А я даже и не думал никогда, — честно признался я. — Что двери в банях специально так делают, чтобы наружу открывались. У меня у самого дома баня есть. Но даже внимания на это не обращал.
— Э-э-эх! — вздохнул Билык и мечтательно закатил кверху глазки. — Сейчас бы под душем постоять!.. Часа два-а…
И тут наши мнения кардинально разошлись по разным направлениям. Ведь после столь провокационного высказывания Виталика каждый вспомнил свои персональные пристрастия. Коля Малый предпочёл поплескаться в «Днипре широком». Бадодий Бадодиевич пожелал искупаться в каком-нибудь горном озере, каких хватает рядом с его Усть-Каменогорском. Кто-то вспомнил про свой ставок, то есть искусственный пруд…
— Да хотя бы в этом хаузе ополоснуться! — добродушно усмехнулся Лука. Где первая группа засела. Ну, возле развалин этих. Крепости Македонского.
— Вот бендера хитрющая! — рассмеялся Микола. Тебе лишь бы что поближе…
— Так это самое реальное предложение. — отмахнулся от земляка невысокий механик. — На обратном пути надо бы заскочить туда… На полчаса хотя бы…
Это была действительно неплохая идея. Немногословный и рассудительный Лука предпочёл не болтать языком по поводу недосягаемых ныне соблазнов, а сделал очень даже конкретное предложение. Ведь этот водоём, выкопанный кем-то прямо посреди афганской пустыни, находился в какой-то сотне километров от нас. Или же в двух сотнях… Что также не усложняло нашу задачку. Какая, в принципе, разница, насколько удалён данный хауз, если у нас солярки нет абсолютно?!.. Что сто, что двести километров… Всё равно пешком нам до него не дойти.
А мне почему-то вспомнился Аму-Бухарский канал… Полноводный и быстрый… Как мы пацанами ныряли с моста вниз головой, и я однажды здорово треснулся башкой об стальную трубу, что была чуть ниже по течению. Слишком рано я тогда захотел вынырнуть. Вот и протаранил её… Вернее, чуть было не протаранил…
Наверное, этот Аму-Бухарский канал всплыл в моей памяти из-за цвета своей воды… Такой же мутной и коричневой… Тёплой и с хрустящей на зубах непонятной супесью. Как эта жидкость в нашей Це Вешке.
— Сколько там воды осталось? — как бы мимоходом поинтересовался я у Шпетного.
Кроме него сегодняшним утром никто на броню не влезал и в открытую горловину цистерны не заглядывал. А потом её накрыли куском резины и придавили тяжёлой крышкой, которую тут же прикрутили на три накидных болта.
— На самом донышке, — флегматично ответил Лёха. — Я уже железо стал задевать своим подкотельником.
Это он ещё слишком мягко сказал… Ведь все мы отчётливо слышали то, как шкребётся подкотельник Шпетного о самое дно Це Вешки.
А Лёха помолчал чуток и решил уточнить реальное положение дел до мельчайших деталей.
— Подкотельник набирается только до половины, — произнёс наш сегодняшний водораздатчик. — Там этой воды… По уровню больше пяти сантиметров… Но десять не будет.
Все замолчали… Потому что одно дело — предполагать, сколько же воды осталось в Це Вешке. И совершенно другое — узнать это приблизительное количество. Я как будто случайно обернулся в нужную сторону и прикинул на глазок высоту нашей цистерны. Если в неё вмещается четыреста литров при полной загрузке… То сейчас при уровне в пять-десять сантиметров… Я долго пересчитывал в уме всякие цифры, но положение от этого не становилось лучше…
«Та-ак… Если на каждого по семьсот пятьдесят грамм, то на наши двадцать три глотки в сутки уходило семнадцать литров и двести пятьдесят грамм. А в Це Вешке теперь осталось литров пятьдесят. Не больше! И что же получается?!.. Пятьдесят разделить на семнадцать и двести пятьдесят… Равно две целые и восемьдесят шесть сотых. Не густо…»
Итак… По моим скромным подсчётам, выходило следующее: воды у нас имеется почти на трое суток. И это в том случае, если командир не урежет в очередной раз ежесуточную норму водопотребления. Скажем так, до пятисот грамм на человека… Что совершенно меня не устраивало…
Конечно же, старший лейтенант Веселков принимал все необходимые меры по сохранению боеготовности и жизнедеятельности своей разведгруппы: пытался связаться по бортовой радиостанции с ядром нашего отряда, во время обязательных сеансов радиосвязи с Лашкарёвкой беспрестанно находился рядом с коротковолновой «Ангарой». Даже отсылал связистов к группе и сам о чём-то разговаривал с командованием батальона. Но положительных результатов его работы мы не могли констатировать. А тем более выпить…
