Казалось, Нед на другом конце провода мучительно подбирает слова.

– Фреди, – наконец выдавил он, и голос его мне не понравился. – Я не знаю, как сказать, но у тебя больше нет счетов в нашем банке. Я думал, ты в курсе.

– Что ты имеешь в виду?

– Гордон перевел отсюда все ваши деньги почти месяц назад. Ты сама подписала бумаги.

– Я ничего подобного не подписывала!

Он прикрыл трубку рукой, но все равно было слышно, как он распорядился:

– Абигейл, принесите папку Уайеров.

– Нед, что происходит?

– Тебе надо спросить об этом Гордона. Ты дала ему полномочия...

К ужасу моего отца. И что еще более ужасно, перед моими глазами вдруг встала картина: Гордон подходит и кладет передо мной, на мой стол эпохи королевы Анны, стопку бумаг. Обычно он коротко пояснял, что представляет собой каждая из них, и я подписывала не читая. Так было проще. Мне было некогда – я занималась благотворительностью в Лиге.

– Фреди, все твои счета закрыты. Я не знаю, что еще сказать тебе.

У меня горело лицо, потому что в глубине души я понимала, что он говорит правду. Мои деньги можно считать без вести пропавшими.

Я положила трубку, понимая, что, пока я пребывала в блаженном неведении, муж мог украсть у меня все до последнего цента. Теперь о сохранении брака не могло быть и речи. Я могу смириться с ложью. Закрыть глаза на измену. Но я никому не позволю обокрасть меня и уйти безнаказанным.

Пока я набирала номер нашего юриста Джима Бутона, сердце выпрыгивало у меня из груди.

– О, миссис Уайер, здравствуйте, – приветствовала меня секретарша. – Сейчас я вас соединю.

Через минуту девушка произнесла:

– Простите. Оказывается, он только что вышел, а я не заметила.

Ладони у меня вспотели. Не желая сдаваться, я перезвонила.

– О, миссис Уайер, я же сказала, что мистера Бутона нет.

Я перезванивала и перезванивала, и наконец секретарша поняла, что я не оставлю ее в покое. Тон ее изменился – стал надменным.

– Пожалуйста, подождите, миссис Уайер. Я пойду посмотрю, на месте ли он.

Казалось, прошла целая вечность. Наконец раздался щелчок, и я услышала полный оптимизма голос Джима Бутона, как будто он не избегал разговора со мной в течение двух часов:

– Фреди! Как поживаешь?

– Я развожусь с Гордоном, и мне нужно, чтобы ты подготовил все необходимые документы, чтобы провернуть это побыстрее.

Я услышала, как заскрипел его стул, когда он со вздохом откинулся на спинку:

– Что ж. Черт, жаль, что до этого дошло.

Когда я поняла, что он нисколько не удивлен, как будто был в курсе наших дел, мне стало плохо.

– Фреди, мне бы хотелось помочь тебе, но... – Стул скрипнул еще раз.

– Что «но», Джим? – Снежная Королева была на высоте.

Он снова нервно вздохнул, затем сказал:

– Послушай, ты знаешь, что мы с Гордоном вместе учились в университете и потом в адвокатуре вместе проходили стажировку. При всем своем желании, Фреди, я не могу представлять твои интересы. Моя фирма уже является представителем Гордона во всех его делах. Возникнет конфликт интересов. Ну, ты понимаешь.

Если честно, я ничего не понимала, хотя это непонимание никак не касалось конфликта интересов. В эту самую секунду я осознала, что почти у каждого юриста в городе были те или иные дела с Гордоном (и, скорее всего, тогда, когда он вел мои дела) или с кем-нибудь из его семьи. Все это усугублялось тем обстоятельством, что папаша Уайер когда-то был судьей.

У меня потемнело в глазах.

– Фреди, найди себе хорошего юриста. – Джим колебался. – Мне очень жаль. Правда.

Едва я повесила трубку, телефон зазвонил, и я подскочила. Я схватила трубку:

– Гордон?

– Нет, Фредерика, это твоя мать.

Моя мама никогда не говорит вещей вроде «Привет, дорогая» или «Это я». Такой простой язык ниже ее достоинства.

– Здравствуй, мама.

– Я слышу по твоему голосу, что что-то случилось.

