Однако в этот раз весь процесс выпивания глотка воды пошёл насмарку! Потому что Бахтиёр!.. Вместо того, чтобы налить в крышечку свою порцию воды… Он спокойно закрутил её и положил фляжку под свёрнутую мою рубашку. То есть на её прежнее место.
Я сначала уставился на него в очень остолбенелом состоянии… Затем моя гортань издала возмущённо-вопросительное мычание… А моя голова резко вскинулась вверх в ничего не понимающем кивке… Бахтиёр молчал и стал укладываться на спину. Энергичный мой чревовещательный глас вновь повторил свой изумлённый вопль…
— Я не буду пить! — отчеканил мой боевой напарник. — Не хочу!
Моё несказанное удивление достигло самой наивысшей своей точки… И, не удержавшись от возмущения, я одним судорожным движением кадыка заглотнул бултыхавшуюся во рту воду…
— Ты чего? — резко спросил я.
— Да не хочу я пить! — ответил Бахтиёр спокойным своим тоном. — Пока что не хочу.
Я лишь вздохнул глубоко, но так ничего и не сказал. На мой взгляд, так было нечестно поступать. Если уж пить воду крышечками, так пить обоим… Если не пить… То также обоим!.. А тут получалось какое-то неравноправие: я свою порцию выпил, а он свою нет. И хотя эта малюсенькая доза воды не пролилась наружу, а по-прежнему находилась внутри фляжки… Но всё равно такое чересчур уж благородное поведение Бахтиёра мне показалось крайне нечестным…
— В следующий раз ты будешь первый пить! — произнёс я после некоторых раздумий.
Честно говоря, мне сейчас было обидно. Что я, как самый последний жлоб-водохлёб выпил свою порцию воды, а он нет. Что Бахтиёр смог отказаться от своей нормы, а я даже и не подумал сделать это. Что он теперь будет терпеть два часа без глотка воды, а я всего один. Что он даже не предложил мне пропустить этот сеанс водопотребления…
Я отвернулся лицом к узкому просвету между прорезиненных катков и с некоторым раздражением принялся рассматривать рельефный рисунок на ближней круглой поверхности. В общем, каток как каток… Он и в Африке продолжает оставаться обычным советским катком… С выщербленной по краям толстой резиной…
— Чего ты обижаешься? — после недолгого молчанья спросил Баха. — Не хочу я пить и всё!
Хоть я и постарался говорить как можно равнодушнее, но всё же мой голос прозвучал с нотками лёгкой обиды. Ну, прямо как в детском саду!..
— Не хочешь — не пей! Но в следующий раз ты первый!
— Хорошо! — сказал напарник и хрипло рассмеялся. — Первый так первый.
На этом можно было считать исчерпанным только-только зарождающуюся ссору. И всё же я по привычке прокрутил назад все свои недавние действия. Чтобы подетально разобраться во всём… А не допустил ли я какой-нибудь оплошности или даже нехорошего поступка?!..
Но вроде бы всё происходило в нормальном русле. Когда я наливал воду в крышечку, руки у меня не дрожали… Словно у дряхлого старого алкоголика. Да, я цедил воду тоненькой струйкой, но только чтобы не разлить её ненароком. Налил я себе ровно столько, сколько и следовало налить… И на свою порцию воды я не набросился со всей человеческой жадностью. Как какой-то жадный жлоб… Или же дикий зверь на беззащитную свою жертву… Одним словом, всё было по-честному! Без малейшей хитрости или же корысти жадной, без обмана или утайки…
А он… Что ни говори в данной ситуации, но Бахтиёр поступил со мной не совсем честно… С излишней жалостью что ли… Ко мне лично… И чрезмерной благородностью со своей стороны… Словно я мельче его духом…
И поэтому через час я был очень категоричен…
— Пей ты первым! — предложил я и протянул флягу Бахтиёру.
Он её взял, но опять рассмеялся охрипшим своим смехом:
— А ты будешь потом пить?
Но я даже и не думал заниматься никчемным героизмом. А потому отвечал с пониманием текущего момента пустынной жизни.
— Буду-буду! — произнёс я. — Но только после тебя!
— Ладно! — согласился боевой напарник и начал откручивать крышку.
Под моим чутким контролем Бахтиёр налил в крышечку воду… Причём до самых её краёв. И осторожно выпил всю воду… И даже капельку, оставшуюся внутри крышечки, бережно и аккуратно вытряхнул куда и следовало… То есть в рот.
