Эта мысль ужаснула меня, и я без сил опустилась на канапе за десять тысяч долларов. Неужели Гордон забрал и самые дорогие мои драгоценности?
Перед глазами все поплыло, и я опустила голову на колени, стараясь глубже дышать.
От всего произошедшего за последнее время кто-нибудь другой впал бы в отчаяние, я же только еще сильнее разозлилась на Гордона. Это помогло мне восстановить дыхание.
Из своей минутной слабости я извлекла новый урок: паника вызывает затрудненное дыхание, а гнев, наоборот, приток кислорода. Гнев куда лучше паники.
И почему бы не злиться? Почему я должна сдерживать гнев, как мне вдалбливали с самого рождения? Почему мне должно быть плохо оттого, что мой муж, которому я когда-то доверяла, предал меня? Предал Фреди Уайер!
Я вернулась к сейфу и взяла в руки вещицу, которой дорожила меньше всего, потому что ее, по просьбе Гордона, выбрала для меня его сестра Эдит. Украшение было не более изысканное, чем сама Эдит: три нити искусственно выращенного жемчуга с бриллиантовым кулоном в четыре карата. Я также выбрала одно немодное украшение, которое Гордон как-то подарил мне на годовщину свадьбы и которое я собиралась переделать, – сапфиры и бриллианты в золотой оправе. Я не знала точно, сколько стоит канапе, но уж цену ювелирным изделиям я знаю. Я получу за них достаточно, чтобы выплатить долг, зарплату сотрудникам галереи и, может быть, купить тот чудный бледно-зеленый костюм от Шанель, который висит в «Саксе» на Пятой авеню.
Обычно, чтобы собраться, мне нужно минимум два часа, но в то утро я управилась менее чем за пятьдесят минут, и тем не менее мой наряд был безупречен. Я отправилась к ювелиру-оценщику в Сан-Антонио, чьими услугами моя семья пользовалась на протяжении десятилетий.
Несясь по шоссе И-35, я позвонила в банк и услышала, что моя ячейка закрыта. Это означало, что фамильные драгоценности исчезли.
Я на грани краха.
Несмотря на это, я добралась до Сан-Антонио в рекордно короткое время и оказалась в офисе Конрада Караволаса, ювелира самых богатых людей в штате Одной Звезды. Это был невысокий лысеющий человечек, который всегда заискивал передо мной, несмотря на мою обычную манеру вести себя любезно, но с прохладцей.
В тот день я лишь слегка оттаяла. Я улыбалась шире обычного, сделала комплимент его галстуку и назвала его «любезный». К сожалению, все это не принесло желаемых плодов, так как мистер Караволас посмотрел в лупу и сказал:
– Это подделка.
В тот момент я была не в состоянии удивиться, я просто почувствовала холодок. Механически, зная ответ еще до того как был задан вопрос, я протянула ювелиру обручальное кольцо с розовым бриллиантом, предположительно стоящее целое состояние.
– Подделка, – сказал он смущенно, видя мое немое оцепенение.
Это было настоящее испытание для моей невозмутимости. За прошедшие три недели я пережила целую гамму ощущений: гнев, стресс, панику. А сейчас я почувствовала кое-что еще. Ненависть. Я ненавидела Гордона Уайера.
В таком состоянии я поехала домой. У меня был лишь один выход.
Кика помогла мне снять со стен несколько картин. Владея картинной галереей, на протяжении многих лет я вкладывала деньги в предметы искусства. Продать картины было единственным разумным решением. Я купила их сама, поэтому они не могут быть подделкой.
Отправить картины оптовому дилеру, с которым моя галерея регулярно вела дела, оказалось делом нескольких минут. Когда все было закончено, у меня оказалось достаточно денег, чтобы удержаться на плаву еще пару недель.
Взглянув на часы, я поняла, что очень скоро придут художник и его фотограф.
Я кружила по НС-ной части города, пока не нашла банк, куда моим друзьям никогда бы не пришло в голову вложить деньги. В шестидесятые годы здесь был большой торговый центр со стеклянным фасадом (возможно, в свое время это был «Вул-ворт» или «Дайм»[16]).
