Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Ты пригласил ее на Зимний праздник? – спросила она, поджав губы.

– Угу, – сказал он, улыбаясь. – Скажи ей, чтобы она согласилась, Пи.

Пилар как будто окаменела от напряжения. Само собой, наш футболист ничего не заметил и продолжал мне улыбаться.

– Как мило, – сказала я, – но я не могу.

– Не можешь? – Его идеальная белозубая улыбка исчезла. – Каждая девчонка в школе готова умереть за то, чтобы пойти со мной. Черт возьми, – он повернулся к Пилар, – ты бы в тот же миг согласилась.

Могу только предположить, что ему слишком часто попадало мячом по голове.

Пилар сжала зубы:

– Да, Фреди, ты должна пойти с ним.

– Я не могу...

– Нет, – настаивала она. – Ты должна.

– Так, значит, договорились, – заявил Стив. – Я заеду за тобой в семь. – И ушел.

– Я не пойду, – сказала я.

– Что?! – возмутилась Пилар. – Ты думаешь, ты лучше, чем все остальные? Думаешь, с твоими деньгами и именем ты можешь получить все, что захочешь?

Честно говоря, она так мне надоела, что я согласилась и пошла с ним.

Но в понедельник после танцев, после букетика, приколотого к корсажу, после фотографий и после того, как мне пришлось ударить его коленкой в пах, когда он начал распускать руки на переднем сиденье родительского «кадиллака», я обо всем пожалела. Когда я подошла к нашим шкафчикам в школе, я была готова извиниться. Пилар и Никки были уже там.

– Ну и как все прошло? – громко спросила Никки.

Пилар со стуком захлопнула металлическую дверцу:

– Да, как тебе понравилось?

Я рассказала им, как все было ужасно, отчасти потому, что так оно и было, отчасти из-за того, что хотела дать Пилар понять, что в этом не было ничего особенного и я жалела, что пошла.

– Единственным приятным моментом было то, что я встретила Кэти Сквирэс.

– Капитана университетской группы поддержки? – спросила Никки с благоговением.

– Да, она просто прелесть.

Пилар хмыкнула:

– Да она тебя даже не заметила. В тебе столько пафоса, Фреди. Ты думаешь, что ты идеальна, лучше всех на свете. А это вовсе не так. Тебе просто удается морочить людям голову.

– Пилар, – сказала Никки. – Зачем ты так говоришь? Это же неправда!

– Заткнись, малышка с куриными мозгами. Хватит изображать из себя Полианну[24].

Мы с Никки ушам своим не верили. Я просто онемела. Но это было еще не все, потому что в этот момент к нам подошла Кэти Сквирэс.

– Фреди!

– Привет, Кэти!

Я представила ее своим подругам, и Кэти была с ними очень мила.

– Знаешь, – сказала она, глядя на меня, – я подумала, что тебе стоит попытаться пройти отбор в университетскую группу поддержки. Как тебе кажется?

Пилар, звезда кружка дебатов, надеющаяся на большое будущее в либеральном Синем штате, вставила что-то насчет того, что девчонки, которые одеваются, как шлюхи, и выставляют себя напоказ, – позор для всех активистов, борющихся за женское равноправие.

Я взвесила имеющиеся варианты: постараться замять конфликт в нашей все менее дружной группе или ходить в дерзкой униформе и быть в центре внимания всей футбольной команды и полного стадиона болельщиков.

Ответ казался очевидным. Я закрыла свой шкафчик, отошла и присоединилась к группе поддержки.

К концу того учебного года мы с Пилар и Никки почти не виделись. Пилар с головой ушла в свои дебаты, а Никки связалась с группой девчонок, полагающих, что одеваться в стиле гранж – это круто.

Спустя все эти годы, стоя во дворе у Сойера в наряде а-ля Фредди Уайер, Никки посмотрела на меня, но ничего не сказала.

– Я просто думаю, что тебе надо быть осторожнее с Пилар. Это все. И, быть может, – добавила я, – ты ведешь себя, ну что ли, слишком строго с Говардом.

Представляете? Я защищаю соседа. Да еще так открыто.

Никки распрямила плечи:

– Пилар сказала, что ты заставишь меня плясать под свою дудку.