— Твоя очередь! — сказал он и вернул мне флягу. — Пей!
Перед тем как начать свои манипуляции с водой, я не удержался от неодобрительного высказывания по случаю столь расточительного потребления воды. Хоть Баха и пропустил свою дозу час назад…
— Нельзя так воду пить! — проворчал я. — Надо её во рту подержать подольше и погонять туда-сюда. Подождать… И только потом пить мелкими глотками.
— Не хочу так! — отмахнулся Баха. — Противно как-то…
После его слов я даже рассмеялся… Ведь обращать сейчас внимание на такие мелочи!.. Это уже являлось излишней щепетильностью.
— У нас в Чирчикской учебке тоже выдавали одну алюминиевую фляжку на день. Там тоже семьсот пятьдесят грамм помещается. А до стрельбища надо пройти тринадцать километров. Да ещё и по жаре… А сержанты каждый час проверяли, чтобы у всех фляжки были полные. Но мы всё равно пили воду из фляжек. А она оставалась полной…
— И как это делали? — спросил Бахтиёр. — Чтоб всё время полной была?
Я усмехнулся и выдал страшную солдатскую тайну:
— А мы вовнутрь мелкие камешки бросали! Один глоток выпьешь и потом сколько надо камешков насыпешь. А в обед нам ещё компот выдавали. Хоть горячий, но зато жидкий и не сладкий!
— А воду когда пили? — лениво процеживая слова, поинтересовался напарник.
Он полгода назад окончил учебку в туркменском городке Теджен и поэтому не обладал всеми чирчикскими хитромудростями. А я прошёл через них, как говорится, от начала и до конца…
— Воду нам разрешали пить только к вечеру. — пояснил я. — Когда мы уже заканчивали стрельбы. И на обратном пути её можно было пить. Но осторожно и мелкими глотками. А то назад не дойдёшь! Выдохнешься…
— И что тогда? — не унимался Баха. — Если не выдержишь?
— Товарищ сержант пинками погонит, — на полном серьёзе ответил я. Или заставит большой камень тащить в руках. Чтобы в следующий раз поумнее был.
Тут Баха слегка усмехнулся… Но всё же спросил.
— А ты таскал?
Но я не стал скрывать ничего, а отвечал с откровенной полуулыбкой:
— Нет! Камень я не таскал. Зато я на пешем марше бегал вокруг взвода… В противогазе и с полным вещмешком щебёнки.
На этом я закончил трепать языком и начал осторожненько наливать воду в крышечку. Когда всё закончилось… То есть крышка была закручена, фляжка убрана и накрыта рубашкой. Тогда я с немым наслаждением погонял водичку по всей полости рта, чтобы она облагодетельствовала не только язык, но ещё и нёбо с дёснами, да с внутренней поверхностью щёк… И лишь через две-три минуты я начал выпивать эту тёплую жидкость…
Как и следовало того ожидать, райское наслаждение закончилось очень быстро. И уже через пять-десять минут жажда вновь напомнила о себе. Но приходилось ждать очередного часа…
И вдруг снаружи послышался громкий крик:
— Вода! Вода-а! Смотрите, вода!
Это орала наша боевая фишка… Вернее, Лёха Шпетный. Он недавно заступил на наблюдательный пост и теперь…
— Вода! — орал он изо всей мочи. — Вон там! Смотрите!
На его крик сбежалась почти вся наша группа. Ну, ещё бы!..
— Вода!
Лёха уже надрывался чуток потише… Но всё равно его крик действовал на всех нас как гнусавая трубочка факира на злобную кобру. И мы заворожено смотрели туда, куда и указывала вытянутая рука Шпетного…
— Это озеро! — убеждённо доказывал Алёшка. — Я точно такое же видел у себя в Казахстане! Надо только пройти до него… И всё! Вода!.. Самая настоящая…
Совсем неподалёку от нас плескалось голубое озеро. Оно выглядело настолько реальным, что в увиденную картину поверили почти все. Но ведь каждый наш боец хоть раз в жизни, но всё-таки слышал про миражи в раскалённой зноем пустыне.
— Да это на самом деле озеро! — убеждал всех Шпетный. — Это не мираж! Я точно знаю. Надо сходить туда!
А вот это уже было излишним… И командир группы тут же пресёк чрезмерную поспешность в принятии важных решений. Тем более что это прерогатива лично его, то есть старшего лейтенанта Веселкова…