Надев пару темных очков в стиле Джекки Онассис и широкополую соломенную шляпу, я вошла и заявила, что хочу открыть счет. Разместить вклад в банке в респектабельной части Уиллоу-Крика было невозможно. Хоть я и знала, что Нед Рид будет обо всем молчать, так как он в последнюю очередь заинтересован в том, чтобы в городе узнали, что Гордон умудрился забрать мои деньги из его банка так, что я об этом ничего не узнала, но я не могла вдруг начать вести мои финансовые дела в том же банке, где мужья всех моих подруг ведут свои дела. Этим всегда занимался Гордон.
Менеджер Первого национального банка суетился вокруг меня, стараясь услужить, и, спотыкаясь на каждом шагу, проводил меня в малюсенький офис.
– Пожалуйста, миз[17] Уайер, присаживайтесь. – Было заметно, что на него произвели большое впечатление моя красота и видимый достаток. – Могу я предложить вам кофе или содовую, мэм?
– Нет, спасибо.
После этого он молча воззрился на меня.
Я подождала секунду, ожидая, что он что-нибудь скажет, но потом я поняла, что он просто онемел от восхищения. Это, конечно, очень лестно, но у меня были дела, которые нужно делать, и люди, с которыми надо встретиться.
Я красноречиво вздохнула:
– Я немного спешу.
Он покраснел до кончиков ушей:
– Простите! Позвольте рассказать вам о разных типах счетов, которые у нас есть...
– Не стоит. Просто откройте какой-нибудь на мое имя.
– О, конечно. – Он порылся на столе в поисках бланка. – Скажите, пожалуйста, сколько денег вы собираетесь положить... кстати, не забудьте: если ваш вклад превышает тысячу долларов, вы получаете в подарок тостер и бесплатное...
Я протянула ему чек. Казалось, банкира чуть не хватил удар.
– Пожалуйста, мистер... – я взглянула на бейдж, – ...Олстон, я ужасно тороплюсь. Просто откройте любой счет, который сочтете подходящим.
Еще полчаса ушло на то, чтобы открыть счет, получить временную чековую книжку и тостер (неужели остались еще банки в Соединенных Штатах, раздающие электроприборы?), который было проще взять, чем отказаться от него. После этого я понеслась домой, опоздав на тридцать минут на rendez-vous или, скорее, деловую встречу.
То, что, по-видимому, являлось автомобилем моего художника, стояло у подъезда – древний «МГ». Как у Брайана О'Нила в старом фильме «История любви». Или это был «триумф спитфайр»[18]? Ладно, неважно. Я бы в такую машину ни за что не села.
В холле никого. Я еще успею привести себя в порядок.
Взбежав вверх по лестнице, я направилась в ванную.
Одно дело – хорошо выглядеть в глазах ювелира, художественного дилера и заштатного банкира, и совсем другое – в глазах голубого художника и его фотографа.
Принимать ванну не было времени, так что пришлось воспользоваться пудрой. Я причесалась, подкрасилась, надела белую блузку, шелковую юбку в кремово-коричневых тонах и три нитки жемчуга. Я выглядела достаточно мило, чтобы забыть, что все утро провела, стараясь избежать финансового краха. Ко мне почти вернулось забытое ощущение безоблачной жизни, но я боюсь, что Гордон лишил меня этого невинного взгляда на мир раз и навсегда.
Скользя рукой по лестничным перилам, я ожидала увидеть Сойера Джексона, но в холле по-прежнему никого не было. В приемной, гостиной и в маленькой комнате тоже.
Потом я услышала голоса, которые привели меня в кухню, где мой художник сидел за кухонным столом с Кикой и болтал с ней по-испански так, будто они были старыми друзьями.
Это было немыслимо. Мало того что существует целый свод правил о том, как следует принимать гостей в кухне, и они, судя по всему были нарушены, – гостя в кухне принимала моя горничная!
И даже не это было самым большим сюрпризом. Как известно, Кика ненавидит всех, кроме меня (хотя она проявляла дружеское участие к Никки). Сидя за кухонным столом, Кика, подавшись вперед, рассказывала Сойеру Джексону о своем любимом реалити-шоу, которое показывают по единственному мексиканскому каналу, который ловится в Уиллоу-Крике, – «Bailar Mexicano»[19]. В этом шоу раз в неделю дон Хуан де Танго танцует по очереди с дюжиной женщин, чтобы найти свою идеальную партнершу. Не раз я заходила на кухню и заставала Кику танцующей вместе с участниками шоу.