Признаюсь, я была ошеломлена. Никки вздохнула:

– Прости. Но правда, Фреди, Пилар хорошо ко мне относится и везде берет меня с собой. Просто не лезь в это.

Быть может, она права? Возможно, я ревную, что Пилар и Никки снова подружились? Так трудно порой разобраться в женской дружбе.

Она ушла, я тоже собралась было. Но вместо этого я прошла через двор к парадной двери. Постучалась. Никто не ответил, и я вошла сама. Честно говоря, после всех резких замечаний и предательского поведения, с которым я только что столкнулась, можно ли меня винить?

В доме было тихо, и я прошла до задней двери, а потом через двор до студии. Увидев его, я остановилась. Он рисовал, и вид у него, как всегда, был необузданный. Казалось, что он не спал несколько дней.

На нем были джинсы и расстегнутая голубая батистовая рубашка навыпуск, вся покрытая мазками краски. Холсты стояли прислоненные к стене, одни побольше, другие поменьше. Я постучала о дверной косяк.

– Я сказал, уходи!

– Прости, но у меня появилась вредная привычка не делать того, что следует.

Он перестал писать и обернулся. С кисти, которую он держал в руке, брызгами полетела краска. В его темных глазах чувствовалось напряжение, и на долю секунды мне показалось, что он накричит на меня. Но он улыбнулся, и кровь прилила к моим и так слегка нарумяненным щекам.

– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я ушла?

Кто знал, что я могу быть скромной.

– Черт, нет.

Он бросил кисть на палитру и подошел ко мне. Я оказалась в его объятиях прежде, чем успела напомнить себе, что пришла сюда не за этим.

– Боже, ты просто бальзам для моих намозоленных глаз. С тех пор как ты разослала приглашения, здесь кишат какие-то люди. Каждый раз, как я оборачиваюсь, кто-то еще хочет посмотреть мои работы. Уже слишком поздно все отменить? – сказал он, прижавшись ко мне щекой.

– Слишком поздно, – пробормотала я.

– Черт. – Он рассмеялся и поднял меня в воздух.

Он не понес меня в дом, в комнату наверху, – слишком сильно было одолевавшее его нетерпение. Несколько секунд спустя одежда в беспорядке валялась на цементном полу, заляпанном краской, а мы на рабочем столе моего художника занимались вещами, весьма далекими от живописи. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что совершенно забыла о Никки, выставке и даже об исчезнувших деньгах.

Глава двадцать пятая

Выставка «Впечатления Сойера Джексона» состоялась в чудесный вечер с идеально чистым, усеянным звездами небом. Все самые важные персоны ответили на приглашения согласием, и галерея радовала глаз блеском драгоценностей, белыми стенами и картинами моего художника.

На мне была потрясающая (если допустимо так отзываться о собственных вещах) широкая шелковая юбка цвета ночного неба с легким мерцанием, белая блузка и довольно большое количество изысканных (хоть и фальшивых) украшений. Сойер появился за десять минут до того, как его работы должны были предстать перед публикой. Он вызывал восхищение, прокладывая себе путь сквозь толпу, такой сексуальный в своем черном костюме и синей рубашке без галстука. Он направился прямо ко мне, и выражение его глаз было более теплым, чем это уместно при большом скоплении людей, – тем более что рядом со мной стояли мои родители. В качестве предупредительной меры (зачем рисковать?) я протянула руку для рукопожатия, как настоящая бизнес-леди, какой я старалась казаться.

Сойер удивленно поднял бровь. Мать странно посмотрела на него, отец смерил взглядом.

– Так, значит, это вы – Сойер Джексон? – сказал папа.

Я официально представила их друг другу. Мужчин разделяло расстояние немногим больше фута. Оба были высокими, хорошо сложенными и сильными. Было видно, что они невзлюбили друг друга с первого взгляда. Я обрадовалась, когда мать извинилась и потащила отца поприветствовать только что прибывшего конгрессмена.

Улыбка Сойера потеплела. Его абсолютно не тронул проницательный взгляд моего отца (и мое рукопожатие). Он провел пальцем по прозрачной органзе моей блузки.

вернуться

24

Полианна – героиня рассказов американской детской писательницы Э. Портер (1868 – 1920), находящая причины для радости в самых бедственных ситуациях.

57
{"b":"17339","o":1}