Над оркестром – пущенной в ход машиной, Блестящей и смазанной хорошо, – Одичав, метался маэстро, одержимый Чьей-то страшной и хладной душой. Над оркестром, бесформенный и текучий, Колыхался композитор-вампир, В дирижера вселялся и скрипки мучил, Предвкушая обильный и сладкий пир. Судорогой рук и скачками темпов Торопил прорыва упругий бурун, Рыча сквозь медные горла инструментов Голосовыми связками струн. И когда наконец упырь-композитор, Расширив несуществующие глаза, За столб пограничный, за черный пюпитр Невидимым облаком вылился в зал И сердце сидящего в кресле потрогал Гобоя нежной губой, Уступом взбежал до затылка восторга Холодный и страшный прибой. ANDANTE CANTABILE Два голоса здесь – Ты мне не можешь отвечать. Что пользы в этом позднем разговоре? Наложена тяжелая печать На дверь к тебе, и двери – на запоре. там – В лунном и синем потоке Голос мой ищет тебя. Где ты, бездумно-жестокий? – – Всё я простила, любя… здесь – Я здесь с обломанной душой, Как листья, дни последние роняю. Закроют скоро мне мой счет большой, Но горький счет к тебе я сохраняю. там – Милый! Разорваны списки, Все уплатились долги! О мой далекий и близкий, Больше себе ты не лги! МОИМ УЧИТЕЛЯМ СЕРЕЬРЯНОГО ВЕКА 1. Орхидея И, тая в глазах злое торжество, Женщина в углу слушала его. Н. Гумилев Я когда-то был кошкой, большой и пятнистой, С золотыми топазами чуть прищуренных глаз. Как змея, я скользил между шепчущих листьев И с удавом древесным я сражался не раз. В том лесу, где я жил, рос цветок ядовитый. И ему поклонялись дикари той страны, Потому что он страшен был, с пастью открытой. Из которой сочились капли яда — слюны. После влажного полдня томилось всё, млея. И,в растеньях ползучих свернувшись в клубок, Я был точно цветок этой злой орхидея, В черно-бархатных пятнах золотистый цветок. Я такой ж теперь, осторожный и хищный, И чужой посреди мне враждебных людей. Но душа обреченно опять ее ищет – Орхидею-пантеру среди орхидей. 2 Слухом невольно ловлю Лепет зеркального лона. К. Бальмонт Кто-то таинственный в белом Начал певучий рассказ: «В сумрак ты смотришь несмело Взглядом невидящих глаз. Нежно струится дрожанье Тонких невидимых струн. На пол легли от гераней Тени неведомых рун. Выйди и встань обнаженной, Сдайся томлению грез: Слышишь – целую влюбленно Лунное золото кос». Месяц прозрачный и белый Пристально смотрит и ждет. В сумраке спальни несмело Кто-то навстречу идет. 3 Ты оденешь меня в серебро. И, когда я умру… А. Блок «В этот яростный сон наяву Опрокинусь я мертвым лицом…» – Но ведь это обман, что живу: Я смотрюсь в зеркала мертвецом. Вот, когда-то подругу любил… Но любовь не нужна мертвецу. Снежный холод концами зубил Подбирается к сердцу, к лицу. Над снегами морщинистый шар: Багровеет небесный Пьерро. Вот и всё: холодящий угар, И насквозь в волосах серебро. 4 Рассыпался чертог из янтаря… И. Бунин «Рассыпался чертог из янтаря…» С берез летят последние дукаты. Закат тускнеет, медленно горя, Стволы чернеют в золоте заката. Но скоро ночь: колючий проблеск звезд И сине-черного Ничто отрава. И угасает, величав и прост, Закат – последние минуты славы. ВОЗВРАЩЕНИЕ Я в наш дом возвратился совсем уж ночью: Дом был пуст и незаперт – покинут (Был за городом где-то: большие участки). Иногда только в нем где-то в комнатах дальних Появлялся отец мой (давно уж покойный). Он был очень, и тоже как я, озабочен: Между нашим и домом соседа На свободном участке вулкан вдруг прорвался, Небольшой, но дошел до вторых этажей. Все, конечно, боялись, что треснет земля И весь пригород лавой зальется, И поэтому всё было пусто. Только кот полосатый остался, Почему-то со страхом меня избегая, И, что хуже всего, сам не мог разобрать я, Что живой или мертвый хожу сам в потемках. |