– Ничего не случилось.

– Тогда почему ты решила, что это Гордон? – спросила она, но не стала дожидаться ответа. – Что он натворил? Я всегда говорила, что он нехороший человек.

Говорила, и много раз.

– Турмонд, – позвала она. – У твоей дочери какие-то неприятности. Несомненно, это связано с Гордоном.

Блайт Хилдебранд была миниатюрной женщиной, всего пяти футов ростом, и даже если ее, как губку, пропитать водой, она вряд ли стала бы весить более ста фунтов, но она могла нагнать страху на человека в два раза крупнее ее. Гордон боялся ее, как чумы.

– Неприятности? – услышала я приглушенный ответ моего отца, затем он снял трубку параллельного телефона. – Что этот сукин сын сделал моей малышке?

Рядом с миниатюрной мамой отец казался огромным, как медведь, а от его голоса лопались барабанные перепонки.

Есть различные типы техасцев. Один из наиболее распространенных – это мужчина, который говорит как неграмотный, выживший из ума мужлан. Вспомните хотя бы Джорджа Буша или Росса Перота, разглагольствующих в духе: «Если ты лежишь в духовку ботинки, не стоит ждать, что получится грудинка». Однако пока у него есть деньги и общественное положение, невежество не является недостатком... с маленькой оговоркой: он должен происходить из старого уважаемого семейства или, по крайней мере, быть основателем такового.

Мой папочка был одним из самых замечательных представителей этой породы и источал безумие высшей пробы – помните, я говорила о двустволке и о том, что Гордон его очень боялся? Хотя теперь стало ясно, что он недостаточно глубоко прочувствовал опасность.

– Я пристрелю этого подонка, если он тронул хоть волосок на твоей голове.

Может, Гордон забыл, что я Папина Дочка?

– Турмонд, прекрати кричать. Пусть Фредерика расскажет, что он сделал на этот раз.

Думаю, не стоит добавлять, что я не Мамина Дочка.

Между мной и матерью всегда было некоторое соперничество за внимание отца, и чаще побеждала я. Уверена, что именно по этой причине мать снисходительно считала, что я не могу разобраться с собственной жизнью. Она твердила, что я получаю все на блюдечке с голубой каемочкой, и так оно и было. Тем не менее я упорно отказывалась верить, что мои способности именно такие, как о них говорит мама (несмотря на то, что по легкомыслию лишилась всех своих денег). Но если бы я произнесла хоть слово о своих проблемах, началось бы такое... Попрекам не было бы конца. Кроме того, папочка, всадив в Гордона добрый фунт дроби, рискует провести остаток жизни в тюрьме.

Я решила не вводить их в курс дела.

– Мама, правда, все хорошо. Просто прекрасно! – добавила я для убедительности. – Сегодня у меня чудесный день.

Я почти слышала, как в ее голове шевелятся мысли, одна страшнее другой.

– Ты уверена? – спросил отец.

– Да, папочка. Все замечательно.

Само собой, стоит мне сказать хоть слово, отец не только найдет Гордона, но и наймет лучшего юриста во всем Техасе и заставит моего пустившегося в бега мужа за все ответить. Ради этого можно было бы не обращать внимания на разочарование матери, на ярлык неудачницы, который будет висеть на мне до конца жизни. Но, надо сказать, то, что запасы нефти в скважинах моего отца скоро иссякнут, а цены на скот значительно снизились, было не самой страшной тайной из открывшихся мне недавно.

Конечно, мои родители ничего мне не рассказывали. Но я знала об этом, потому что Гордон следил за их делами и информировал меня. В то время я была благодарна ему за то, что он инвестировал средства в различные компании, чтобы укрепить мой трастовый капитал. Кто тогда мог подумать, что он перекачивал мои деньги неизвестно куда?

Не знаю уж, надолго ли удача отвернулась от моих родителей, но я не собиралась добавлять им проблем.

– Ладно, если ты так уверена, – сказала моя мать.

– Да.

– Значит, ты придешь на обед в воскресенье? С Гордоном?

Да, ну и дела.

– Конечно, приду, но без Гордона. Он опять путешествует. Обещал вернуться не ранее чем через три-четыре недели. – Я придерживалась этой версии.